Из других каменных орудий следует отметить массивные молоты с желобчатым перехватом, найденные на территории III Бозяковского и II Малиновского могильников, несколько сверленых молотов из VI Ново-Мордовского и II Малиновского могильников. Топор-молот из первого могильника может быть отнесен к типу обушковых. Боевая часть молота из II Малиновского могильника, уникального по форме, обработана в виде оскаленной морды зверя. В целом каменный инвентарь ранних приказанских памятников достаточно своеобразен и вместе с тем находит ближайшие аналогии в раннепоздняковских, чирковско-сейминских и других памятниках эпохи бронзы середины II тысячелетия до н. э., в особенности в материалах Сейминского и Турбинского могильников. К последним близок и медно-бронзовый инвентарь, происходящий в основном из разрушенных могильников.
На III Бозяковском могильнике найден крупный шестигранный в сечении бронзовый кельт, относящийся к сейминско-турбинскому типу безухих клиновидных кельтов с лезвием шире втулки. В верхней части его имеется орнамент в виде горизонтальной «лесенки» (рис. 55, 59; 57). Длина кельта равна 13,5 см, лезвия — 6 см, обуха — 4 см, толщина — 2,2–3,2 см. Близкий тип кельта известен из Сейминского (ГОМ, 4002-9) и Турбинского[693] могильников. О.Н. Бадер и Б.Г. Тихонов считают его более характерным для Сейминского, чем Турбинского, могильника. Между прочим, орнаментальные мотивы сейминско-турбинских кельтов во многом близки к узорам раннеприказанских сосудов. Поэтому не исключено возникновение последних под воздействием первых, в связи с широким распространением этого типа орудий среди приказанского населения. Второй подобный кельт, но без орнамента был найден в 1967 г. на территории I, II, VI Ново-Мордовских могильников.
Своеобразен и уникален бронзовый проушной широковислообушный топор из II Малиновского могильника (рис. 55, 60; 57). Это изящное по форме, но в то же время массивное оружие, оно имеет широкую обушную часть и вытянутое узкое лезвие со скошено-округлым краем. От края обуха отходит еще одно короткое лезвие. Общая длина его равна 20,5 см, длина основного лезвия — 12,3 см, длина дополнительного короткого лезвия — 4,8 см, диаметр втулки — 2,5×3,3 см, высота втулки — 5,5–6,5 см. Уникальность ему придает второе лезвие, тогда как по остальным очертаниям он близок к так называемому широковислообушному типу, по классификации В.А. Городцова[694], или южноуральскому, по Б.Г. Тихонову[695]. Скорее всего этот тип топора был характерен для раннеприказанских племен, ибо в районе распространения приказанской культуры известно около 25 находок подобных орудий, правда, без обушкового лезвия[696]. Два близких по форме топора были обнаружены в Сейминском могильнике (ГОМ, 651; Дзержин. КМ, 958), что уточняет их дату.
К займищенскому этапу приказанской культуры, очевидно, следует отнести три типа медно-бронзовых ножей или листовидных кинжалов. Первый из них, обнаруженный по одному экземпляру на II Малиновском и VI Ново-Мордовском могильниках, представляет собой типично сейминско-турбинский листовидный кинжал[697] с узкой рукояткой, имеющей треугольное завершение, и листовидным клинком (рис. 55, 56).
Хронологически близок к этому типу листовидный нож с короткой подтреугольной рукояткой и намеченными боковыми выемами, обозначающими перекрестие (рис. 55, 55). Один такой нож известен из II Малиновского могильника, где он был найден вместе с вислообушным топором. Но в районе распространения приказанской культуры имеется еще свыше десяти пунктов с находками ножей подобного типа[698]. Относительно ранний их возраст подтверждается наличием подобных орудий в Сейминском (ГОМ, 4004-13) и Покровском[699] могильниках.
Более развитый тип представляет нож из III Бозяковского могильника (рис. 55, 57). Близкие формы известны в количестве четырех экземпляров из сборов в быв. Казанской и Вятской губерниях[700], а также из Турбинского могильника[701].
