Но вот дверь распахнулась, и сторонница жёсткой любви пригласила:

– Passer. Хозяин ждёт.

К Колову я прошёл один. Там помощники могли показать мою слабость, а в разговоре с хищником слабейший становится жертвой. Пусть лучше пообщаются с секретарём. Если она снизойдёт, конечно.

В кабинете царил идеальный порядок. Ряды старинных книг выстроились вдоль стен. Некоторые корешки выглядели настолько древними, что внутри наверняка сохранились рукописные тексты. Глобус времён первых географических открытий. Когда могучий нынче Новый Свет представлялся вытянутым диким островком на стороне Земли.

У противоположной стены замерла статуя паука. Огромное чёрное тело величиной с крупную собаку держалось на восьми тонких ножках. Проработка впечатляла. Тончайшие волоски, покрывающие панцирь, выглядели совсем как настоящие, а блестящие жвала, выступающие на отвратительной головке, как будто покрывала слизь. Самой же пасти видно не было. Она скрылась ниже на пузе.

Колов стоял ко мне спиной. Он наблюдал утренний город сквозь затемнённое окно. Успел принять удачную позу перед моим приходом. Нет бы, как все, развалившись за столом, закинув повыше ноги. Но это слишком банально для древнего вампира.

– Здравствуйте, Иван Петрович, – начал он нараспев. Ко мне повернулся боком, удачно показав аристократический профиль. Хоть на обложку снимай. Одну руку заложил за спину, а второй изящно жестикулировал, будто дирижируя словами. – Я слышу ваше имя далеко не впервые. Вновь и вновь его сопровождает скорбь. Страданием отзывается оно в нашей семье. А теперь вы явились и сами, причинив боль Иованне.

– И вам не хворать. Иованна – это та роскошная дама, которая нас встретила? Ваш секретарь? Так я её и пальцем не тронул.

С ходу я сделал ошибку и тут же себя за неё отругал. Нельзя оправдываться. Это слабость.

– Вампиры куда ранимее, чем вам кажется. А слово может резать душу больнее лезвия ножа. Но вашей грубости должно быть здравое объяснение. Личная трагедия, надо полагать?

– Это не тот вопрос, о котором я хотел поговорить.

– Что ж. Вы так стремитесь перейти к делам и не даёте мне сказать и слова. Мой дом прославлен радостью гостям, и это здесь является законом. Но прежде я спрошу: чего же ради? Зачем пришли вы в поздний час?

– Интересно получается. Вчера видел ваше выступление по телевидению. Вы там не блистали красноречием. Не с той ноги встали?

– Мне неприятен яркий свет. Он слепит глаз и ум дурманит. Я в студии читал с бумаги текст. Иного сценарист мне не оставил. Моя ж манера говорить пришлась там не по нраву, и избран был канцелярит для извинений перед градом. Пусть будет так. Не спорить же за мелочь.

– Ясно. А поговорить-то вы любите.

– Прошу же вас, не будьте хамом. В беседе это ни к чему. И так вы теребите рану, ещё не предъявив вину.

– Вы про Веркиолиса говорили, что он давно вышел из-под контроля. В чём это заключалось? Я никогда не замечал у вас какой-то субординации.

– В семье нет места принужденью, это так. Но как отринуть уваженье к равным? Как можно удалиться, не сказав, что предпочёл отребья и клоаку? Наш брат завёл дурные связи и где-то месяцами пропадал, а объяснял лишь пошлой фразой, заученной навек: «Идите на».

– Какие связи? У вас есть информация, полезная для следствия?

– Вопросом на вопрос отвечу вам. Вы говорите, следствие ведётся?

– Да. Почему вы так удивляетесь?

– С лицензией, известно всем, не нужен сыск. Там очевидность ярче, чем улики. Преступник ясен, вынесен вердикт. К чему же вы про следствие твердите?

– Как вы считаете, вампир без души может существовать?

– И снова оскорбленье?

– Нет. Я спрашиваю на полном серьёзе.

– Вампиры – те же люди. Пусть разница бросается в глаза…

– Хватит стихами говорить. Давайте без этого пафоса, – оборвал я его и почувствовал, как инициатива слегка двинулась в мою сторону.

– Жаль. Вы предпочитаете постную прозу. Нынче ценителей лирики осталось ничтожно мало. Это ли не трагедия? Но пока вы меня опять не перебили, продолжу. Как человек бездушным быть не может, так и вампир погибнет без души. Есть легенды, что в былые времена ступали демоны среди живых. Они покупали душу за пригоршню монет и оставляли оболочку доживать короткий век.

