Что ж, можно сказать, что бой был для нас удачным. Два подбитых танка и до взвода пехоты – таковы потери противника. Наши потери в роте составляли лишь семеро раненых. Несмотря на неудачный первый опыт по броскам бутылок и гранат, бойцы приободрились, поняв, что можно бить врага, наносить ему урон. Все это подняло боевой дух, несмотря на то, что он и так был весьма высоким. Мало кто из бойцов понимал, что это было лишь начало. Смирнов окончательно поверил в то, что к бою немцы толком не готовились, хотели с ходу, нахрапом прорвать нашу оборону. Теперь же, наткнувшись пусть на жидкую, но все же упорную оборону, немцы будут умнее и расчетливее.

Капитан не ошибся. К обеду немцы дождались артиллерию и стали готовиться к решительному штурму. Наши бойцы тоже не сидели без дела. Кто-то помогал раненым добраться до медсанбата, кто-то поправлял обвалившиеся окопы. Были и такие, кто по собственной инициативе взяли пустые бутылки, наполнили их водой и тренировались в бросках. Капитан был доволен своими людьми. Первый бой для них все же в целом удался. Да, первый блин, да, комом, но результат был в виде дымящихся остовов и лежащих трупов. Он, как опытный боец, понимал, что это намного красноречивее и доходчивее, чем тысячи слов. Хотя на фронте и без вовремя сказанных, правильно сформулированных слов и фраз тоже нельзя. Слово и дело – вот залог успеха.

Лейтенант Краснов толком не помнил свой первый бой. Он пытался воссоздать картину, но не мог. К своему стыду, он потерял нити управления, забыл, что нужно командовать людьми. Нет, он все видел, что происходило на поле боя, но вел себя не как командир, а как простой рядовой, сидя в своем окопе и стреляя по врагу. Попал он в кого-то? Он не помнил. Кажется, попал, но не был уверен. Он находился в каком-то потерянно-возбужденном состоянии. Словно попал в какой-то другой мир, незнакомый, непонятный, но восторгающий его. Бой закончился, а лейтенант продолжал смотреть на поле. Что он пытался там рассмотреть? Он и сам толком не знал. Наверное, хотел убедиться, что бой закончен, что противник отступил, понеся потери. «Потери. А у нас что?» – очнулся лейтенант. Он оглядел позиции, увидел приближающегося Лещенко. «Жив. Хорошо», – подумал он.

– Товарищ лейтенант, Вы не ранены? – спросил Лещенко, осматривая лейтенанта.

– Нет, с чего ты взял?

– Как-то странно выглядите. Оглушило?

– Нет, все в порядке. Просто первый раз. Прихожу в себя.

– Понятно.

– Надо узнать, что у нас с потерями. Есть?

– Только двое раненых. Я уже выяснил. В роте, вроде, тоже убитых нет. Видел несколько человек в медсанбат повезли. Похоже, мы легко отделались.

– Это хорошо. Это даже здорово, что так, – оживился лейтенант. – А этих видел? – он махнул рукой в сторону противника.

– Видел. Неплохо. Только с танками у нас не особо получилось. Торопятся ребята. Ну да ничего, по первости всегда так. Сам так бросал. Научатся.

– Обязательно научаться. Вот здесь и научатся. Хватит уже пятиться, пора остановиться.

– Да, пора бы уже. Я пойду, погляжу, что и как.

– Я с тобой, подожди. – Лейтенант стал собираться. Отряхнул с себя пыль, поправил фуражку, ремень, портупею. – Пошли.

Прибежал связной от Смирнова, сообщил хорошие новости – будет связь. Скоро придут связисты и поставят аппарат. Отлично, жизнь налаживается. Так-то что не воевать? Лейтенант, несмотря на свой неудачный первый опыт командования, был все же доволен. Поставленная задача была выполнена. «Подвиг ли это? Нет, конечно же. И все же для первого раза неплохо получилось».

Передышка, на удивление, оказалась довольно продолжительной. Удалось даже спокойно пообедать. Где-то около двух часов по полудню на позициях противника раздался хлопок, второй, третий… Послышался свист летящих снарядов. Началась артподготовка. Бойцы поспешили укрыться в окопах и блиндажах. Огонь был достаточно прицельным, видимо, атакующие достаточно точно определили наши огневые точки. Земля содрогалась от большого количества взрывов. Сложно было различить отдельные взрывы, все слилось в единый гул и рев. Противник плотным огнем накрыл позиции обороняющихся. Защитники стали нести потери.

