Чувство было странным. Я не ощущал своего тела, но ощущал свое присутствие в данной точке мироздания как чего-то, что реально существует. Хотя я отчетливо понимал, что тело мое лежит завернутым на крыльце. Я же при этом кружил немного выше него, закручиваясь в штопор и делая кульбиты в воздухе. Я не дышал. Дышать было нечем, но мне и не хотелось. Кислород как будто отовсюду сам пронизывал мое тело. Которого, кстати, тоже не было. Тогда что он пронизывал?

Но тут и появился этот свет. Он возник в нескольких метрах от меня. Сначала небольшая светящаяся точка в пустоте безмолвного неба. Затем она по часовой стрелке начала раскручиваться, словно водоворот. Скорее, это напоминало туманную взвесь, нежели воду. Светящая точка начала стремительно приближаться и остановилась надо мной. Я подвисал в воздухе перед этим явлением и не знал, как мне реагировать. Вдруг оно заговорило. Голос был мужской, глубокий и обстоятельный баритон: подобным тоном суровый отец разговаривает с заигравшимся в жизнь недорослем.

– Тебе еще рано, – спокойно произнес голос из водоворота света.

– Я умер? – вдруг спросил я. При этом я понимал, что слов как таковых не было. Была мысль, рожденная в виде вопроса и отправленная в сторону объекта. Но я отчетливо услышал свой собственный голос. Это был голос не ребенка. Голос взрослого, спокойного и уверенного в себе мужчины.

– Нет, ты не умер, смерти нет. В том понимании вопроса, как размышляете о ней вы, нынешнее поколение, населяющее Землю. Поколение твоих легендарных предков думало об этом иначе и относилось к этому иначе.

– Тогда почему я летаю?

– Самый глупый вопрос во Вселенной – это «почему», – с некой долей сарказма ответил свет и даже хохотнул немного, куда-то глубоко в себя.

– Почему? – повторился я и сам рассмеялся.

– У твоего отца осталась генетическая мышечная память, – сменил тему он, – это как один раз научиться мотать портянки в армии, и потом твои дети и внуки отчего-то смогут делать это с небывалой легкостью. Это то, что род несет в себе и как мусор, и как проклятие или как опыт. Все одновременно. Когда-то пригождается, а когда-то и нет. Тебе вот так вышло. А хорошо это или нет, покажет только время.

– Что вышло? – глупо спросил я.

– У тебя была высокая температура, и твои родители, вероятно, сами того не подозревая, подготовили состав для священного египетского бальзамирования. В свое время он назывался… хотя сейчас этот не столь важно. Так вот, омыв твое тело этим раствором, они правильным способом завернули тебя. Подобный заворот называется заворотом Анубиса. Четыре слоя оборачивания посвящены в данном случае четырем священным божествам, или священным животным перерождения: крокодилу, обезьяне, собаке и соколу. Или четырем священным обезьянам на великой ладье смерти. Завернув тебя надлежащим образом, они и уложили тебя на деревянный помост достаточно правильно для погружения в то состояние, в коем ты сейчас и пребываешь. Строго на восток головой и обязательно набок. Хотя ты, кажется, перевернулся сам. Как я уже говорил, сослаться во всей правильности происходящего я смею, скорее всего, на генетическую память. Хотя не исключаю и случайность. Но случайность в данном случае сродни случайности возникновения Вселенной от взрыва. Идея не новая, но интересная.

– Так значит, они завернули меня по подобию египетской мумии?

– Да, при этом были соблюдены все каноны и правила. Потому ты и общаешься сейчас со мною.

– А ты кто? – тихо спросил я.

– Твои предки называли меня Сфинкс, – спокойно ответил свет, – но сейчас для тебя это, скорее лишняя информация, чем нужная. Тебе следует вернуться обратно и постараться все забыть.

В тот же момент меня начало затягивать по часовой стрелке в собственное тело. Меня закрутило, как юлу в руках разыгравшегося мальчугана.

– Мы сможем встретиться с тобой вновь, – говорил на прощание свет, – это сможет произойти, когда тебе исполнится тридцать лет. Тогда при соблюдении особенных норм и ритуалов мы встретимся вновь.

– А зачем нам встречаться? – выкрикнул в ответ я.

