– Вик, привет! – Подруга стряхнула с шапки снежинки и кинулась обниматься.

– Привет! Рада тебя видеть! – У Виктории было и правда очень тепло на душе от встречи, она словно противостояла всему фальшивому, что бросилось на нее из рупоров соцсетей.

– У меня для тебя кое-что есть! – Беата почти подпрыгивала на месте.

– Что? – Вика хотела спросить, не подарок ли подруга приготовила, но потом осеклась, решила подождать – сама она не успела приобрести сюрприз для подруг.

– Я тут на днях ездила в старую квартиру, разбирала вещи – решила в новый год войти без хлама из прошлого…

– Так, и? – невольно вырвалось у Виктории. Любопытство разгоралось, не оставляя ничего от ее привычной сдержанности.

– Ага, интересно? – Беата лукаво улыбнулась и начала копаться в объемной сумке.

– Беат, ты с собой все для спектакля захватила? – подколола ее Вика – подруга была актрисой, работала в «Детском театре на Неве», новогодние каникулы для нее – пора череды праздничных спектаклей.

– Да ну тебя, ты же знаешь, сколько всего нужно современной женщине, а уж тем более маме. Тут тебе и лего завалялось, да и кое-какой реквизит в целом исключать нельзя, – засмеялась Беата.

Еще какое-то время подруга перетряхивала сумку, словно затерявшийся в ней предмет был размером с пылинку. Хмуря брови, она то и дело приговаривала: «Да ну где же ты?», и – совсем уже отчаянно – «Не могла же я забыть тебя дома?» Наконец ее лицо озарила улыбка – нашла пропажу!

– Вот, смотри! – проговорила Беата и, кажется, задержала дыхание.

То ли мерцали лампы и Виктории показалось, то ли пальцы подруги и впрямь подрагивали. «Что ж там за драгоценность такая?» Вика взяла в руки пакет, мельком отметив: не тяжелый. Она почему-то не решалась открыть его, ей передалось торжественное, хоть и невесть откуда взявшееся, настроение подруги. Беата смотрела на Вику улыбаясь: «Ну, чего ждешь? Не укусит!»

Наконец она заглянула внутрь: желто-зеленая тетрадь и пыльный сверток когда-то белой ткани.

– Это что? – только и спросила Виктория.

– А ты достань и посмотри! Я даже кофе заказывать пока не буду, хочу увидеть твою реакцию.

«Так увидела вроде уже…» – подумала Вика, но спорить не стала и аккуратно, боясь повредить видавшие виды вещи, достала их на свет.

Ткань оказалась фартуком, который выпускницы надевали на последнее первое сентября, а тетрадь…

– «Викусины гадости»… Ты ее хранила все эти годы?

– Ну раз она здесь, то явно не выкинула, – хмыкнула подруга.

Но одно дело случайно оставить, похоронив в груде никому не нужных газет, школьных дипломов и квитанций за электричество. Другое – сохранить, как ценность, и принести прямо перед Новым годом, словно это желанный подарок.

Мир замер. Виктория всегда знала: дружба для нее – причал, где тебя поймут, примут и услышат. Она даже спорила об этом с детьми, которые не заводили долгосрочных отношений, – все их приятели испарялись с течением времени. Их общение жило в сети: чувства прятались за смайликами и взаимными лайками. Женщине же хотелось, чтобы они ощутили, что такое простое, но глубокое общение, взаимное обогащение душ, настоящий, честный обмен. Этому Вику научила мама: со многими друзьями она поддерживала связь на протяжении шестидесяти лет! А передать флаг дружбы детям не удалось… Хотелось прямо сейчас набрать дочери и сказать: «Вот, смотри, как бывает! Не может такого быть, когда вместо общения у вас голосовые в ускоренном режиме…» Но не позвонила, конечно: поучать было не в духе Виктории, все эти диалоги разворачивались лишь у нее в голове.

В глазах Беаты стояли слезы – или снова замигали елочные огоньки?

– Беат, я… Можно обниму тебя?

– Спрашиваешь! – Подруга раскинула руки в ожидании.

Виктория положила на стол тетрадь и фартук так, как кладут сладко спящего младенца в колыбель, и уткнулась носом в плечо подруги. Прошлое подождет, главное – сейчас.

