– Молодец, Авалиани. Хорошо ты его.

– Что он, горит?

– Горит, разгорается. Ты ранен?

– Немного зацепило.

– Сейчас…

Лейтенант стал разрывать упаковку с бинтом. Наспех, прямо поверх рукава намотали бинт. Лейтенант все это время посматривал за танком. Пока бинтовались, в танке открылся люк. Танкисты покидали обреченный танк. И лейтенант и Авалиани впервые видели немцев настолько близко. Они переглянулись. В голове у обоих мелькнула мысль: «Стрелять». Но было еще и другое. Оба они видели людей, живых людей. Да, они враги, но они живые, совсем рядом. Тем более, они вылезают из подбитого танка. Оба в замешательстве смотрели друг на друга. Это длилось какую-то пару секунд. Рядом раздались выстрелы. Пули настигли танкистов: кого-то рядом с танком, кого-то еще на броне. С танком было покончено, больше он не представлял опасности. Выстрелы заставили обоих как бы очнуться. Наспех завязав узел на бинте, Краснов спросил:

– Стрелять можешь?

– Могу.

– Давай. Молодец, – лейтенант еще раз похвалил бойца и похлопал его по правому плечу, улыбаясь при этом. Он был горд за своих бойцов. Он видел, что они делали свою работу. Пусть не без помарок, но делали.

Бронебойщики опять отличились. На подходе к позициям было остановлено еще два танка. Один слабо дымился, у второго была повреждена ходовая. Один из немецких танков заехал к нему сзади, и танкисты пытались зацепить тросом обездвиженный танк. Наш огонь не мог им помешать, так как те прятались за броней. Бронебойщики же переключились на другие цели. Смирнов видел это. «Сжечь бы его, но чем? Как? Артиллерии нет, гранату не добросишь. Уйдет. Зря старания бронебойщиков пропадут. Починят, подлатают и опять на нас поедет. Жаль». Немецкие танкисты зацепили танк и стали медленно буксировать его к своим позициям.

Уже четыре горящих танка было перед нашими позициями. Но этого было мало. Десять танков еще наступали на позиции роты Смирнова. Лещенко весь бой словно летал по позициям. Казалось, он успевал везде. Он быстро перемещался по окопам (вот что значит, было время вырыть ходы сообщений), появляясь то тут, то там, чем вселял еще больше уверенности в молодых бойцов. Хоть он и торопился везде успеть, но у него получалось делать это как-то по-деловому, словно он не спешил, словно это вовсе не бой, а так, тренировка, обучение. Но это было только снаружи. Внутри же он просто кипел. Он словно стал одержимым. В нем проснулась какая-то звериная злоба к врагу, желание уничтожить его во что бы то ни стало, сокрушить. Он перемещался по позициям и выполнял установку, которую дал сам себе: уничтожать врага. Он порядком запыхался, но злость придавала ему сил. По танкистам, что вылезали из подбитого танка, стрелял именно он.

Пехоту противника все же удалось прижать к земле. Несмотря на то, что им удавалось минимизировать потери от нашего огня, уменьшение численного состава с их стороны все же было ощутимым. Без пехоты танки замедлили ход. Первая волна танков либо была уничтожена, либо повреждена. Вторая волна, видя потери, замедлила ход. Немцы получили приказ отходить. Вместе с двумя ранее подбитыми танками перед позициями стояло восемь «мертвых» танков противника. Еще одного немцы все же смогли отбуксировать. Мы вновь устояли. Но потеряли много людей, очень много. В роте убитые и раненые составили треть от начального состава. Также было потеряно несколько ПТРД, так что рассчитывать на такой же интенсивный огонь бронебойщиков больше не приходилось. Смирнов распорядился убрать тела убитых и вывезти раненых. Хоронить убитых решили вечером, когда все закончится. Сейчас же все силы были брошены на восстановление местами обвалившихся окопов, пополнение боеприпасов. Хотя бы с этим не было проблем.

Грицук после артподготовки начал судорожно искать повод уйти с позиций. Повод быстро нашелся. Неподалеку был раненый боец. Грицук быстро сообразил и стал тащить того в сторону, где располагался медсанбат. До начала боя он успел отползти с раненым на приличное расстояние, так что, когда все началось, он был уже в относительной безопасности. Он видел, как начался бой. Видел по большей части, что происходило там. Он полз с раненым и радовался тому, что он не там. Он ушел от этого кошмара. «Струсил? Нет, я же раненого тащу. Кто-то же должен и о раненых заботиться. Струсил все же. Пусть так. Это лучше, чем там быть», – думал Грицук, и что-то гадкое было у него на душе. Притащив раненого в медсанбат, он незаметно затесался к обслуживающему персоналу, помогал перетаскивать носилки с ранеными, таскал воду. Никто не обращал на него внимания, было не до него, работы у медиков было много. А он был рад такому положению дел. Только когда бой стих, какой-то военврач строго спросил его:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.