– Я многое могу. Но сейчас тебе рано, и ты вряд ли способен правильно воспринимать нужную информацию. Пока же запомни несколько слов, которые помогут нам с тобою взаимодействовать в будущем. Эти слова: зеркало, похороны, матрешка и египтолог Эммануил Плюмб. И опасайся иллюзий и воспоминаний, если ты в них не уверен до конца. Ты запомнил?

Я повторил сказанное, как считалку, и провалился в темноту. Позже, когда я очнулся ранним утром, лежа на деревянном крыльце, у дома, я забыл все, что нужно было запомнить до тридцати лет. Мне казалось, что это был обыкновенный сон. Обыкновенный сон обыкновенного мальчика.

Теперь же я вновь увидел этот свет. Он появлялся и раскручивался где-то справа от меня в небе. Тем временем существо с крыльями и когтями подлетело ко мне и начало обнюхивать, тяжело вдыхая воздух через свои маленькие черные, почти провалившиеся ноздри. Фасетчатые огромные глаза рыскали в пространстве в поисках… меня. Да-да, она явно искала меня.

– Сестренки, – вдруг взвизгнула она и ощерила свой клыкастый рот, – я просто чувствую, что он где-то здесь. Помогите мне найти этого глупца.

При этом она встала на задние лапы и затрясла передними в воздухе, как дикая лошадь. Ее «сестренки» начали по очереди заходить на посадку, и вскоре они уже окружили меня, лежащего бездыханно на крыльце. Свет тем временем приблизился вплотную, и я услышал знакомый голос:

– Ну, наконец-то, ты вышел на связь, – с некой ноткой задора и юмора произнес он из облака света, – а я уже думал и гадал, что тогда, в твоем детстве, это была простая и глупая случайность.

– Я вновь умер? – прошептал я.

– Теперь уже почти так и есть, – расхохотался голос и тоже перешел на шепот: – Знаешь, эти девчушки, что прилетели от врат смерти, не шутят. С ними не забалуешь. Сейчас одна из них учует тебя, и они потащат свою добычу по всем кругам ада. По полной программе, родной.

– Что мне делать?

– Для этого здесь и появился я, твой сфинкс, – торжественно произнес голос и сделал театральную паузу. Видимо, в надежде на какие-нибудь хиленькие аплодисменты. Но, не дождавшись их, он продолжил: – Эти существа называются фуриями. Они охраняют мир мертвых от мира живых. Живут преимущественно на берегах реки мертвых. В камышах или небольших заводях. Питаются душами детей. Да, это любимое их лакомство. Вернее, не душами, это примитивное понятие сущности загробного мира. Как и само понятие загробного мира как такового.

Тем временем одна из фурий подкралась к моему лицу на расстояние спичечного коробка. Я отчетливо почувствовал вонь из ее пасти. Ужас сковал мое сознание.

– Главное, не смотри ей в глазки, – прозвучал спокойный совет из облака света, – она не увидит тебя, пока ты не посмотришь ей глубоко в глаза и не испугаешься. От силы, что грозит тебе, это небольшой штамп, или, как его правильнее назвать…северный поток. Позже ты поймешь, что я имею в виду. А пока же просто расслабься.

– Что такое северный поток, или штамп?

– Мир мертвых, несколько иной, чем представляете себе его вы, люди. Он намного сложнее и проще ваших представлений. Существа, в нем обитающие, питаются не столько душами, сколько переживаниями. Пыльцой, слизанной с душ. Они, конечно, могут утащить сейчас тебя с собой в глубокие камышовые заросли Стикса и слизывать твои переживания до скончания дней. Но у меня, дружище, на тебя планы.

Так вот, мир мертвых – это серьезно. Некоторые думают, что ад находится в определенном месте, где черти в котлах варят людей в кипящем масле. Отчасти это так и есть. Есть только одно «но». Если это место находится в твоем уме, то значит, это определение вполне себе верно. Ум – это не какое-то отдельное царство. Это пространство для деятельности. Ум существует отдельно, а разум – отдельно. Разум в данном случае – это то, что составляет часть души, то есть личности, обитающей в сердце. Качество характера и опыта переживаний – это разум. А сам опыт – это, скорее, ум. Вот фурии и питаются этим опытом. Как и все оборотни, живущие в области ума. Поглощая легкий налет с поверхности твоего энергетического поля, они делятся чём-то своим. А оставлять это себе или выбрасывать – решать тебе.