Промелькнуло мгновенье, но по ощущениям – целая вечность.

– Вик, ты чего, растрогалась? – мягко прервала тишину Беата.

– Да что-то нахлынуло. – Виктория отстранилась, села на свое место.

Дрожащими руками она открыла тетрадь и тут же захлопнула, подняв глаза на Беату.

– Помнишь торт? – Память иногда причудлива, и ярче всего помнятся какие-то мелочи, совсем не важные в масштабе жизни.

– На первое сентября? – Беата засмеялась. – Во втором классе который? Ну еще бы!

Владимир – так звали Викиного отца – в тот день заметно волновался. Обычно спокойный, он торопил дочь, даже прикрикнул на нее: «Давай быстрее, опоздаем!»

«Было бы куда спешить», – подумала новоиспеченная второклашка. Но все же ускорилась – папу сердить лишний раз было ни к чему, его и так ждал новый учебный год, полный двоек за поведение и красных гневных записей в дневнике.

Линейка уже не поражала своим размахом: все то же самое, что и в прошлом году, только спать хочется сильнее. Вика зевала, прикрывая рот рукой, и смотрела по сторонам: на месте ли все ее подельники по школьным проказам. Найдя глазами Беату, Ксюшу и Аню, девочка успокоилась и продолжила меланхолично наблюдать за торжественным, казалось бы, мероприятием.

Наконец официальная часть завершилась и учительница позвала в класс – на чаепитие. Вика предложила отцу отправиться домой, потому что чай у них был и дома, ни к чему проводить в классе пару лишних часов. Но папа только сердито сверкнул глазами. Пришлось плестись с ним за руку – даже Беату не догонишь!

В кабинете уже ждали составленные к центру класса парты, а в середине импровизированного стола – о чудо! – торт из мороженого, в вафельной корзинке, щедро украшенной цветами. Вика буквально слышала ее хруст. Внизу был сухой лед, он так и манил Вику – разломать вилкой, ощутить во рту приятную сладкую прохладу, наслаждаясь лучшим моментом этого первого сентября…

– Вик, это я принес, иди выбирай себе кусочек, – подтолкнул к столу отец.

Для торта нужен был особый повод, и девочке не казалось, что этот праздник, от которого одно название, заслуживает такого подарка. Но Владимир считал иначе.

– Папа хотел, видимо, чтобы во втором классе этот день был не таким унылым, как в первом, – сказала Виктория.

– А что там такое было? – подруга нахмурилась в попытке вспомнить.

Удивительно: то, что нам кажется огромным, почти вселенским по размерам и важности, другим часто не запоминается вовсе. Беата так и не смогла припомнить, что же такого плохого случилось в самый памятный школьный день любого ребенка, Виктория – не забудет никогда.

Первое сентября оказалось совершенно не таким, каким Вика себе его представляла.

В школу она шла на год раньше, в шесть лет, маме пришлось для этого упрашивать директрису, объяснять, что без школы в этом году Вика ну просто никак. Конечно, это был не единственный случай, когда шестилетка пошла в первый класс. Но Вике об этом никто не рассказал, и волнение перед первым днем в школе становилось из большого огромным.

За месяц до вступления в новую жизнь девочка отдыхала у бабушки, где с каждым летним теплым днем вытягивалась, словно стремилась ввысь, потому что хотела поскорее вырасти. Даже каши стала есть больше – бабушка только радовалась.

– Говорила я твоей маме, что тебе просто набегаться надо. А она: плохой аппетит, плохой аппетит… Нет у бабушек детей с плохим аппетитом, выдумки это все.

Она ворчала и даже не догадывалась, что это не просто нагулянный на свежем воздухе аппетит, а почти секретная миссия худенькой, как тростинка, внучки. «Вот съем еще пару ложек, стану выше, никто в школе даже не догадается, что я самая маленькая. И вообще, маленькая, да удаленькая!» – думала девочка, уплетая одну ложку за другой бабушкину кашу.

Вечером Вика ложилась спать и долго ворочалась, размышляла, каким оно будет, это первое сентября. Хотелось как следует подготовиться, чтобы покорить всех с первого взгляда. Вика даже расспрашивала бабушку, что произойдет на линейке: