– Вот и отлично, не будет по ушам ездить.

– А ты чем сегодня займешься? – спросила Вера.

– У меня на вечер запланированы две капельницы в разных концах города, – убирая со стола, выговорила Ника.

– И охота тебе кататься к пациентам на дом, тратить время и силы?

– Меня устраивает. Работы я не боюсь, у меня хорошо получается. На дому больше платят, а деньги лишними никогда не бывают.

– Понятно. Но все же ты подумай, насчет повара. Такой талант пропадает, – вставая из-за стола, сказала Вера.

– Давай уже собираться. Опоздаем. Кому-то на свидание, а кому-то на работу, – посмеиваясь, сказала Ника.

– Ничего, сестренка, будет праздник и на твоей улице.

С самого детства сестры были дружны и не помнили себя друг без друга. Разница между ними составляла меньше полутора лет. Марго, их мать, была женщиной заботливой, но холодной и неласковой. Ее главная материнская роль заключалась в том, чтобы дети были сыты, прилично и чисто одеты, находились в тепле и комфорте. В ее сердце редко находилось место проявлению чувств и для бесед по душам. А после смерти мужа Маргарита стала более требовательной и строгой по отношению к уже взрослым дочерям. Старшая, за счет своего сильного волевого характера, могла противостоять нападкам матери, не воспринимала замечаний и делала все по-своему. Младшая, более покладистая, ранимая натура, старалась не конфликтовать, а чаще стремилась добиться расположения мамы в надежде на получение симпатии и одобрения. В желании угодить ей даже в выборе профессии Ника пошла у нее на поводу и отучилась на медсестру, осуществив давнюю мечту матери, чтоб кто-то из детей пошел по ее стопам. Помимо основной работы в онкологической клинике, она занималась частной практикой, выезжала на дом проводить различные процедуры, ставить уколы и капельницы, обрабатывать послеоперационные раны и швы. Больше всего тактильных и душевных эмоций не хватало именно Нике. Потеря отца сказалась на ней тяжелее всех остальных членов семьи. Она обожала его, души в нем не чаяла. Она скучала по тем временам, когда в обнимку с ним могла пролежать на кровати за просмотром кино, вдыхая запах его тела, запах родного, любимого человека. А после они часами дискутировали и обсуждали увиденный фильм. От папы она получала нежность и теплоту, похвалу, поддержку. Все то, чего не давала мать. Поэтому после смерти отца, учитывая неоднозначные отношения с токсичной матерью, девочки все больше сближались между собой.

Капитан Денис Колесников стоял перед моргом, собираясь духом, прежде чем зайти. Ощущалось легкое головокружение и тошнота. Самой тяжелой обязанностью его работы являлось необходимость присутствовать на вскрытии трупа, что ассоциировалось с кровью и своеобразными неприятными запахами.

В пятницу седьмого июня стояла жаркая погода. После уличной духоты в морге было особенно прохладно. Денис надел одноразовый хирургический халат, натянул перчатки, медицинскую шапочку, бахилы. Он не раз был свидетелем, как со стола на пол падает всякая гадость в виде крови или обрывков тканей. Соответственно, все это может попасть на обувь. Приносить биологические частицы домой на подошве из морга совсем не хотелось. Колесников на миг застыл перед дверью в морг, чтоб взять себя в руки. Сделал глубокий вдох, приготовился к неприятному испытанию и вошел в секционный зал.

Судмедэксперт доктор Геворкян вместе с санитаром морга готовились к вскрытию. Накрытый простыней труп лежал на столе, по другую сторону стола, напротив Дениса, стоял майор Медведев, не показывающий явных признаков дискомфорта.

– Все собрались, харашшо. Я начинаю внутренний асмотр, – сказал доктор Геворкян и сдернул простыню с трупа.

Кровь уже смыли с тела, кожа отдавала цветом серо-голубого мрамора. Рана на шее жертвы зияла пурпурными прорехами и была так глубока, что обнажала гортанный хрящ. Санитар подкатил тележку с инструментами к столу.

– Итак, Мария Образцова. Я уже взял протокол вскрытия похожего случая, Соколовой Натальи, – продолжал судмедэксперт. – На тот случай, если вам надо будет перечитать его.

– Есть какие-нибудь улики? – спросил Максим.

– Перед тем как труп был обмыт, мы обнаружили волос, прилипший к краю рраны.

Максим оживился:

– Волос жертвы?

– Жертва светло-ррусая, волос черный и не короткий, – поверх очков сказал доктор Геворкян.

– Запроси образцы волос всех, кто соприкасался с телом, – обратился Макс к Денису, который стоял бледный как стена, а на лбу выступали капли пота.

– Итак, господа, – доктор привлек внимание к ране на шее. – Невооруженным глазом видно, что смертельным ударом явилось ррассечение горла от левого уха с пересечением левой сонной артерии. А теперь заглянем в ротовую полость, здесь мы имеем поперечный рразрез языка.

– Как и у Соколовой, – заметил Макс.

– Да, ну есть небольшие рразличия.