Грицук первый свой бой встретил на дне окопа. Рев моторов и содрогание земли окончательно сломали его. Он лежал, обхватив голову руками, вздрагивая от разрывов, и протяжно выл, словно собака. В гуле боя этого никто не слышал. Также в суматохе никто не обратил внимания, стрелял он или нет. Было не до этого. Когда бой стих, Грицук еще какое-то время лежал на дне и не шевелился. За весь бой он ни разу не выстрелил, не бросил ни одной гранаты или бутылки. Те так и остались лежать в вырытой нише в окопе. Лещенко и Краснов также не обратили на это внимания, когда обходили позиции. Сержант только отметил, что никто не драпанул. Сделал он это в тот момент, когда они проходили мимо Грицука. Сделал нарочно, чтобы тот слышал. После боя Грицук пришел немного в себя. Он хотел опять что-то придумать, чтобы отпроситься в медсанбат. Сержант умышленно не вспомнил про просьбу Грицука. Грицук же побоялся отпрашиваться у лейтенанта. Артналет стал очередным кошмаром для него. Снова он упал на дно окопа и выл все время. Для себя он точно решил, что после артподготовки всеми правдами и неправдами уйдет с передовой. Страх окончательно подавил его, подчинил его себе. У него не было сил ни сопротивляться ему, ни бороться с ним.

Артиллерия противника нанесла серьезный урон обороняющимся. В роте было восемнадцать человек убитыми, еще семеро было ранено. После артподготовки лейтенант выглянул из окопа и огляделся. Его обеспокоило то, что позиция, где располагался миномет, была изрыта воронками. Он быстро побежал туда. Миномет валялся раскуроченный взрывом. Расчет, находившийся рядом в ячейке, погиб. Прямое попадание, прямо в укрытие. «Все, остались без артиллерии», – подумал Краснов. Странно, но его не испугал и даже как-то не удивил вид убитых. Убитых он видел впервые, но находился в шоковом состоянии от артподготовки. Только потом, после боя, он вспомнил эту картину. Тела, разбросанные взрывом, застывшие в неестественных позах, кровь на гимнастерках.

Передышки противник не дал. Сразу же после того, как стихла стрельба, послышался рев моторов, началась атака. Танки на полном ходу устремились вперед. Немцы знали, что артиллерии у нас нет, а бронебойщики не могли справиться с таким количеством танков. Из-за выпущенных танками снарядов перед нашими позициями снова поднялись клубы пыли, что-то загорелось. На какое-то время часть наступающего противника скрывалась всполохами взрывов и оседающей пылью. Наша оборона молчала, подпуская противника поближе. Застучали пулеметы, захлопали ПТРД. Пехота противника, успевшая к тому времени устать от бега, замедлилась, огрызаясь огнем, стараясь уничтожить или заставить замолчать пулеметные расчеты и расчеты противотанковых ружей. Пулеметы все яростнее поливала очередями цепи наступающих, стараясь прижать пехоту противника к земле, остановиться.

Краснов отметил про себя, что немцы не такие уж и трусы и воевать их учат неплохо. Наши бойцы, хоть и умели в большинстве своем сносно стрелять, попадали не часто, так как солдаты противника наступали по всем правилам военного искусства. Вся эта масса неуклонно двигалась к нашим позициям. Головные танки подошли на расстояние броска гранаты. В этот раз советские бойцы действовали увереннее и расчетливее. Слева от лейтенанта танк противника был остановлен броском гранаты, перебили гусеницу. Танк остановился. Кто кинул, лейтенант не видел. Тут же в остановившийся танк полетели две бутылки. Одна разбилась о левый борт. Жидкость загорелась, но практически сразу погасла. Вторая бутылка разбилась о башню. Горящая жидкость стекла к моторному отсеку. Танк не хотел разгораться. «В мотор, в мотор нужно», – мелькнуло в голове у Краснова. Он уже схватил бутылку и хотел бежать туда. Но его опередил боец. Это был Авалиани, молодой грузин восемнадцати лет. Выпрыгнув из окопа, он практически не пригибаясь (безумец) подбежал сбоку к танку. На его счастье, танкисты его не видели и не успели развернуть башню, чтобы срезать его из пулемета. С остервенением Авалиани бросил бутылку. Попал точно в моторный отсек. Огонь стал пожирать танк, захватывая его в свои цепкие объятья. Грузин побежал назад. В это время пуля или осколок задели его левую руку. По касательной, немного оцарапав. Схватившись за раненую руку, он прямо свалился в окоп. В этот момент к нему подбежал Краснов.