Знаешь, для меня работа была всем — я, в общем-то, жил ею, можно сказать, а тут пустота, и жена ушла, забрав ребенка. Ребята, правда, позванивали иногда, звали выпить пива, но все реже — я напивался, начинал ругать начальство, в общем, вел себя как неудачник, а неудачников никто не любит. Пытался найти работу, но в охранные агентства меня не брали — объясняли вежливо, что репутация моя им не подходит. Подрабатывал вышибалой, потом одна частная фирма пригласила телохранителем к своему боссу — хорошо еще, что до суда тогда не дошло, могли ведь лишить права работать в охранных структурах и брать в руки оружие, — но я там пробыл недолго. Так вот и жил — нанимался в телохранители, в частные детективы, а через пару месяцев уходил и опять пил. Были перспективы, но мне все уже было безразлично, так что довольствовался скромными доходами. А два с половиной года назад меня разыскал Джим, предложил работать вместе, вложив деньги в новое агентство, — и это звучало заманчиво, звучало как перспектива сменить статус неудачника на статус удачника. И я согласился, хотя вскоре стало ясно, что рано или поздно мы развалимся. А дальше ты все знаешь…
А я слушала и думала, что Америка с ее демократией — страна, мягко говоря, странная. Тут суды оправдывают виновных богатых и сажают невиновных бедных, тут можно совершать кучу преступлений, но сесть за неуплату налогов, тут можно освободить заложников, а тебя осудят за то, что ты застрелил террористов, потому что должен был вести с ними переговоры. Я раньше много таких сюжетов в кино видела — но им не верила, — а уже здесь убедилась в том, что это чистая правда, что в Америке такой же бардак, как в нынешней России, — только живут богато, и люди другие, и в этом вся разница.
— Так что я с тобой, Олли, — вдруг заключил он, совершенно для меня неожиданно, потому что говорили вроде о другом. — И не только потому, что мне надо отомстить за Ханли — выходит, что он сам виноват в собственной смерти, хотя я все равно обязан за него заплатить. Не только потому, что ты мне нравишься и я знаю теперь, кто ты — я ведь и вправду подумал сначала, что ты взбалмошная девица, подцепившая себе любовника или мужа-миллионера и вляпавшаяся в какую-то историю. И ты правильно сказала, что я законопослушен — ни за какие деньги я бы не стал нанимать киллера, или выслеживать их и стрелять из-за угла, или минировать их машины. Но я — с тобой…
— Но ты так и не объяснил — почему?
— Почему? Потому что ты дала мне шанс выбраться из того дерьма, в котором я жил последние пять лет. Шанс отомстить за Ханли и спасти тебя. И шанс заработать — и навсегда уехать отсюда и больше сюда не возвращаться. Деньги не главное — мне много не надо, — но сменить обстановку и начать новую жизнь я бы хотел. Главное — что ты дала мне шанс снова поиграть в настоящую войну, шанс после долгого перерыва почувствовать себя победителем — мне очень не хватало все пять лет этого чувства…
Мы долго еще сидели в ту ночь — часов до трех, наверное. О личном не говорили больше — вполне достаточно было сказано, и любое лишний вопрос, любое лишнее слово на эту тему было бы перебором, нарушило бы гармонию той атмосферы, которая между нами сложилась.
Тем более что было еще о чем поговорить. И он мне рассказывал, как ходил и ездил за мной весь день и готов поклясться, что слежки не было, — и когда он сидел в своем “Форде” у ресторана, ожидая, что я вот-вот выйду, вдруг подлетел “Джип Чероки”, и двое вышли и направились быстрым шагом внутрь, а двое остались в машине. И именно поэтому он даже звонить не стал — не успел бы сообщить заблаговременно и искренне опасался, что в тот момент, когда я поднесу к уху трубку, они уже будут в зале и я инстинктивно подниму глаза, отыскивая их, и они могут понять, что кто-то предупреждает меня об их появлении. Они раньше времени могли его рассекретить, труда особого для этого не требовалось: тут же одному из них выскочить обратно и посмотреть, в какой из припаркованных у ресторана машин сидит человек с телефонной трубкой у рта.
