Вдруг вспомнились слова пожилой акушерки одного из медицинских центров, куда она бегала, будучи во втором браке.

– Просто ваше время еще не пришло, милая, – ласково улыбаясь, пыталась она ее утешить. – Рождение человека – это Божий промысел. Только ему решать, когда, от кого и кто это будет.

Даша тогда возмущенно отозвалась, наговорив ей много чего и про прогрессивные методы лечения, и про возможность запрограммировать пол будущего ребенка, и про странности подобного рассуждения, услышанные ею из уст медицинского работника. На что, снова ласково улыбнувшись, старая акушерка ответила:

– Я десять лет лечилась, таскала на обследования своего бедного мужа. Оба здоровы, а детей нет!

– И? – уставилась тогда на нее Даша злыми глазами. – Детей у вас так и нет?

– Есть. Трое. Но не от мужа. Он ушел, не дождавшись наследников.

– И кто же стал отцом ваших детей? – чуть сбавила она обороты, просто стало интересно.

– Жил в соседней квартире один холостой парень… – рассмеялась пожилая акушерка.

У Даши по соседству холостых парней точно не имелось. На ее лестничной площадке все люди были семейными, обстоятельными, и все с детками. Выше и ниже жили девушки-студентки, пенсионеры, снова семейные пары. И ни одного, даже самого захудалого холостого парня, способного польститься на ее пятьдесят килограммов при росте метр семьдесят пять и возрасте – тридцать пять лет. Ни одного вообще!

Даша подъехала к первому попавшемуся на пути кафе. Ей вдруг захотелось супа. Она вообще всем на свете блюдам предпочитала супы. Лучше овощные. Еще лучше – пюрированные. Проглотил за мгновение – и сыт. И жевать не надо.

– Это от недостатка времени, Палыч, – пыталась она оправдать перед коллегой свои вкусовые пристрастия. – Обедаем на бегу. Разве нет?

Сейчас ей предоставлялась прекрасная возможность не торопиться.

В кафе, которое случайно попалось ей на пути, народу было немного. Выходной день. Жара. Горожане устремились на природу. В городе оставались, как она считала, такие же, как и она, – неприкаянные. В кафе неприкаянных, без нее, насчиталось восемь человек. Две пожилые пары в дальних, противоположных углах. Одна девушка за столиком у окна ожидала заказа, не отрывая взгляда от телефона. И трое шумных молодых людей почти у самого входа.

Вот почему ей захотелось сесть за столик, диванчик перед которым соприкасался спинками с диванчиком, занятым парнями? Не за девушкой уселась. Не перед пожилыми парами. А прямо за парнями, вызывающее поведение которых, кажется, беспокоило официантов.

Даша заказала суп из брокколи с орешками и зеленый чай. Уставилась в широкое окно до пола, за которым припарковала свою машину. Осмотрела весь транспорт на стоянке перед кафе и решила, что молодым парням может принадлежать черная отечественная машина с непроницаемо черными стеклами. Ну не пенсионеры же на ней приехали!

– Ты урод, понимаешь, Вова? – прошипел почти над самым ее ухом встревоженный голос одного из парней. – Ты все испортил! Был классный план, а ты…

– А что я? – с вызовом отозвался, надо полагать, Вова.

– А ты все слил своей телке. Та рассказала подругам. И вот теперь, скажи, кого из вас нам надо ликвидировать?

Даша настороженно прислушивалась, прекрасно понимая, что этот разговор может как ничего не значить, так и значить очень многое.

– Пошел ты, Стас, – вяло отреагировал Вова. – Твой план изначально был фуфло. Ты ничего не продумал. Ни то, как отключить камеры. Ни путей отхода. Ни возможного вмешательства кого-то из людишек. Твой план просто детский. И вообще, хорош голосить. Нас могут услышать.

– Кто? – отозвался насмешливо Стас. – Тут почти никого нет. Телка с телефоном? Или тетка, что только что зашла? Так телка далеко сидит. А у тетки на морде написано: неудачница. Ей до нас дела нет. У нее какая-то личная трагедия…

Она подавилась первой ложкой супа, который ей принесли только что.

