– Я понял, что это! Вызов! Ну наконец-то! Кто-то реш-ш-шился бросить мне вызов! Послать группу спецов для повторного обыска! Разыскать! Всех вернуть! Совсем другое дело. Теперь интересно. Когда есть цель – есть интерес! – выкрикивал Мэл- Карт, вращаясь в кресле и меняясь на глазах. Он снова приобрел теплоту и мягкость. Вернулись волосы, блеск в глазах и прежняя располагающая к себе аура. Окно бесшумно закрылось, деревянные стены вновь запахли сосновым лесом, и Эва подумала, что ей, видимо, показалось. Их Правитель совсем не похож на высохшего злобного карлика. «Зрение подводит, – решила она. – Как всегда, подводит зрение. Нужно очки поменять. С более сильными диоптриями». Сейчас на нее смотрел симпатичный, чуть усталый, но все же очень приятный человек.

– Ну что, детонька? Задание понятно? Верните себе любимого, мне разработки, Мать-прародительницу стране для увеличения нашей мощи и безопасности. И детей, обязательно верните детей, из них могут выйти нужные люди. Легендарные Мимикрики, герои нашей Империи.

Эва выдохнула и встала. Ее рука крепко сжимала носовой платок правителя с инициалами «М.К.».

– Крэгир, отведи ее к Кутюрье, пусть поработает над улучшением маскировки. Все! Жду с хорошими новостями во имя святого Логуса!

Крэгир поклонился. Подражая ему, поклонилась и Эва. Оба, не поднимая глаз, попятились к стене из шурунов. В последний момент, когда стена заботливо распахнулась для выхода, Эва не удержалась и приподняла голову. Она встретилась взглядом с улыбающимися глазами Мэл- Карта, который уже стоял возле полки с книгами, рядом с ним переливаясь спинками кротов, подрагивало кресло. «Нужно очки поменять» – еще раз напомнила себе Эва и, опустив голову, сделала шаг назад. Стена из шурунов хлопком закрылась прямо перед ее носом.

Нет, вы что считаете, такие вот переносы-переезды бесследно проходят? А как же нервная система? Вегетативно-сосудистая? И не надо мне лишний раз напоминать об ограниченном мышлении. Мое ограниченное, вызвано моим внешним ограниченным. Гармоничным, да, но ограниченным. Вот попробуйте, заберитесь в стеклянный шар, как вам там будет? Удобно? Конечно, вы мне скажите, что теоретически я мог бы и расширить свое пространство, я ведь дух. Но и вы тоже, могли бы. Расширить и вобрать, а не переноситься, сжимая все. Меня сжимая в тисках старых концепций!

– Мамочка, мамочка там в мешке голос. Мамочка… – Белиам держал за руку Лали- Рэй, вернее, это она сжимала его руку, и только это нежное тепло удерживало ее тело от распада. Оно являлось точкой, на которой сфокусировалось ее сознание. Спасительная энергия набирающей силу жизни. Ладошка сына.

– Мам, а у меня будет своя кровать? Где я буду спать? У нас комната одна на всех или мы с тобой отдельно? – вывалила каскад вопросов Нэнси.

– Мам, я с этими в одной комнате не буду. Лучше уж тогда я в ванной, – сумрачно пробурчал Феюс.

– Отстаньте от мамы. Вы что не видите, она не в духе. Плохо ей, – остановил поток растерянных и растерянности Ви- Тот. – Лучше скажите, как вам океанариум? Понравился?

– Здесь рыбы молчаливые, – сказал Белиам, – как будто не настоящие.

– Рыбы не разговаривают, – знающе заявила Нэнси и надменно посмотрела на Белиама.

– Ага, а время не сжимается для переноса нас в параллельный мир, – опустил ее на землю Феюс. – Нормальный океанариум, пап. Но хочется уже упасть куда-нибудь. Мы долго здесь бродить будем?

– Я вычисляю лучшее место для нас. Лали? Лали- Рэй? Я вижу тебе плохо. Мне нужно еще чуть-чуть времени, – сказал Ви- Тот, окидывая быстрым взглядом побледневшую жену.

– Да уже все равно где, пап. Это же Дубай, тут все отели хорошие, – раздраженно сказал Феюс.

– Нам нужно место для сглаживания. Резко метнулись. Это должно быть что-то такое, содержащее в себе противоположности. Соединяясь, они дадут основу. Чтобы нас не штормило. Холод и тепло. Тишина и шум. Уединение и толпа.

– Пап, такого не бывает, – сказал Феюс.

– Все бывает. Если есть слова, есть и подтверждение этим словам. Значит так, расчет закончен. Шале в центре пустыни, то есть города в пустыне. Вид на горнолыжные склоны, пейзажный бассейн на крыше, все это примыкает к торговому центру, где море народу.

– Такое бывает? – с сомнением спросил Феюс.

– Вот сейчас и увидим.

– А долго ехать? – спросила Нэнси.

– Никуда ехать не надо. Он находится прямо здесь, – ответил Ви- Тот.

– В океанариуме? – восторженно спросил Белиам.

– Почти, – сказал Ви- Тот и потрепал рукой светлые локоны сына. Белиам улыбнулся. Ви- Тот попытался улыбнуться ему в ответ, но улыбка вышла горькой, и едва заметные тени скользнули по его лицу.

И все же, через двадцать минут они заселились в номера. Отдельно девочки, отдельно мальчики. Отель Кемпински удовлетворял всем сложным расчетам Математического Шамана.

