– Правда! Там горнило Божиих чудес. Край этот очень, очень далеко отсюда, – писал Лажечников в 1833 году.
– Но для жизни мало одной «осанны», надо, чтоб «осанна» – то эта переходила через горнило сомнений, ну и так далее, в этом роде, – а это уже «Братья Карамазовы» Достоевского.
Ну, с соломой всё понятно. Вместо печи я буду использовать свою домашнюю парилку. Если в эксперименте главное температура, то должно подойти. С другой стороны, если всё так просто, то почему об этом нет информации в сети? Слоган: «Грызло в зубы, солома в жопу, нагрел, и ты в прошлом». Тишину можно объяснить отсутствием печей с горнилом, а те, у кого они есть, вряд ли моются в печке. А если и моются, то уж точно без трензеля в руках и на соломе.
Никогда бы не подумал, что по интернету можно заказать золотистую пшеничную солому в трёхкилограммовых тюках и трензель с диаметром колец по семь сантиметров и тринадцатисантиметровым грызлом толщиной почти в два сантиметра. Надеюсь, курьера никто не заметит, а то сложно будет объяснить, зачем мне солома и грызло. Жду на следующей неделе.
Пятница. Баня. Когда все домочадцы попарились, я постелил на полок пододеяльник, заранее набитый соломой, и забрался на него, сжимая в каждой руке по кольцу. Поднёс к лицу грызло, и … ничего не произошло. Следующие несколько минут я посвятил смене поз. Я пробовал лежать и на спине, и на животе, и на боках. Сгибал и выпрямлял ноги. Садился и сгибался. Результат был один – созвучный с названием растения, из которого делают приправы.
Ну и ладно. Ужин с самогонкой не только продолжит банное удовольствие, но и скрасит горечь неудач от моего эксперимента.
Разбирая вчерашний эксперимент, разгоняю свои мысли, которые ещё находятся вод воздействием вчерашнего напитка. Все ли я выполнил условия? Чем больше условий для выполнения, тем меньше вероятность случайного создания необходимой ситуации. Если бы дело было только в температуре, то любой заходящий в парилку улетал бы в прошлое. Одного условия мало. Второе условие – трензель в руках. Ну, допустим. Если взять трензель в руки и поднести к лицу, скелетом создаётся необходимый контур, может быть, влияющий на процесс. Но тогда любой человек в парилке, взявший в руки железку, становился путешественником. Двух условий тоже мало. Не знаю, какую роль играет солома, но полно парилок, где под задом мешок с сеном или соломой. Ещё должны быть как минимум два-три условия, не доступных для случайного перехода. Что я пропустил? Горнило. Внутри русской печи под лежаком находится горнило, имеющее под и свод. Под имеет небольшой подъем от устья до задней стенки, а свод он и есть свод. Узкий вход с последующим расширением позволяет сберегать тепло. Очень напоминает древние саркофаги или капсулы астронавтов в современных фантастических фильмах. Может форма быть одним из элементов? Запросто. Отсекаем всех, у кого нет русской печки или аналогичного объёма. В следующую пятницу проверю, а пока надо придумать, как сделать горнило или его аналог в домашних условиях, не привлекая внимания санитаров.
За несколько дней я изучил все возможные схемы и документы. В конце концов нарисовался чертёж горнила, полностью соответствующий размерам и пропорциям классической русской печи. Конструкция состояла из трёх блоков, соединяемых друг с другом. Что-то похожее на перевёрнутую лодку с отрезанными носом и кормой. В сечении – как половинка буквы О. Заказывать изготовление где-то на стороне не хотелось, поэтому пришлось импровизировать. Взял тонкие металлические дуги, которые используются для укрытия на грядках. Из них собрал отдельный каркас каждого блока, скрепив всё проволокой и изолентой. После чего всё это обтянул пищевой фольгой в несколько слоёв, пока конструкция не стала крепкой и устойчивой.
Снова пятница. На полок установил свою конструкцию. Забрался в неё, приподняв блок. Снова попытки. И снова неудача. Хорошо хоть самогон не подводит. Будем думать дальше. Значит, что-то есть ещё, чего я не учёл.
В глубине сознания появляются мысли о бесполезности затеянного, но, как говорится, надо испить чашу до дна. Чтобы с чистой совестью признать себя идиотом.
Который раз читаю дедовские записи. Почему одним из условий было «когда все уйдут на службу»? Чтобы никого не оставалось дома? Но на службу ходили не все. Церковь была в полукилометре от дома. Что могла дать церковь? Так. Стоп. За десять минут до начала вечерней службы благовест – одиночные удары в колокол. Сорок ударов, из них первые три долгих. Колокольный звон в доме слышен очень отчётливо. Во всех источниках колокольный звон называют очищающим и исцеляющим. Записал на флешку благовесты разных церквей. Жду пятницу.
