Сезар наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Почему ты думаешь, что это мальчик?

– Мне снятся сны, – с мечтательной улыбкой ответила Эльдара. – Волосы у него будут золотыми, как у меня. А глаза – янтарными, как у тебя. Я вижу его почти каждую ночь. Он гуляет по цветущему саду и звонко смеется. И говорит, что ему не терпится посмотреть на этот мир.

– Все хотят посмотреть на этот мир. А потом понимают, что он уродлив и несправедлив. На каждую минуту любви приходится год ненависти, а на каждую минуту счастья – десятилетия горя и боли.

– Зачем ты так говоришь? Это неправда!

– Это правда. И каждый раз, видя детей, я думаю о том, имеем ли мы право давать им жизнь. Приводить их в мир, где люди убивают других только потому, что чей-то бог якобы истинный, а чей-то – нет, и где все лгут, от политиков и дипломатов до тех, кого ты считаешь друзьями.

Тяжело вздохнув, Эльдара опустилась на стул возле туалетного столика.

– Ты сможешь научить его быть сильным.

– Тот мир, в котором живу я, еще более уродлив, чем мир с общепринятыми законами и правилами. Надеюсь, он не захочет повторить мой путь.

– Но ты так хотел наследника…

– Каждый мужчина хочет наследника. Стотысячный способ потешить свое эго. Похвастаться перед друзьями послушным мальчиком, который прекрасно учится, играет в шахматы и побеждает во всех соревнованиях. А потом идет на войну и умирает за чужую правду. В лучшем случае. А в худшем возвращается оттуда и до конца своих дней шарахается от каждой тени. Я повидал таких мальчиков, можешь мне поверить, и знаю, о чем говорю. Их отцы говорят о том, что сыновья были героями, но какой толк от слов, если сыновей нет в живых? Я не собираюсь учить своего сына быть сильным. Я хочу, чтобы он был мудрым и осторожным и как можно чаще прислушивался к голосу здравого смысла. Чтобы он понимал, когда нужно отступить, а когда достать оружие. И чтобы он был достаточно умен для того, чтобы делать последнее пореже.

– Дети учатся на примере родителей, а не на основе их советов.

– Тогда твой муж будет подавать твоему сыну плохой пример.

Эльдара открыла пудреницу и взяла большую пушистую кисть.

– Нашему сыну, – уточнила она. – И твоему наследнику, что бы ты ни говорил. Что этот глупый серый мир, населенный трусливыми законопослушными гражданами, может противопоставить твоему миру, яркому, притягательному, полному соблазнов и легких денег? Миру, в котором живут по правилам дикой природы: сильный получает все, а слабому не достается ничего? Как ты думаешь, какой мир он выберет, глядя на тебя? Окончит университет и станет клерком, будет горбиться за печатной машинкой до конца жизни? Или захочет носить дорогие костюмы, покупать своим женщинам бриллианты и каждый день доказывать окружающим свою силу? Молчи, Сезар. Я не хочу слушать.

– Я не тащил тебя под венец силком. Ты сама сказала мне «да». И знала, на что идешь.

– Надеюсь, месье Саркис не слишком рассердится, если я нарушу восточную традицию и не поднесу ему вино. Сегодня вечером мне хочется побыть одной.

***

Впервые Сезар увидел Аднана Саркиса несколько лет назад. То был высокий смуглокожий мужчина, которому, как сказали бы смертные, не так давно перевалило за сорок: лицо до сих пор кажется молодым, но призрак увядания уже подошел вплотную и заглядывает через плечо. Иссиня-черные волосы с легкой сединой Аднан стриг коротко, почти по-военному, одевался с элегантной небрежностью – стиль, который могут позволить себе только очень богатые, потому что им удается балансировать между вычурной роскошью и лохмотьями – и говорил по-арабски с мягким приятным акцентом. Он всегда был предельно вежлив и обходителен, мог поддержать любую беседу, но одна деталь его облика настораживала Сезара. Золотисто-карие глаза, казавшиеся чересчур неподвижными и пустыми для красивого благородного лица с живой мимикой. Привычка Аднана смотреть в упор, не мигая, заставляла не готового к такому испытанию собеседника ерзать на месте и чувствовать себя бабочкой, которую вот-вот проткнет иголкой увлеченный коллекционер. Так смотрит тот, в ком давным-давно не осталось даже тени эмоций, будь то радость или горе. Внутри лишь пустота. Но в пустой кувшин, как известно, можно налить больше вина, чем в полупустой или полный. Иногда мудрость заключается в том, чтобы позволить себе опустеть.