Она тетка? Ей тридцать пять всего, идиоты! И трагедии у нее никакой не случилось. Подумаешь, третий муж от нее ушел, от которого она не смогла забеременеть. И вообще, у нее не морда, а очень симпатичное лицо. Даже красивое, если верить отзывам окружающих. И уж неудачницей она точно не была. Ей все удавалось. Почти все!

– В общем, Вова, дело мы свое сделаем. С тобой или без тебя, но сделаем. Не там, где планировали, конечно. Ты виноват. И телка твоя. Накажем… – он понизил голос и что-то долго втолковывал друзьям почти шепотом. – Так что, Вова, ты с нами?

– Нет, – твердо ответил Вова. – И девушку мою только посмей тронуть. Я тебя…

А дальше за ее спиной началась странная возня, сдавленные ругательства. Со стороны барной стойки послышались предостерегающие возгласы. Даша отложила ложку, отодвинула тарелку с недоеденным супом. Проговорила едва слышно:

– Палыч, ты накаркал!

И встала с места.

– Я вообще не понимаю, за что задержан? – молодой человек со свежим синяком под левым глазом смотрел на нее дерзко и даже весело. – Вы в своем уме, товарищ полицейская? Все придумали и…

– Синяк тоже придуманный? Или, может, нарисованный?

– Мое лицо, мой синяк. Какое отношение он имеет к вам, не понимаю?

Она точно знала, что за черным стеклом сейчас стоит Палыч, смотрит на это представление и сердито пыхтит. И она даже знала, что он ей скажет, когда она выйдет из комнаты для допросов.

– Опять, Панина? – глянет он с укором. – Почему тебя разжигает именно в выходной, а? Не могла подождать до понедельника? Что за блажь?

– Это не блажь. За моей спиной совершенно точно планировали ограбление.

– Ограбление чего? – устало глянет Палыч. – Ни одного факта, подтверждающего твои слова. Ни одного свидетеля. Задержанный случайно оказался в твоих руках, потому что друзья его бросили и сбежали. Задержанному предъявить нечего. Вот зачем все это было устраивать?

– Как же нечего, как же нечего, Палыч? – принялась бы она горячиться. – А скандал в общественном месте? А драка?

– А он говорит, что никто не дрался. Что он просто упал. Или я ослышался? И официанты ничего не подтвердили, потому что им не разрешено привлекать внимание клиентов такой скандальной историей. Никто не подтвердил твоих слов, понимаешь?..

Все это мог бы сказать Палыч, но не факт, что скажет. Будет просто молчать и коситься на нее с укором. Ему и говорить, по сути, ничего не надо. Она и так все знает.

Она была не права, что вмешалась. Ну, болтали друзья что-то такое. Ну, потасовка меж ними случилась. И что? Зачем непременно ей надо было бряцать доспехами и задерживать этого наглеца? Не объяснить же, что у нее сработало нечто, что ее коллегами принято называть чуйкой. Понятно, это к делу не пришьешь.

– Вас задержали по факту драки, которую вы устроили в общественном месте, гражданин Гордеев.

– Это не я. И драки никакой не было. Я упал.

– На глаз? Упали на глаз, Гордеев? – усмехнулась она, подумав с тоской, что лучше бы проехала мимо этого дурацкого кафе.

– Мое дело, как падать. Разве нет?

Он откровенно издевался.

– Я кое-что слышала из вашего разговора, – начала она осторожно, внимательно наблюдая за его реакцией. – Вы планировали ограбление. Какого банка, если не секрет? Какого из ваших друзей звали Владимир? Он рассказал о ваших планах своей девушке и вы решили ее и его за это наказать? Это явилось причиной драки?

Скуластое лицо парня застыло лишь на мгновение, потом тонкие губы снова разошлись в ядовитой ухмылке.

– О чем вы, не пойму? Какое ограбление? Кого наказать? Это вымысел. Плод вашего воображения, товарищ полицейская.

На телефон ей тут же поступило сообщение от Палыча.

«Гордеев Станислав Иванович, двадцать семь лет, холост, работает в охранной фирме, ранее не судим, не привлекался. Заканчивай представление, Панина».

Конечно, она мгновенно напряглась, узнав, что наглец работает где-то охранником. Не в банке, случайно? Не его ли собрался ограбить? Но то, что парень имеет безупречное прошлое, ее разочаровало.