– Три чего?

– Три мили. Мы поднялись на четыре с половиной тысячи метров. Он просил, давай еще, но Даня уперся – для «Сессны» это потолок. Если еще выше, можно свалиться, тогда всем кранты.

– Свалиться? Там у вас что, стенок нет?

– Не, ты совсем? Если на пределе высоты аэроплан еще задерет нос – вполне возможен штопор. Нам за это не платят, знаешь ли. А при выбросе вес падает, машина может сама подпрыгнуть, а результат одинаковый. Вот они и пошли примерно на трех милях, если по-английски.

– Ты сказал, поначалу как всегда. А когда пошло не так?

– Кто, я сказал поначалу? Ну да, а когда они пошли, я смотрю, одно крыло раскрылось, а другого нет и нет. Я и говорю Даньке: «Похоже, у нас нештат. Отказ у второго».

– Крыло? Какое крыло? Они Икары у вас?

– Ну, е-мое, ты вообще телик смотришь? Круглые парашюты только в армии остались, для лохов. Счас все купола делают плоскими, они летают, как воздушный змей. И называются – крыло.

– А почему ты решил – у второго? А не у второй?

– Кто, я решил?

– Блин, кончай ты переспрашивать!

– Ну, мы ж их там по мальчикам-девочкам не различаем! Первый-второй, и все дела… Данила стал снижаться, а я гляжу – и запаски не видно. Тогда мы и передали в Быки – скорее всего имеем полный отказ. Нам сказали – пройдитесь, посмотрите на земле.

– Как – пройдитесь? Вам же еще сесть надо было?

– Не, ну ты конкретно тупой! Пройтись – это типа облет сделать, пару кругов. Раскрытый купол на земле хорошо видно.

– Прошлись? Облетели?

– Прошлись. Ни хрена не нашли. Значит, раскрытия не было вообще.

– А комбинезон? Он ведь красный, должен быть заметен?

– Почему красный? Ой, извини… Совсем не обязательно. У каждого свой. У этого, нашего – черный… был. А у нее серебристый с голубым.

– Так вы там долго ходили… в смысле летали?

– Да у нас горючки оставалось на пять минут! Крутнулись, на выходе ноль по фазе – и домой.

– И больше ничего? Странного?

– Ну почему ничего? Я и говорю, как сели, к месту подрулили, подбегает старший по земле. Вот оно самое странное и показалось…

– Старший странно подбежал? К самолету?

– Я разве сказал – к самолету?

– Слушай, еще раз переспросишь – в ухо дам!

– Не, мы выбрались, нам кучу бумаг писать, вот и пошли на вышку, сдаваться. ЧеПэ, не хрен собачий!

– Ну, не томи… Что старший сказал?

– Говорит – второго тоже нету.

– Как это – нету?

– А так. Убег. Укатил. Там какой-то вроде пацан на мотоцикле крутился, он, вернее она его подозвала, парашют кинула, коза, сзади села, и др-р-р-р!

– А как они узнали, кто убежал? Почему она, а не он?

– Как узнали? Ой, извиняюсь… Диспетчер говорит: «Ну, ребята, писец! Ваш нештатник – крутой парниша, добра не жди!» Как будто от некрутого нам полное счастье…

– С чего он решил – крутой?

– С чего решил? Ой, ну прости, я нечаянно… По машине. Я тебе говорил, на какой он тачке катается? Вон, на стоянке, красный «жеребец»… Сверху видно – машина на месте. Как приехал, так и стоит. Значит, это он накрылся. А баба с перепугу ноги сделала. Вот и все.

– Постой, давай о другом. Они же к вам не с улицы приходят? Я имею в виду, на посадку?

– С улицы? Не, у них обязательно инструктаж, их записывают… там и доктор, если надо. У нас строго!

– А можно на журнал посмотреть? Как они записались?

– Как записались? Ну, пошли, посмотришь…

В пухлом прошито-пронумерованном журнале чуткий репортерский нос уловил первый, пока слабенький запашок – едва ощутимо потянуло сенсацией. Дата, время, номера лицензий, страховка… Фамилия, имя, адрес… Летчик ткнул пальцем в страницу:

– Вот, смотри, за вчера прыгало шесть пар.

– Они всегда попарно?

– Почему попарно? Ой… Да в нашу «Сессну» больше двух не лезет. По одному бывает, а по трое – никак.

– Ладно, покажи-ка… Ага. Все местные, питерские, кроме последней…

– Последней у нас не говорят… Лучше – крайней.

– Ну, крайняя… О-па! Ты-то сам читал?

