– Никто хозяйство не держит, всё покупают в магазинах с доставкой на дом. Это же город.

Шагая по улице, как по дну ущелья, по обе стороны которого вздымались отвесные громады высоток, Семён дивился, точно младенец, всему, что попадало в поле зрения, и невольно притормаживал. Со стороны могло показаться, что девушка тащит «на буксире» хмельного парня, впавшего в нирвану, а тот тычет пальцем во всё подряд.

Послушника удивляли впаянные в бетонное покрытие деревья; ограждения, хищно впившиеся железными зубами в тело земли; на фасадах спутниковые тарелки полные эфирной грязи; фитили антенн 5G, готовые в любой момент спалить хрупкое спокойствие горожан; блестящие витрины со своей бесстыжей базарной роскошью в мертвенном городе; скамейки пустые без трухлявых стариковских костей; киоски, осиротевшие в отсутствие пицц, хот-догов и рабов желудочного бога; на фоне неба растяжки измазанные бело-голубой партийной краской…

– Почему эта дорога такая гладкая, точно её рубелём20 раскатали?

– Это ненадолго. Обыкновенное асфальтное покрытие в один слой. Она такая гладкая потому, что новая. Президент распорядился отремонтировать все дороги в России.

– Значит, и в нашем Разумихине тоже такие сделают?

– Нет. Не знаю.

– Куда она ведёт?

– К новому пункту дислокации.

Рассвет – этот измаявшийся в предбаннике малец – топтался в ожидании, когда откроются двери, за которыми либо хохочущее солнце, либо зажмуренное небо. Показатель погоды, по выражению гипертоников, «скакал», и было неясно, чем порадует нынешний денёк. Фонари ещё не погасли и на последних минутах своей жизни выдавливали пол чайной ложки никому не нужного освещения.

Утро было на подходе. Парочка нарушителей не могла оставаться незамеченной. Фру резко прибавила скорость. Столпник, сбиваясь с шага на бег, последовал за нею, нарушая тишину. Камелоты загремели по дорожному покрытию, вещмешок с мельничьей одёжей и сапогами, постукивая и поскрипывая, затрясся на кожаном заплечье.

Семён всё не унимался. Ему хотелось этот странный город сравнить с тем, в котором он родился и прожил первый десяток лет, но не находил ничего схожего. Пыхтя на бегу, послушник тормошил девушку, не замечая её тревоги:

– В русских городах люди живут не в таких… клетях. Господа – в теремах… Ремесленники – на подворьях… Всюду простор и красота… Это, знать, не русский город… Что скажешь, Фру?

– Можно и так сказать. Простор и красота, Сёма, это было ещё до змея, пока гады не расплодились, как тараканы на продуктовом складе. Но ты не робей. Сначала раздобудем самосек и боевого жеребца. Потом отправим тебя на четыре столетия назад, в твоё Разумихино, в стан агрессора. Ты вступишь в бой с врагом и уничтожишь его. И тогда, по закону квантовой физики, время обратится вспять, прошлое будет изменено, история России примет совсем иное направление. Счастливое!

– Ух, ты-ы-ы!.. Правда, что ли?

– Конечно. Поэтому наша межгалактическая группа здесь – тебе помогать.

– И много этих… гадов в городе?

– Тьма тьмущая. В каждом чиновничьем кабинете, в каждом министерском кресле, в каждой партийной шайке и под каждой униформой. Давно уж отродье змеиное русичей душит и поедом ест.

– Готов драться с гадом за каждую пядь21 земли до последней капли крови! – раскатисто прогремел послушник и ударил кулаком в грудь. Она глухо отозвалась, точно земля под печатным армейским шагом.

– Не гадом, а гадиной. Не забывай об инкубационном сроке выводка, в нашем распоряжении девятнадцать дней. Два из них уже прохлопали ушами.

Семён всё больше проникался ответственностью за судьбу Руси. Он насупился и напряжённо засопел, осознавая важность своей миссии. И тут пред его очи, как из-под земли, выскочили три огромных, с него ростом, безусых мураша. Именно такое определение житель семнадцатого века успел дать чёрным человечкам с буквами ОМОН на спине. И больше он ничего не успел, потому что в несколько секунд его удивлённо сияющее лицо было опрокинуто на асфальт под харкающий лай «мурашей»:

– Стоять на месте! Ты нарушил самоизоляцию, которая тебе предписана в результате подозрения на предположение угрозы пандемии сто тридцать второго штамма бараносвинтусной инфекции. Ты имеешь право на звонок и адвоката, – протявкал на одной ноте первый.