По-видимому, раннеприказанским племенам были известны также и характерные сейминские бронзовые втульчатые наконечники копий с ромбическим стержнем (рис. 55, 54). Хотя таких находок не было обнаружено в определенных комплексах, но четыре копья описанного типа найдены на территории распространения ранних памятников приказанской культуры: один — из дер. Грязнухи на Волге (Ульяновск. КМ, 6348; рис. 55, 54), второй — из с. Три Озера в Куйбышевском районе Татарской АССР[702], третий — из дер. Паново на р. Кубне[703], четвертый — из дер. Нырсы на р. Меше[704]. Кроме того, еще одно копье из быв. коллекции В.И. Заусайлова (Национальный музей Финляндии, 5384) не имеет точного указания места находки, так же, как и наконечник из быв. коллекции Флоринского (фонды ГМТР).
В жилищах III Займищенской стоянки вместе с раннеприказанской керамикой найдены обломки глиняных тиглей и медные шлаки[705]. В Горно-Марийском музее хранится обломок глиняной литейной формы для отливки сейминского кельта типа (рис. 55, 59), найденный на правом берегу Волги в Марийской АССР. Эти находки вместе с вышеописанными металлическими изделиями не оставляют сомнения в широком употреблении ранним приказанским населением медных и бронзовых орудий и оружия. Вместе с тем следует заметить, что приказанцы в это время еще не выработали своих специфичных типов орудий, а употребляли те же формы орудий, что и чирковско-сейминское, и абашевское, и раннесрубное, и турбинское население середины II тысячелетия до н. э. Культурное и этническое родство приказанских, чирковско-сейминских и турбинских племен в известной степени и нивелировало форму и типы не только медно-бронзовых, но и кремневых орудий, чему еще активно способствовало и сильное зауральско-сибирское воздействие.
Прежде чем перейти к выяснению вопросов происхождения и расселения ранних приказанских племен, необходимо уточнить хронологические рамки займищенского этапа при казанской культуры. Первоначально, объединяя займищенский и карташихинский этапы в один период, я склонен был его датировать XIV–XII вв. до н. э.[706] Накопленные в последние годы материалы заставляют критически подходить к этой дате. Как неоднократно подчеркивалось выше, многие черты материальной культуры раннеприказанских памятников находят ближайшие аналогии в таких классических памятниках средней поры эпохи раннего металла Восточной Европы, как Сейминский, Турбинский и Покровский могильники. Уточненная в последние годы датировка этих памятников укладывается в пределах середины II тысячелетия до н. э.: Сейминский могильник — XV в. до н. э.[707], 1450/1400-1300/1250 гг. до н. э.[708], XVI–XV вв. до н. э.[709]; Турбинский могильник — XVI–XV вв. до н. э.[710]; Покровские курганы — XV в. до н. э.[711], 1450–1300 гг. до н. э.[712]
Следовательно, время ранних памятников приказанской культуры должно укладываться в пределах XV–XIV вв. до н. э., но вероятнее всего в пределах XV в. до н. э. В этом убеждает то, что ранние приказанские племена еще занимали левобережье Камы в приустьевой ее части, где в середине и третьей четверти II тысячелетия до н. э. массовое распространение получают срубные племена первого периода (см. выше). Н.Я. Мерперт считает возможным датировать начало срубной экспансии на север концом XVI–XV вв. до н. э.[713] Мы наблюдали выше, что к концу XV в. до н. э. на левобережье Камы срубные племена уже частично ассимилируют приказанцев, что особенно наглядно прослеживается на материалах II и III Ново-Мордовских могильников. Следовательно, те приказанские племена, которые оставили в этих районах чистые памятники типа IV и VI Ново-Мордовских могильников и поселения II Малиновского и III Бозяковского могильников, должны были существовать здесь по крайней мере, в XV, если не в XVI в. до н. э.
