Виктор перенес ребенка на сухой островок с твердой почвой, возвышающийся над зыбким болотом, как горбатая спина кита, поросшая кривыми деревцами и редкими кустиками. Он положил рядом с Машей рюкзак и сумку:

— Садись на сумку, отдохни. Я сейчас маме помогу освободиться. Видишь, она завязла в болоте. Только не кричи. А то волк услышит.

Девочка сжалась в комочек, трясясь от страха, обхватила коленки руками и уставилась на маму.

Алина лежала неподвижно и с ужасом наблюдала, как болото засасывает ее ноги все больше.

Виктор срубил толстую прочную палку, и осторожно подполз к женщине.

— Хватайся за конец палки и тяни к себе. Так, хорошо. Подложи палку под себя, наваливайся на нее туловищем и старайся ползти по ней.

Мужские голоса приближались. Страх придал силы беглецам. Виктор, что есть мочи, потянул палку на себя, с лежащей на ней женщиной и вытянул Алину на гать. Едва переведя дух, они поспешили к островку, на котором сидела Машенька.

— Нужно идти, — тяжело дыша, сказал Виктор. Спрячьтесь в зарослях. Я вернусь на минутку.

— Куда ты? — испуганно воскликнула Алина.

— Нужно настил разобрать, чтобы нас погоня не настигла.

Он вытянул из топкого места один за другим стволы тонких березок, ветки и палки, из которых только что делал гать, и разбросал их. Потом соорудил два длинных и широких шеста. Один вручил Алине, другой взял себе. Беглецы двинулись вглубь острова, ощупывая почву перед собой.

Как только они скрылись из виду, на болото вышли преследователи. Кто-то из них увяз. Алина и Виктор слышали ругань, крики и призывы о помощи. Но беглецы не останавливались. Они бежали дальше, надеясь уйти от погони.

Постепенно лес становился суше. Местность стала холмистой. Кое-где на склонах оврагов проглядывала песчаная почва. Густые заросли сменились высокими стройными соснами. Тут и там попадались грибы и ягоды, но беглецам было не до них. Они бежали, спотыкаясь и падая, перепрыгивая через завалы и поломанные деревья.

Выбившись из сил, Алина взмолилась, глядя на Виктора:

— Давай передохнем. Мне кажется, мы далеко ушли. Я падаю с ног. Машенька есть хочет.

— Хорошо, — сказал Виктор, с опаской осматриваясь по сторонам. В лесу было тихо. Только редкая птица крикнет в вышине деревьев или прозвенит над ухом комар-кровопийца.

Виктор заметил невдалеке какое-то сооружение. Подойдя поближе, беглецы обнаружили шалаш из еловых веток и остатки кострища.

Солнце опускалось все ниже. Его лучи с трудом пробивались сквозь густые кроны деревьев. В лесу становилось темно и холодно. Виктор нарубил лапника, настелил в шалаше, сверху накрыл своей курткой.

— Садитесь сюда, — сказал он Алине. Я сейчас костер разведу. Придется рисковать, но ночью в лесу без огня нельзя.

Алина, промокшая насквозь, с удовольствием подвинулась к жаркому пламени, быстро пожирающему сухие ветки. Машенька тоже повеселела, запивая хлеб с картошкой горячим чаем.

— Ты тоже поешь немного, — Виктор протянул кусок хлеба Алине. — Тебе силы нужны. Завтра дальше пойдем.

— А ты? — спросила женщина.

— Я не хочу, — ответил Виктор. — Я кипяток попью. Ешьте и спать ложитесь. Я покараулю.

— Потом разбуди меня. Тебе тоже надо хоть немного поспать, — говорила Алина, а глаза ее уже смыкались сами собой. Маша заснула, приткнувшись к ее груди, держа в руке, недоеденный кусочек хлеба.

Виктор сидел у костра, подбрасывая в него сухие ветки, и думал:

«Подвел я Степаныча. Привлекут его за укрывательство преступника. Как там у него в городе? Получилось договориться или нет? Хотя теперь уже видно все равно. Вернуться мы не сможем. И денег теперь нет, и драгоценности Алинины в ломбард сдали. Молодец, Степаныч, надоумил собрать рюкзак заранее. Вот и продукты, и чайник, и вещи кое- какие есть. Конечно, надолго не хватит. Но хоть на два-три дня. А там, может, повезет, выберемся куда-нибудь».

