– Могла, но всё дело в завещании.

– В каком?

– По нынешнему завещанию отца всё отходит молодой вдове.

– Вы уверены?

– Зная моего отца, абсолютно!

– Ваш отец собирался изменить завещание?

– Не знаю, но предполагаю, что да.

– Вы помирились с ним?

– Нет. И не думала. Но он пригласил к себе в этот день Сергея с женой. Сергей – это мой брат.

– И что?

– Серёжа очень любил отца и был бы рад наладить с ним отношения. Но Снежане, это моя мачеха, их примирение было ни к чему.

– И вы считаете, что она убила вашего отца?

Дарская кивнула.

– Насколько мне известно, у неё не было такой возможности…

– А вы найдите!

– Хорошо, я возьмусь за это дело, но вполне возможно, что это было всё-таки самоубийство.

– Значит, она довела отца до самоубийства!

– У неё были любовники?

– Не знаю. Но должны быть. Сами подумайте – отцу семьдесят пять, ей двадцать пять!

– Хорошо. В приёмной вы подпишете договор и внесёте аванс. А пока ответьте на мои вопросы.

– Задавайте.

Мирослава оценивающе посмотрела на сидящую перед ней женщину. Красивая взрослая дама, по всему видно, что состоявшаяся и в личной, и профессиональной жизни. Но как пугающе бескомпромиссна…

– Алевтина Артуровна, а вы не собирались помириться со своим отцом?

– Я же сказала, нет!

– Значит, вам отец не оставил бы часть наследства?

– Естественно, нет, – усмехнулась она.

– А у вас есть дети?

– Какое это имеет значение?

– Большое. Возможно, ваш отец любил внуков и мог оставить какую-то часть им…

– Нет! – прервала её Дарская.

– В каком смысле нет?

– В том, что у меня есть сын и они были дружны с дедом. Но после его женитьбы на этой, – Дарская сморщилась, – их отношения прекратились.

– Вы надавили на сына?

– Я никогда не давлю на сына. Он решает сам, как ему поступить.

«Может, и сам, – подумала Мирослава, – но явно с оглядкой на авторитет матери».

– Уход вашего отца из семьи и его новый брак были неожиданностью для вас?

– Они были неожиданностью для всех.

– Я понимаю, что ваша семья приняла решение отца в штыки. А как отнеслись к этому его друзья?

– У отца был только один давний друг, ещё со школы. Дядя Гена, извините, – поправилась она, – Евграфов Геннадий Петрович. Когда они оба поженились, стали дружить семьями. И так до развода отца с мамой.

– То есть его верный друг тоже разорвал с ним отношения?

– Так получилось. Дядя Гена и тётя Тамара расценили это как предательство. Тем более что мама серьёзно заболела после всех этих ужасных событий.

– Что с ней? – осторожно спросила Волгина.

– Сердце, – коротко ответила Дарская.

И Мирослава решила больше не касаться этой болезненной темы. Она только уточнила:

– Евграфовы по-прежнему поддерживают отношения с вашей мамой и с вами?

– Конечно!

– Если я возьмусь за ваше дело, мне потребуются их координаты.

– Естественно, – не стала спорить Дарская, – но я бы не хотела, чтобы вы тревожили маму, – голос Алевтины Артуровны неожиданно стал просительным.

– Я постараюсь избежать этого.

У клиентки вырвался выдох облегчения.

– А родственники у вас ещё есть? – спросила детектив.

– Да, дядя отца Иван Гаврилович Дарский и его жена Роза Соломоновна.

– Как они отнеслись к новому браку вашего отца?

– Отрицательно. И отношений не поддерживали, – быстро проговорила Дарская, опережая очередной вопрос детектива.

– Их адреса мне тоже понадобятся.

– Не вопрос.

– У них есть дети?

– Есть, но они живут в другой стране и здесь не бывают.

– Хорошо.

Когда Дарская покинула их дом, Морис вошёл в кабинет, сел напротив Мирославы и произнёс:

– Ну и дамочка!

– Не понравилась? – улыбнулась Мирослава.

– Нет, – честно признался он и добавил: – Я бы не удивился, если б выяснилось, что она сама и довела отца до самоубийства.

– Они не общались, – усмехнулась Мирослава.

– Мало ли какие способы можно изыскать… – задумчиво проговорил Морис.

– У неё нет мотива.

– А месть?

– Не думаю, что Дарская стала бы мстить… Она посчитала бы это ниже своего достоинства. К тому же тогда она не обратилась бы к нам.

– Может быть, она хитрая? – упорствовал Морис.

– Она умная. А для хитрости она слишком упёртая.

– Мало ли. Всё равно не стоит сбрасывать её сразу со счетов.

Мирослава решила пощадить его самолюбие и согласилась:

– Ты прав. Приступим к делу.

Вчера весь вечер они анализировали имеющиеся у них факты. А сегодня вскоре после завтрака Морис обнаружил Мирославу в саду. Она лежала на расстеленном под яблоней ковре и читала. Рядом с ней растянулся Дон.

День уже постепенно становился горячим. Было слышно, как в разнотравье тикают точно маленькие часики кузнечики. Но дремавший кот не обращал на них ни малейшего внимания.

Морис вспомнил, как Мирослава рассказывала ему, что месяц июнь в языческие времена предки славян называли «изок». Само слово «изок» в древнерусском языке означало «кузнечик», а так как кузнечики особенно лихо стрекотали именно в июне, то он и стал месяцем кузнечиков.

Морис присел рядом на ковёр:

– Что читаете?

– Перечитываю.

– ?

– Джеймса Фенимора Купера.

– Зачем?

– Хочу понять, какими американцы были изначально.

– Понятно… Но только что-то мне подсказывает, что ваше мнение о них не изменится.

Мирослава пожала плечами, потом спросила:

– Хочешь я прочитаю тебе стихотворение, которое мне тётя сегодня скинула на мобильник?

– Хочу.

– Круто. А что сделать с английским языком?

– Оставить его англосаксам.

– Может быть, вы и правы, – ответил он тихо.

– В шесть у нас назначена встреча с вдовой, – перевела Мирослава разговор на актуальную для них тему.

– У нас? – переспросил он.

– Да, ты поедешь со мной. Но на другой машине. Осмотришься в округе.

– Не возражаю. Она согласилась встретиться?

– Почему нет? Снежана сказала, что скрывать ей нечего.

– И она не удивилась, что за расследование взялся частный детектив?

– Как мне показалось, нисколечко.

– Для нас это добрый знак.

– Кто знает, поживём – увидим.

Знойный вечер не торопился менять светлое дневное одеяние на прохладный сиреневый плащ…

Солнце светило без устали. Наверное, многим уставшим от жары людям хотелось крикнуть светилу, как когда-то кричали своим детям, выйдя на балкон или высунувшись из окон, родители: «Солнце, домой! Пора спать!»