Рэй сказал, что их человек в ресторане был в момент моего появления там — видно, на всякий случай послали его туда, завезли пораньше и там и бросили, и, когда он отзвонил своим, сообщив о моем появлении, они на это не рассчитывали даже — потому и ехали так долго и появились, когда я уже больше часа там была. И если еще пару часов назад я бы встретила это заявление посомневавшись про себя — подумала бы, что не исключено, что он оправдывает собственную неоперативность и вообще неопытность, — но человеку, в одиночку пробравшемуся в магазин, где находились вооруженные террористы с заложниками, и убившему семерых, не задев ни одного заложника, не поверить не могла. И даже мысли не мелькнуло, что он мог придумать все это, чтобы я ему заплатила побольше, — зачем, когда я и так предложила ему работу, этого не зная, да и видела, как он это рассказывал, как далось ему это повествование, когда слова то лились сбивчиво, то он их из себя вытягивал, словно гланды вырывал.
Разумеется, я ему поверила. И то, что я услышала, мне понравилось — и особенно то, как он пристрелил двоих раненых, потому что именно такой человек мне и был нужен. И видимо, совсем не случайно судьба мне его и прислала. Как там в “Интернационале” — ни Бог, ни царь и ни герой… Кто знает, кто знает…
А далее он мне поведал, как двое заходивших в ресторан вышли к машине и отъехали чуть в сторону, и уже после того, как появилась я, села в “Мерседес” и тронулась с места — сам Рэй перед этим чуть назад сдал, чтобы не было видно его от входа, боясь, что я, не зная о том, что за мной следят, подойду к нему, чтобы рассказать о встрече, — вышел из ресторана еще один человек и подошел к “Чероки” и сел внутрь. Смотрел, видимо, что я буду делать после их ухода, не буду ли звонить кому, не подойдет ли кто ко мне, — выходит, дело мы имеем с людьми достаточно хитрыми и осторожными. И, судя по тому, что они убили Яшу, Ханли и Стэйси, — опасными.
А “Чероки” поехал за мной и отвернул в сторону, уже убедившись, что я направилась в Бель Эйр. И катался за ними долго по городу — хотя и непохоже было, что они боятся слежки и опасаются привести за собой хвост на собственную базу, — остановившись один раз у ресторана китайского в Даун-Тауне, где к ним присоединилась вторая машина, “Тойота Терсел”, и где они обедали с час. А потом, уже к семи, тормознулись у стриптиз-клуба в Западном Голливуде — и Рэй прождал пару часов и уехал, решив, что где они живут, в принципе, неважно — важно, что в “Чероки” было пятеро и подъехали в “Тойоте” еще двое, а значит, их семь человек, как он и убедился еще в первый раз, когда их увидел. И было бы их больше, остальные бы, наверное, прибыли тоже, чтобы отдохнуть всем вместе, так что коли он не собирается устраивать им засаду у места их обитания, то оно пока значения не имеет.
И я еще напомнила ему про наш план — рассказав про то, что ФБР продлило мне срок подписки о невыезде и что теперь из Америки мне придется сбегать, а не уезжать спокойно, как я на то рассчитывала. И что если теперь нанятый мной частный детектив застрелит кого-то, пытавшегося напасть на меня, то Крайтон сочтет, что я точно мафиози, и моментом припишет мне смерть тех, кого убил Джо, — и Рэя-то отпустят после допроса в полиции, а вот меня там оставят.
— Ты будешь ни при чем, Олли, — тебя там не будет. — Так он мне ответил. И когда я стала интересоваться, каким же образом я тогда сыграю роль приманки — двойника он мне найдет, что ли? — добавил только: — Положись на меня.
И не стал ничего объяснять, и сидел молча, а я все думала и думала, что он может иметь в виду, — но потом решила, что если он застрелит Ленчика, то хрен с ним, пусть меня сажают, в конце концов. И возможно, что Рэй просто не хочет раньше времени раскрывать карты — хотя мне бы мог раскрыть, знает же уже, кто я, да к тому же я ведь в качестве приманки должна выступать. И все же не стала требовать объяснений, сказав себе, что, скорее всего, Рэй сам пока не представляет, как это будет. Но я должна ему поверить — ибо другого выхода у меня все равно нет. По крайней мере, пока…