Он смотрел на грязное уставшее лицо спящей Алины, на ее хрупкую фигурку в одежде не по размеру, на всхлипывающую во сне девочку у нее на руках и чувствовал, что дороже этой женщины нет у него никого на свете.

За спиной хрустнул сучок. Виктор резко обернулся и вгляделся в темноту. Из зарослей на него смотрели два хищных желтых глаза.

— Волки! — у Виктора похолодело внутри. Он поднял горящую головешку и помахал ею. Искры разлетелись в стороны. Желтые огни растворились в темноте.

«Не спать, — скомандовал мужчина сам себе. — Лес слабых не любит».

Всю последующую ночь он боролся со сном и время от времени оборачивался назад и освещал факелом ближние заросли. Ему казалось, что кто-то ходит вокруг и ждет, когда он заснет и костер потухнет.

Когда верхушки сосен поголубели, и туман стал опускаться на траву, прикрывая следы ночных охотников, Виктор не выдержал и свалился в объятия морфея. Костер немного подымил и потух, словно тоже притомился дежурить всю ночь.

Алина под утро стала замерзать и проснулась. Она осторожно вытащила затёкшую руку из-под Машенькиной головки, накрыла ее своей курткой и вылезла из шалаша к костру. Виктор сидел, прислонившись спиной к стволу сосны, и, опустив голову на грудь, дремал. Алина подобрала несколько веток, положила в костер и чиркнула спичкой. Пламя весело заплясало. Виктор проснулся и вскочил на ноги.

— Я все-таки заснул, — виновато улыбнулся он.

— Что ж ты не разбудил меня? Не мудрено заснуть после такого дня, да всю ночь продежурил, — женщина ласково посмотрела на Виктора.

— А вы хоть с Машенькой выспались?

— Да, я хорошо поспала, только замерзла под утро. А зайчик мой еще спит. Наволновалась она вчера, наплакалась.

Виктор подсел к Алине и обнял ее одной рукой.

— Давай хоть погрею тебя немного. Вон, дрожишь вся. Утра уже холодные.

Алина, смутившись, встала:

— Да нет, ничего, не так уж и холодно.

Она подошла к шалашу и заглянула в него: «Не проснулась ли Машенька?»

Вдруг в небе послышался слабый стрекот вертолета. Звук нарастал и приближался.

Виктор вскочил, разворошил костер и накрыл его мокрым валежником.

— Это, наверное, нас разыскивают. Увидят дым. Обнаружат, где мы. Опять погоня начнется.

Алина спряталась под дерево и со страхом слушала, как вертолет делает большие круги над местом их ночевки.

Наконец, железная птица сделала еще один разворот и растаяла в утренней дымке.

— Ты думаешь, они заметили нас? — спросила со слезами в голосе Алина.

— Не знаю, но нам нужно быстрее уходить отсюда.

Виктор начал собирать вещи в рюкзак. Алина стала тормошить Машеньку. Девочка проснулась, потянулась и прильнула к матери.

— Солнышко мое, вставай. Нам нужно идти.

— Я не хочу идти. Я есть хочу, — сказала девочка.

Алина вытащила из сумки кусочек хлеба и яблоко. Машенька стала капризничать:

— Я не хочу хлеб. Я хочу блинчики с медом, как у дедушки, — заплакала она.

— Доченька, ну потерпи. Скоро мы выберемся из леса. Я напеку тебе много вкусных блинчиков. А сейчас, съешь яблочко. Смотри, какое румяное.

Алина склонилась над ребенком, уговаривая, и гладя ее по головке, незаметно смахивала слезу.

Виктор навьючил на себя вещи и стоял, ожидая, когда Алина соберёт Машеньку, и они снова тронутся в путь.

«Господи, помилуй нас, помоги нам! — в отчаянии думал про себя Виктор, — подскажи, что нам делать? Куда податься?»

Он смотрел на Алину и Машеньку, и сердце его разрывалось от жалости.

Вдруг женщина повернулась к Виктору, вжав голову в плечи и округлив глаза:

— Ты это слышишь или у меня галлюцинации?

Виктор огляделся по сторонам и прислушался. Где-то сверху, совсем неподалеку, как будто спускаясь с утреннего голубого неба, торжественно разливался колокольный звон. Машенька перестала плакать и удивленно смотрела на мать:

— И ты слышишь? — повернулась к ней Алина.

— А кто это, мамочка, играет музыку? — спросила девочка.

— Это колокола звонят, — сказал Виктор. — Значит где-то церковь рядом. Пошли на звон.