Второй схватил оторопелого, ничего не соображающего Столпника за грудки и, ёрнически лыбясь, прорычал ему на ухо по секрету:

– Ты – физлицо, а потому – преступник. Забудь о своих правах по-хорошему. А то мы тебе покажем третью статью Конституции. Гы-гы-гы!

– Вали его! Мордой в землю! Вяжи преступника! – разразился третий истошным брёхом.

Скучившись вокруг Столпника, «муравьи» не обратили на Фру никакого внимания. Ангельское личико, цыплячья шейка, тощий экстерьер, подростковая бейсболка на лысой голове, очевидно, не были ими восприняты всерьёз. И напрасно.

Девушка-воин всегда и при любых обстоятельствах мгновенно включается в боевую операцию. В один миг, поделённый на тысячу мигов, мушиным замедленным зрением Фру видит, как первый омоновец, схватив Семёна за плечи, выполняет подсечку, и парень плавно летит животом вниз. Второй сгребает пятернёй гриву на затылке жертвы. Девушка наблюдает, как рука в армейской краге запускает растопыренные пальцы в русые пряди послушника, неспешно сжимается и натягивает их, точно вожжи на строптивом рысаке. Тело Семёна колышется, тягуче изгибается янычарским луком, затылок на тряпичной шее отваливается за спину и прилипает к холке, через разверстый рот катится протяжное задавленное: «А-а-а-а-а-а!» Третий защитник порядка вальяжно запускает руку в карман с наручниками, и, пока они не защёлкнулись и послушник всё ещё пребывает в свободном парении, девушка-воин швыряет от плеча в голову первому омоновцу кулак, который летит со скоростью воздушного шарика и нескоро достигает цели. Под пятипалым булыжником осколки забрала опадают, подобно цветочным лепесткам. Глаза лейтенанта – чахоточные плевки с кривыми подтёками – постепенно стираются, а на их месте возникает и ширится дыра, фонтанирующая чёрным. Одновременно с этим девушка-воин выбрасывает левую ногу и медленно сшибает стальным каблуком набалдашник со второго. Каска вместе с головой проплывает, обгоняя Семёна. Руку боевика сводит предсмертная судорога, он не отпускает волосы своей жертвы. Безголовое тулово сначала зависает, а после ложится на спину Столпника, придавая тому слабое ускорение. Последнее, что выполняет девушка-воин – наносит удар третьему. Железный мысок сапога неспешно продырявливает пах гвардейца насквозь. Тот мучительно долго сворачивается улиткой и с бешеным воем ползёт за кулисы. Занавес.

Стоп! Не годится. В мозг вонзился строгий голос господина куратора: «Смертельных случаев и серьёзных увечий среди населения не допускать». Что делать? Что делать? Запрос послан, в голове Фру включился бесконечный каталог задач и решений, мелькающих, как цифры в игровом автомате. Прошла секунда, вторая, третья. Семён повержен, над ним куча мала, замелькали дубинки. Момент упущен, русский стиль не применить. Не дожидаясь результата запроса, Фру принимает решение использовать кристаллически-волновой удар. И она ударила. Быстро вытянула руку с зажатым кулачком. Прицелилась. Перстень трижды коротко вспыхнул красным огоньком – «пиу, пиу, пиу». Три чёрных болвана полетели в разные стороны, кувыркаясь в воздухе в виде жонглёрских кеглей. И в тот же миг Фру познала зубы зверя. Шокер впился в боковую жилу шеи и дважды прозудел: «З-з-з-з. З-з-з».

В мышцах, сосудах, мозгу, в каждой клетке кровь вскипела и устремилась по природным законам электролитов из тела вон. Взамен ей из адовых жерл потекли сталеплавильные реки, выжигающие всё на своём пути. Болевые точки взорвались, нейроны заклинило. Предохранители, призванные предупреждать перенагрузку, отключились. Последнее, что увидела девушка-воин, прежде чем сознание покинуло её, это голова командирши с короткой стрижкой под кепкой. Военный инструктор из прошлой жизни приблизила узкие глаза к носу межгалактической особы, сердито глянула и гаркнула: «Товарищ Лин, никогда не поворачивайся к врагу спиной!»