Пятница. Если сегодня ничего не произойдёт, то брошу эту затею. Домочадцы в баню идти отказались, так что я сегодня один. На мою конструкцию внимания не обращают, так как я им сказал, что это для лечения позвоночника, с которым у меня проблемы. Сначала попарился. Отдохнул. Смонтировал свою «капсулу времени». В предбаннике поставил плейер с задержкой включения. Забрался под сводчатую конструкцию. В руках зажал трензель и поднёс ко рту. Жду колокольный звон. Услышал щелчок включаемого плейера и шорох воспроизведения. Первый удар колокола. В голове как-то интересно стало. Пытаюсь поймать любую мысль, а она исчезает, оставляя хвостик, за который я безуспешно пытаюсь зацепиться. Так иногда бывает перед засыпанием. Второй длинный удар колокола. В голове пусто от слова совсем. Тело отказывается подчиняться, хотя я и не пробую что-либо сделать, заведомо чувствуя, что не получится. Третий удар, после которого практически ничего не произошло. За исключением того, что я оказался лежащим на снегу лет так пятьдесят назад. Причём никаких движений по тоннелям, кишкам и тому подобной хрени, как показывают в кино, не было. Просто я лежу голый в парилке, слушая колокольный звон, а потом раз – и я одетый на снегу. Причём я помнил этот день, в котором я оказался. Горка, которую я тогда решил проверить на скорость, была ничем не примечательна. Если не считать внизу накатанного спуска и небольшого трамплина из снега. Толчок – и я, набирая скорость, тогда устремился вниз. В последний момент, изменив направление движения, я влетел на трамплин. Что-то я не рассчитал и вместо того, чтобы подлететь на полметра и удачно приземлиться, я устремился ввысь. А дальше стали происходить совсем не свойственные законам физики явления. Лыжи продолжали стремиться в небо, а голова потянулась к земле. Голова оказалась сильнее и первой коснулась твёрдого снежного наста. Ноги ещё какое-то время парили в воздухе, но в беспорядке свалились вслед за головой. То состояние, которое я при этом испытал, сложно передать словами. Голова была чистая и ясная, но телом не управляла. Мне не было холодно, мне было никак. Мозг не работал, а наслаждался чем-то величественным и неуловимым. Не знаю, сколько я пролежал в таком состоянии, но, когда ко мне вернулась возможность управлять телом, были уже сумерки. Секунду, минуту или несколько часов продолжался этот поход в другие миры, но, когда я поднялся и двинулся в сторону дома, у меня ничего не болело, я не замёрз, а уж о состоянии души говорить не приходилось. Это мои воспоминания о той ситуации. А теперь я оказался сам в той ситуации. Это был не сон. Это была стопроцентная реальность. Я лежал на снегу. Я ощущал каждую снежинку, которая падала на лицо. И я понимал, что нахожусь в крепости, расположенной в окрестностях города Даугавпилса тогда Латвийской ССР, куда мой отец был направлен служить после окончания военного училища. Где я родился и жил до окончания школы. Крепость, построенная в 1810 году, была окружена валами, отдельно стоящими бастионами и редутами. И всё это я отчётливо видел. Всё то, что окружало меня в эти минуты. И крепостные стены, засыпанные снегом. И голые деревья, растущие на валах. И даже стайку снегирей на одном из них. Где-то очень громко протарахтел проезжающий автомобиль. Я вдыхал морозный воздух. Я чувствовал своё тело, вплоть до натёртой лыжными ботинками пятки. Тело, не обременённое разного рода болячками, собранными за последующие пятьдесят лет. Ощущать-то я ощущал, но отсутствовала полностью обратная связь. Я не управлял телом. Так бывает во сне, когда хочешь что-то сделать, а не можешь. Все мои сигналы телу наталкивались на стену и не приводили ни к каким последствиям. Наверное, такие же ощущения испытывают парализованные. Всё ощущаешь и осознаёшь, но сделать ничего не можешь. Был ли страх? Конечно, был. А если я не смогу вернуться назад? И что теперь? Встать и начать всё сначала? А что будет с тем, который там? Или я вернусь назад, а там я уже на фешенебельной яхте, пришвартованной на причале у моего дворца на тропическом острове? Я же теперь знаю, когда что купить и когда что продать. Хотя если я собой не управляю, то как я сообщу оригиналу, что нужно купить доллары или биткойны? Или очнусь замерзающим от холода на трубе теплотрассы, кутающимся в грязные тряпки. И какая женщина меня встретит, когда я вернусь? Мой сегодняшний опыт общения с женским полом будет конкурентным преимуществом, которое неизвестно куда заведёт. А если сработает «эффект бабочки»? А что будет со страной, если я пойду после школы учиться не в авиационный институт, а в помощники к известному потом комбайнёру? Я лежал в снегу на лёгком морозе, и мысли в голове закручивались в замысловатые узоры. Почему я так легкомысленно отнёсся к этой затее? Был уверен, что дед всё придумал? Зачем тогда с таким упорством всё делал? Зачем? Как теперь вернуться назад?