– Кто, я? Читал, ясное дело! Не я один…

– А тут ничего странного не увидел?

Последняя заполненная графа гласила: Dzhuliya Lambert, London, U K.

– А что тут странного? Я в школе английский учил… Вот, пожалуйста: «Джулия Ламберт, Лондон, У Ка»…

– Ну?

– Что? УКа… Уголовный кодекс?

– Какой кодекс! «УК» – по-английски «Соединенное королевство». Англия. Имя, фамилия не знакомы?

– Знакомы? С какой стати? Я там и не бывал никогда…

– А в библиотеке бывал?

– Зачем?

– Понятно. Ну, сходи, как проверка отпустит. А лучше маму-папу спроси, может, просветят…

Ваня надулся, засопел.

– Слушай, кончай нервы мотать. Маму-папу…

– Так, говоришь, красный «Феррари»? Да, вроде есть такой на стоянке. Ну, давай улыбочку! Фото на память.

– Фото? Зачем фото? Для протокола вроде не полагается. Подписать я подпишу, а фото не надо…

– Какого протокола? По-твоему, я мент?

– А разве нет?

– Нет, конечно! Где ты видал небритых ментов в джинсе?

– Мало ли… Маскировка, прикрытие…

– Додумался, конспиратор. Прикрытие… Пресса! Газета «Ночной кошмар» – слыхал? Я – специальный корреспондент Позоров, к вашим услугам!

– Пресса?! Специальный? – убитый вид Вани-выпускающего вызвал серьезные опасения за его здоровье, – Кошмар!.. Позор… Да иди ты со своим фото знаешь куда!

В центре стоянки действительно стояло бросающееся в глаза приземистое четырехколесное чудо. На подходе к нему Бориса догнал запыхавшийся рыжий.

– Эй, журналист! Подожди, я кое-что припомнил. Она сказала…

– Кто? Где? Когда?

– Эта, англичанка… Джудит. Когда? Перед выходом. Не, не три мили. Я еще подивился. Помнишь, капитан из кино про мушкетеров? Дуров там играл? «Тревиль!»

Ого! А вот это серьезно. Не «Дима», не «Эй, парень!»… Кличка? Но ведь она его впервые видела? Или нет?

– С чего бы ей мушкетеров поминать? Наши фильмы, и вообще… Мне кажется, три мили – больше похоже. У вас там шумно, моторы… Да ты, наверно, и в шлеме был?

– Фильмы? Да, в самом деле. А шлем я не надеваю, от него башка здорово чешется. Наушники, и все. Но я один всегда сдвигаю, мне надо их слушать…

– А подслушивать – нехорошо!

– Подслушивать? Зачем подслушивать? Слушать – вдруг у кого проблемы… Наверно, все-таки три мили. И высота, точно, такая была.

– Ладно, я поехал. Пока. Извини, если что не так.

– Что не так? А… не, ничего. Ты только это… Не пиши про библиотеку…

– Какую библиотеку?

– Ну, типа я не знаю про ту, Ламберг…

– Да ладно, не буду. Тем более, о ней на вашем Бычачьем аэродроме вообще никто не слыхал.

Журналист на мгновение представил абзац: «Накануне в клубе «Альбатрос» состоялась незапланированная премьера. В постановке приняла участие героиня популярного романа «Театр» лондонская актриса Джулия Ламберт. Действие проходило на пленэре, при полном отсутствии публики. Прима как всегда успешно сыграла парашютистку, а ее партнер, доброволец из местных джентльменов, сыграл в ящик…» Напечатают? Вряд ли… Разве только в качестве прощального очерка. И работы потом не найдешь.

– И еще, – шмыгнув носом, добавил Ваня, – Дежурная говорит, эта Жулия…

– Джулия.

– Ну… Она его будто ждала.

– Ждала?

– Ага. Она нарисовалась раньше, намного. Часов с двенадцати крутилась, а когда он приехал, тут и пошла записываться.

– А как она его узнала? Думаешь, они были знакомы?

– Ну кто говорит – знакомы? По машине, как еще? Много ты таких видал в Питере?

– Да, действительно. Слушай, ты молодец! Благодарю за службу! Ждала три часа, чтобы сказать про три мили… Или километра?

– Не, мили… А к Михалычу пойдешь? Ты его только сильно не пытай, а то он и так с ума сходит. Один купол – и то беда, а тут – два!

– Нет. Пусть уж с ним менты разбираются. Я потом. Мне сдается, вряд ли он виноват. Если б так, на его месте любой бы или удавился, или в Финляндию рванул.