– Ваш повар – настоящий кудесник, – похвалил Аднан, откладывая вилку. – Лазанья великолепна. Я не раз бывал в Италии, но такого восхитительного блюда еще не пробовал.

– Благодарю. К слову, он француз. Родился в крохотной деревеньке без имени и начал осваивать кулинарное искусство с шести лет. Говорит, что другие дети мечтали стать врачами или солдатами, а он мечтал только об одном: изучить лучшие рецепты всех кухонь мира в совершенстве, чтобы потом изобрести собственные блюда. И они превзойдут все, что до этого попадало на чью-то тарелку.

– Он темный эльф?

– Как ни странно, смертный, пусть и с примесью темной крови. Вроде мать у него светлая эльфийка. Или отец. Еще вина?

Аднан кивнул, и Сезар наполнил бокал гостя.

– Янтарное. Откуда вы его взяли? У вас есть виноградники?

– Это подарок отца. Он присылает ящик янтарного вина на именины каждого из своих детей.

– Кого нужно поздравить?

– Кантару, младшую из моих сестер.

Гость с улыбкой поднял бокал вина.

– Пусть первые боги даруют прекрасной леди Кантаре долгие дни и удачу в любви.

– В любви она и без того чересчур удачлива. Поклонников столько, что можно собрать целую армию и с ее помощью захватить всю Европу.

– Но только не сердце вашей младшей сестры?

Сезар улыбнулся и позвонил в серебряный колокольчик.

– Несите сладкое, – сказал он появившейся в столовой служанке.

– Да, господин.

– Если моя сестра и собирается замуж, – обратился хозяин дома к Аднану, – то после следующей смены темных вех.

– А та, что постарше? Вы уже подыскали ей супруга?

– Эоланте? Про таких в древности говорили «женщины от крови первых богов сами выбирают себе мужчин».

Аднан сделал еще один глоток вина, вернул бокал на стол и приложил к губам салфетку.

– Жаль, что ваша супруга не почтила нас своим присутствием.

– Она решила провести вечер в одиночестве. Беременность дается ей тяжело, а мысли о трех пережитых выкидышах настроения не улучшают.

– Долгожданный ребенок. У вас уже есть дети, не так ли? От первой жены? Я помню, вы приезжали ко мне вместе.

– Да. Две девочки, близняшки. Они учатся во Франции, приезжают домой на каникулы.

Служанка поставила на стол два тирамису в хрустальных стаканах и шоколадный пирог.

– Господа пожелают кофе? – спросила она.

– Крепкий и без сахара, – кивнул Аднан.

– Господин? – посмотрела служанка на Сезара.

– Воды с лимоном, пожалуйста.

Гость взял миниатюрную ложечку и принялся за тирамису.

– Простите, что говорю с набитым ртом, но в жизни не ел ничего вкуснее. Еще немного – и я переманю вашего повара к себе.

– Я готов расстаться с ним, если это укрепит нашу дружбу.

– Ваша первая жена была очень красивой женщиной, – вернулся к прежней теме Аднан. – Воспитанной. Настоящей леди. Почему вы расстались?

– Она покончила с собой через полгода после рождения детей. С темными эльфийками такое часто случается. Послеродовая депрессия. Говорят, что первые боги не просто так даровали им узкие бедра. Они пришли в этот мир для того, чтобы быть воинами, а не матерями.

– Примите мои соболезнования.

– С тех пор прошел не один год, я почти не думаю о ней. Вряд ли я когда-нибудь ее забуду, но это осталось в прошлом. Она подарила мне дочерей. О большем я не мог и мечтать. На этом мы закончим обсуждение моей личной жизни и перейдем к обсуждению дела, ради которого я вас пригласил.

Мужчина, которого в половине стран Ближнего Востока называли восточным королем работорговцев, с обстоятельным видом доел тирамису, принял из рук вернувшейся служанки крохотную чашку кофе и улыбнулся.