– И? Какие же?

– У Натальи Соколовой ррана была местами неровной, ррваной, что может говорить о некоторой нерешительности убийцы. А у Образцовой этого нет, линия рразреза четкая, ни разу не обрывается. Вероятно, что убийца в этом случае нанес удар с большей уверенностью.

– Наш искомый убийца набирается опыта, совершенствуется, значит.

– Если, конечно, это один и тот же убийца, – сказал Денис, сдерживая рвотные позывы.

– Еще кое-что схожее есть. Лезвие, которым отрезан язык и нанесена смертельная ррана, прямое, без зазубрин. Такое же лезвие, как и в случае с Соколовой.

– Скальпель? – уточнил Максим.

– Похоже на скальпель.

– Язык был отрезан до или после смерти?

– Посмертно.

Послышалось звяканье инструментов в лотке. Санитар подкатил тележку ближе к судмедэксперту, и доктор приготовился продолжить осмотр трупа. Денис сделал шаг назад от стола, не зная, куда смотреть, чтоб тошнота не подступала к горлу. Он старался не смотреть, как доктор делает Y-образный разрез. Его мутило от вида зияющей раны на шее жертвы, пугали ее широко распахнутые глаза, смотрящие с застывшим ужасом в потолок, волосы, свалявшиеся в сгустках запекшейся крови. Капитан решил не задерживать больше взгляд на мертвой и предпочел сосредоточиться на живых. Беспокойство Дениса было замечено доктором Геворкяном.

– Дарагой, вы плохо выглядите. Вам нужен нашатырь? – спросил судмедэксперт.

– Нет, все нормально. Восхищаюсь вашим самообладанием, вы каждый день видите мертвых.

– Когда я впервые присутствовал на вскрытии, то почувствовал такой мандражж, а потом быстро понял, что бояться мертвых – пустое дело. Бояться надо живых, – говорил доктор Геворкян, продолжая исследование трупа. – К смерти быстро привыкаешь, нельзя не привыкнуть, иначе ляжешь ррядом, если будешь принимать близко к сердцу каждый случай. Наша с вами задача не плакать над убиенными, а установить причину смерти, найти доказательства, чтобы суд мог вынести приговор убийце.

Утром десятого июня в понедельник следователь Медведев, дав задания своему напарнику Колесникову, один направился к дому убитой Марии Образцовой.

Закурив сигарету, Максим прохаживался вдоль улицы, оглядываясь и задаваясь вопросом, не наблюдает ли кто за ним. Убедившись, что за холодными стеклами окон квартиры Марии не было никакого движения, он бросил сигарету и направился к подъезду. Дверь квартиры пересекала оградительная полицейская лента. Открыв дверь, Максим перепачкал ладони черным порошком, которым была обработана ручка. Когда он вошел в жилище, лента сорвалась, зацепившись за его плечо.

Позавчера, находясь здесь, он был сосредоточен на осмотре места происшествия, той самой кухни, где была убита Мария Образцова. Сейчас, находясь в полном одиночестве, он хотел сконцентрироваться и внимательно изучить обстановку и быт погибшей. По словам Дениса, с момента убийства здесь ничего не трогали.

Он долго стоял неподвижно в коридоре, в тишине и покое, ожидая, когда в воздухе успокоятся частицы пыли, потревоженные его проникновением. Перед ним предстала небольшая двухкомнатная квартирка, выдержанная в спокойном классическом стиле без золота, пафоса и вычурных интерьерных деталей в виде колонн, вензелей или лепнины. В гостиной он увидел корпусную мебель в темно-коричневых тонах, расставленную вдоль одной стены. В центре комнаты располагался стеклянный столик со стопкой журналов о моде и стиле, а рядом диван и два кресла песочного цвета. В углу стоял письменный стол с ноутбуком. На стенах молочно-белые обои в симметричную полоску. Чувствовались консерватизм и строгость. Макс направился по коридору в спальню. Она была выдержана в тех же тонах, стояла большая двуспальная кровать, шкаф, плазменный телевизор на стене. В помещениях было чисто, уютно, ничего лишнего. Вещи в шкафу были аккуратно сложены или развешаны, в ящиках порядок. На прикроватных тумбочках находились рамки с фотографиями. Макс подошел поближе, чтоб рассмотреть. На всех фото была запечатлена хозяйка дома со своей взрослой дочерью на фоне достопримечательностей из разных стран. Выделялось внешнее сходство матери и дочери: обе светло-русые с серыми глазами, схожие черты лица. Только вот дочь на всех фото по сравнению с улыбающейся и гордой матерью выглядела как-то подавленно. В глазах читалась грусть, а на губах натянутая неестественная улыбка. Потом он направился в ванную комнату. Плитка с цветочным рисунком была выбором явно женским, мужчина никогда бы не выбрал ничего подобного. Собственно, и все остальное в ванной: шампунь из лепестков роз, гель для душа из черной орхидеи, косметика, парфюм на полках, шкатулка с украшениями – говорило, что хозяйка здесь живет одна.