– И у вас, наверное, найдётся пару книг на эту тему?

– Всё возможно. Но вам к ним я притронуться не дам.

– Это ещё почему?

– Как я уже сказал, вы слишком много зла несёте.

– Зла? Это вы про упырей, которых я убил?

– Ну что вы делаете? Это уже откровенное хамство!

Почувствовав недовольство хозяина, статуя ожила. Я ждал подвоха и всё равно удивился. Никогда не видел живьём пауков такого размера. Даже не думал, что они существуют. А чёрная тварь тем временем перебирала ногами. Примерялась, присматривалась.

– Забавная зверюга. Чем это вы её так откормили?

– Свежим мясом с кровью. Пауки ведь, как и мы, очень любят кровь. Но не бойтесь. Не тронет. Просто разминается.

– А я не боюсь. Погладить хотел.

– Гордый вы человек, Иван Петрович. А я признаюсь. Увидев в первый раз её, чуть от страха не околел.

– Далеко же вас нелёгкая занесла, чтоб такую тварь найти.

– Это не тварь. У неё есть имя. Тара.

Паук боком подошёл к Колову и поджал ноги. В один момент его длинные конечности исчезли, как не бывало. Остался видим только крупный шар тела, голова с подвижными жвалами и множеством чёрных, как бисер глазами.

– Десятки лет назад я шёл дорогой славной и побывал на том краю земли. Я всё искал загадок древних самых и приключений страху вопреки. Через саванны, где земля ночами изнывала, а звери поражали красотой, я крался днём средь спящих зебр и жирафов, чтоб не спугнуть короткий их покой. Считал шаги я по пескам пустыни, искал за горизонтом океан. И в джунглях жаждал нестерпимо ливня, когда во влажной духоте блуждал. Однажды на брегах реки без имени и не отмеченной на картах, я отыскал пещеру средь травы, а там – паучью кладку. И Тара там, как первая в потомстве, блуждала в темноте одна. Мы с ней нашли друг в друге сходство, хоть и язык людской она не поняла. А дома я увидел в ней иное, чего и ждать не мог от паука: она смелее пса цепного и с лёгкостью сожрёт врага.

– Вы мне угрожаете?

– Ну что вы! Разве могу я грозить государству?

– В таком случае и я скажу. Не угрожая. Если ваша Тара попробует на меня напасть, я её пристрелю.

– Вы страшный человек, и споры с вами бесполезны. Надменностью закрылись от людей. Задайте уж вопросы поскорее. И кончим пытку для моих ушей.

– Хорошо. О каких криминальных связях Веркиолиса, вы говорили?

– С людьми из мерзостной канавы. С отребьем и подножным кормом крыс. Сбежавшие из дома скорби психопаты и горсть сектантов, жаждущих прихода тьмы. Мне неприятно даже вспоминать их лица, на них отметки о гнилой душе.

– С какими сектантами? Откуда они, вы знаете?

Новость удивила меня. В банде Веркиолиса состояли сумасшедшие. Это мы выяснили, пока выслеживали банду. Но там не было ни одного сектанта.

– Конечно, мне известно их названье. Но я бы искренне хотел его забыть. И имя их ведь так банально: «Врата Пустоты». Ну что за цирк?

В какой-то момент мне показалось, что Колов сейчас назовёт «Новые грани». Тогда бы оба преступления получили свежие вопросы. Я уже даже представил дикие мотивы похищений и самоубийств детей. Повеяло сатанизмом и чем-то ещё более безумным. Но надежда не оправдалась. Пришлось пометить очередное название в блокноте памяти.

– Хорошо. С этим наконец разобрались. Но это ещё не всё. Я хочу спросить про так называемую «звезду», которую искал ваш помощник Варлиоз со товарищи. Вы можете пояснить, что это такое?

– Я прежде разъясню другое. Назвав сестру мою секретарём, вы так же точно унижаете и братьев. Оставьте хамство, это ни к чему, и не пристало вам грубить гаданьем. Мы все семья, на этом точка.

– Своим мешкам это скажите. Пусть порадуются.

– Их воля к нам прийти по зову душ открытых. Свободны все уйти, дверей здесь нет закрытых. Но держит их не власть, не принужденье силой, а лишь любовь и страсть к сиянию кумиров.