Во всех определенных случаях площади стоянок невелики — до 1200 кв. м. Незначительна и мощность слабо насыщенных культурных слоев. При крайне ограниченных раскопках каких-либо следов фундаментальных жилищ не обнаружено, кроме отдельных неглубоких ям и кострищных пятен, часть из которых рассматривалась в качестве остатков наземных кратковременных жилищ (Сейма I[471]; Большое Козино IV[472]).

Почти все исследователи, занимавшиеся изучением материалов отмеченных стоянок, пришли к мнению, что на некоторых из них как бы сосуществуют два типа керамики: фрагменты позднебалахнинских сосудов с примесью песка и шамота, и преимущественной ямочной орнаментацией типа рис. 34, 7, 8 и керамика более тонкостенная, изготовленная из глины с примесью органических остатков и орнаментированная резными и зубчатыми, редко ямчатыми узорами (рис. 42). Интересны наблюдения по соотношению на отдельных памятниках указанных групп керамики. Так, если на стоянках Гавриловка IV[473] и Выселки[474] керамика второй группы составляет лишь 10 %, то на стоянках Желнино и Плеханов Бор[475] она уже представлена половиной всей керамики, на стоянках I и IV Большое Козино вторая группа начинает преобладать (до 65 %)[476], на Гавриловке III абсолютно господствует (73 %)[477], а на стоянках типа Сейма I превращается — в единственный вид керамики[478]. Причем, по мере увеличения численности второй группы керамики, наблюдаются и определенные изменения в ее формах и орнаментации.

Для первых памятников (Гавриловка IV, Выселки, Желнино, Плеханов Бор) — сосуды второй группы по форме еще близки к сосудам первой группы — прямостенные или со слегка прикрытым горлом круглодонные горшки со слабо выраженной шейкой и преимущественно плоским или приостренным краем горла, но уже изготовленные из глины с органической примесью и изнутри обработанные штриховой зачисткой, а по внешней поверхности несущие разреженную орнаментацию, выполненную резными линиями, реже ямчатыми углублениями и еще реже отпечатками среднезубчатого штампа[479]. Интересно отметить, что на стоянке Плеханов Бор описанная керамика встречена совместно с ранневолосовской[480].

Во второй группе памятников (I и IV Большое Козино, Гавриловка III), где керамика с органической примесью является уже господствующей, среди последней появляются сосуды с уплощенным и иногда даже плоским дном[481], но преобладают круглодонные сосуды со слегка прикрытым (рис. 42, 4, 6; 34 % на III Гавриловке) или расширенным небольшим раструбом горлом (рис. 42, 1, 3; на Большом Козине IV — 28 %; на Гавриловке III — 52 %). Есть также сосуды чашевидной формы с открытым горлом (рис. 42, 2; на Большом Козине IV — 30 % и на Гавриловке III — 16 %). У большинства сосудов края горла имеют выраженный отгиб наружу (рис. 42, 1–3). Примерно 10–15 % сосудов лишены орнамента. У остальных орнамент выполнен преимущественно отпечатками среднезубчатого короткого штампа (рис. 42; на Большом Козине IV — 80 % орнаментированных сосудов и на Гавриловке III — 85 %, реже — неправильно-ямчатыми углублениями) сильно разрежен и часто занимает лишь верхнюю половину тулова.

Керамика стоянок с чистым комплексом (Сейма I, Венец, Решетиха II и т. п.) мало отличается от описанной, разве только абсолютным преобладанием сосудов с профилированным горлом, для которых характерно значительное разнообразие краев венчиков.

Происхождение данной керамики, очевидно, следует объяснять как результат синтеза позднебалахнинской и волосовской культур с преобладанием первой. Действительно, несмотря на изменение фактуры и формы сосудов, так же, как и техники орнаментации, в системе расположения узоров (выраженная горизонтальная зональность) сохраняются позднебалахнинские традиции.

Состав и формы каменных орудий, начиная от таких стоянок, как Гавриловка IV, где вторая группа керамики лишь зарождается, и вплоть до стоянок типа Сеймы I, где эта керамика является единственной, не претерпевают каких-либо изменений и почти ничем не отличаются от типичных балахнинских комплексов[482]. Особенно важно, что ни на одной из стоянок не найдено характерных волосовских орудий, в частности желобчатых долот, и более (поздних, в частности сейминских, каменных орудий. Этот факт, вместе с некоторой архаичностью керамики и территориальной компактностью позднейших балахнинских памятников (рис. 33) свидетельствует о том, что вся эта небольшая группа населения сохраняла свои этнические, в данном случае позднебалахнинские, особенности.

В связи с этим интересно заметить, что в гуще позднейших балахнинских памятников располагается несколько типичных волосовских стоянок — Володары, Гавриловка I и Подборица-Щербининская (рис. 33). Несмотря на это, на волосовских поселениях не обнаружено ни одного позднебалахнинского сосуда, так же, как на позднебалахнинских стоянках практически нет волосовской керамики. Однако волосовское воздействие все же нельзя исключать — изменение формы, технологии изготовления и техники нанесения орнамента, без сомнения, происходило в результате внешнего воздействия и в первую очередь со стороны волосовских племен. Такая же тенденция в трансформации керамики наблюдается и в культуре родственных балахнинцам племен, в частности, в культуре каргопольских племен на втором этапе их развития[483]. Керамика, характерная для этого этапа, как по фактуре, так и по форме, и орнаментации, очень близка керамике стоянок типа Гавриловка III и Сеймы I. Не исключено, как это предполагает и М.Е. Фосс[484], что подобная керамика была принесена на север со стороны, вероятно, теми же позднейшими балахнинскими племенами.

Итак, следует полагать, что группа памятников, расположенная в приустьевой части Оки по ее левобережью, представляла собой поселения остатков позднебалахнинских племен, подвергшихся воздействию со стороны волосовских племен.

Придерживаясь предложенной выше для балахнинской культуры периодизации, эти памятники следует отнести к четвертому этапу (третьему, по И.К. Цветковой). Хронологически они уже относятся к эпохе раннего металла, как это, между прочим, предполагал в свое время А.А. Спицын[485]. Время их существования, вероятно, следует ограничить рубежом III–II и первой четвертью II тысячелетия до н. э. В подтверждение первой даты можно привести следующие соображения. На стоянке Плеханов Бор обнаружено несколько датирующих предметов, в том числе сланцевые или шиферные кольца, бывшие в употреблении начиная от середины III до начала II тысячелетия до н. э.[486]; подвески из морских раковин Dentilium и Picfunculus с выпиленными по краям зубчиками, которые по аналогии с подобными украшениями из Мариупольского[487], Нальчикского[488] и Криволучского[489] могильников датируются серединой и второй половиной III тысячелетия до н. э.; валикообразные каменные клиновидные топоры, многочисленные находки которых также в основном относятся к рубежу III–II тысячелетий до н. э. Таким образом, самой поздней датой стоянки Плеханов Бор должен быть рубеж III–II тысячелетий до н. э. Исходя из этого следует полагать, что керамика с органической примесью появляется на позднебалахнинских поселениях еще в конце III тысячелетия до н. э. и в это же время, очевидно, начинается консолидация балахнинских племен, вытесняемых с Оки и с Волги, в устье Оки.