– Так люблю, когда ты только со мной! – заявила Нэнси, падая в благоухающую чистотой огромную кровать. Лали- Рэй, не раздеваясь прилегла рядом.

На ресепшене сказали, что у них остались только номера с одной кроватью, романтический сьют и люкс. В люксе еще и диван большой. Мальчишкам втроем, конечно, удобней в люксе, ну а ей с младшей дочерью достался сьют. Нэнси была несказанно рада. Рада, что отдельно. «Да, хорошо получилось, – думала Лали, – у мужчин совсем другая энергия. Солнечная, активная, довлеющая, а сейчас совместное пребывание в ритмах солнца надо бы ограничить». Ледяная волна кондиционера обожгла кожу, на мгновение затормозив мысли Лали- Рэй.

– Ух! – воскликнула Нэнси, перекатываясь под бок к матери. – Почему так холодно?

– Знак гостеприимства, – ответила она, нежно прижимая дочь к себе.

– Гостеприимство – это ведь когда хорошо? – спросила Нэнси, по-свойски закинув на нее ногу.

– Ну, да, – ответила Лали.

– А вот холод – не хорошо, – как обычно, очень уверенно заявила Нэнси.

– Если бы ты жила в пустыне под иссушающим солнцем круглый год, то для тебя, холодный, освежающий ветер был бы благом. Местные дарят нам благо. То, что они хотели бы для себя.

– Я не подумала, – самокритично высказалась Нэнси после небольшой паузы. – Нужно было встать на их место? Да, Мам?

– Да, малыш. Ну и еще один момент, человек часто внутренне срастается с привычным климатом, и его телу и психике сложно адаптироваться. В этом измерении это называется акклиматизироваться.

– Поняла, – сказала Нэнси и закрыла глаза. – Мам, у меня глаза щиплют. Как-то не так. И чешутся. И тошнит меня еще. Не хорошо как-то.

У Нэнси всегда сложные ощущения о самых простых вещах. Она раскладывает их на составные части, а всем остальным, нужно сложить их и подытожить.

– Ты просто хочешь спать, – подытожила Лали- Рэй и Нэнси удовлетворенно кивнула.

– Мам, шепталку мне зачитаешь, пожалуйста?

– Конечно, – сказала Лали и приступила к созданию защитной пелены из слов.

«Пусть Великая Мать всех Кланов, защитит и утешит тебя в твоем ночном пути.

Пусть могучий Логос направляет тебя самыми удачными тропами.

Пусть Земля даст тебе силы, а Небо – вдохновение.

Пусть встретятся тебе Удача и Успех.

Пусть пелена будет надежна и хранит тебя от бед внеземных и собственных, от резких изменений и неосознанностей, от потерявших свое лицо и прислуживающим им.

Спи в благости и любви. Набирайся сил и возвращайся с миром».

Нэнси окунулась в сон.

Лали- Рэй, Мать Клана, Мать-прародительница сама не заметила, как последовала за ней. Сон поджидал ее и, истомившись ожиданием, сразу же вылил из окна проявившегося пятиэтажного дома, прямо на голову, пару ведер грязной воды. Лали взвизгнула, отерла рукавом с лица грязные подтеки и щелкнув пальцами вмиг вернула себе прежний, сухой вид. Она стояла на улице старого, заброшенного города. Окна домов глядели на нее пустыми, черными глазницами. На фасадах открытыми ранами вскрылись нарывы штукатурки. Город стонал. Лали- Рэй подняла голову вверх. Она хотела рассмотреть, кто вылил на нее грязную воду, и в это время ряды домов, между которых она стояла, сдвинулись с места. Медленно, со скрежетом, как давно не используемый механизм, они расползались в разные стороны. Просвет между ними постепенно увеличивался, увеличивался и наконец распахнулся широким, невероятно красивым местом. Теперь Лали стояла перед большим светлым домом. Его обнимали кусты гортензии, вплотную к ним, как бдительные стражи, вечнозеленые кипарисы, за кипарисами вдаль тянулся фруктовый сад. Дом был живым, легким, с большими открытыми окнами, из которых доносилась музыка. Перед домом пруд с поющими кувшинками. Над ними радугосоздающие стрекозы. Поодаль белогривые ротанги поэтов. Лали- Рэй с облегчением выдохнула: «Вот она защита! Мой дом. Мой мир. Он цел, он прекрасен!» Она сделала шаг навстречу, и в этот момент все начало рассыпаться как песочный замок. «Подождите, подождите, как же так? Там моя жизнь! Моя душа!» – воскликнула она и побежала навстречу умирающему миру, пытаясь удержать его, собрать, склеить. Ветер расшвыривал в разные стороны бывшее только что прекрасным, сбивал с ног, бил наотмашь. Лали- Рэй упала на колени, хватая куски разваливающегося дома. Она пыталась соединить их, пыталась, пыталась, пыталась… Но ветер ускорил распад. Одним широким, мощным рывком он вырвал из ее рук остаток счастья, уверенности, стабильности и стер прекрасную картину мира, оставив узкую каменную змею темной улицы. Помня о вылитой на ее голову грязной воде, Лари- Рэй отступила к стене дома и не зря. В нескольких сантиметров от нее вновь плюхнулся грязный поток, и как по команде изо всех щелей стали выползать тараканы. Они увеличивались на глазах, приобретая человеческие очертания. На головах у них были шлемы, плечи накрывали черные латексные плащи, а на ногах – красные туфли.