Через неделю братья, вооружившись верёвками и фонарями, спустились в каменоломню. Разобрав наконец надпись на стене, они прочитали: «Здесь в 1919 году жили и воевали за Советскую власть красные партизаны Старокарантинского отряда Никифор Дубинин и Иван Гриценко».

— Это же наши отцы! — удивились ребята.

Они, конечно, знали, что их отцы воевали во время Гражданской войны, и на уроках истории им рассказывали, что в Старом Карантине скрывались партизаны, но теперь получалось, братья сами неожиданно попали в то военное время. Тогда они ещё и представить себе не могли, что очень скоро война жестоко ворвётся в их жизнь.

Сначала многим казалось, что война идёт где-то далеко. И когда военные моряки в первые же недели перегородили Керченский пролив специальными сетями, чтобы не пропустить вражеские подводные лодки в Азовское море, некоторые говорили: «Да какие там лодки! Мы скоро этих фашистов погоним назад!» Но война быстро приблизилась к родным домам. 12 сентября вражеские дивизии подошли к Крыму. Наши бойцы яростно сопротивлялись, но силы были неравные. Фашистские самолёты постоянно бомбили город. И вот настал день, когда враги, прорвав оборону, устремились к Керчи и Севастополю.

Володя переживал, что ничем не может помочь нашим бойцам. В очередной раз он пришёл в военкомат проситься на фронт и снова получил отказ. «Хочешь помогать фронту — организуй ребят, и собирайте пустые бутылки», — был ответ. Сначала Володя даже обиделся, подумал, что над ним подшучивают. Но ему объяснили, что в бутылки эти зальют горючую смесь, и, когда солдат в бою бросит такую бутылку во вражеский танк, тот немедленно загорится.

Володя рассказал одноклассникам о задании, и все вместе они собрали несколько огромных мешков, заполненных пустыми бутылками. А ещё, как Тимур из книги Гайдара, мальчик собрал ребят, и они помогали семьям погибших на фронте.

И всё-таки Володя по-прежнему считал, что его место — на войне. Он мечтал совершить подвиг: подбить фашистский танк, захватить в плен вражеского генерала или кого-нибудь спасти. На уроках он только об этом и думал.

Но скоро и уроков не стало: во время очередной воздушной тревоги фашисты разбомбили родную школу. Узнав об этом, Володя бросился к школе и вместо неё увидел лишь груды кирпичей и битые окна. Посреди руин стояла его пожилая учительница и, растерянная, прижимала к себе глобус и классный журнал — единственное, что удалось спасти. Заметив подошедшего Володю, она проговорила дрожащим голосом:

— Нет у нас больше школы, Володенька…

И недавняя мирная жизнь казалась теперь такой далёкой, словно была вовсе не его жизнью, а кого-то другого. Словно не он смастерил модель самолёта «на резиновом ходу», который на соревнованиях авиамоделистов улетел дальше всех. Словно не его в прошлое лето наградили путёвкой в знаменитый пионерский лагерь «Артек»…

Володя снова и снова ходил в военкомат, и ему снова и снова отказывали.

Но однажды произошло важное событие. Володя узнал, что его дядя, Иван Захарович Гриценко, которому уходящий на войну отец поручил приглядывать за своим сыном, вместе с товарищами организовывает в заброшенных каменоломнях партизанский отряд. Случилось это так. Придя раз в Старый Карантин, Володя увидел, как к главному входу каменоломни подъезжали машины и телеги с ящиками, мешками и бочками. Всё это загружали в клеть — шахтёрский лифт — и спешно спускали под землю. Володя сразу понял, кто эти люди и что здесь происходит, хотя и двоюродный брат, Ваня Гриценко, и его отец держали всё в секрете. Володя бросился к Ивану Захаровичу и стал так настойчиво проситься в партизаны, что дядя сдался и уговорил командира отряда взять его. Фашисты были уже совсем близко, и партизаны со дня на день должны были уйти в керченские катакомбы.

Володину маму и его старшую сестру Иван Гриценко перевёз в свой дом на окраину города, где их никто не знал. Он сделал это не случайно: если город захватят фашисты, соседи не смогут им рассказать, что Никифор Степанович, Володин отец, ушёл командиром на военный корабль.

Как это грустно — всё делать в последний раз! В последний раз Володя подошёл к дому, в котором родился и вырос. В последний раз посмотрел на то место, где недавно стояла его школа, а теперь высились груды кирпичей и где в последний раз разговаривал со своей учительницей, которая во время бомбёжки успела спасти глобус и классный журнал. Только к чему они теперь!

Рано утром 7 ноября партизаны спустились в каменоломни. Их было полсотни человек. И никто из них не знал, когда они вернутся, да и вернутся ли…

В подземных лабиринтах было пронизывающе холодно и сыро. В первые дни привыкнуть к тяжелейшим условиям такой жизни оказалось нелегко. Но все старались не подавать виду, занимались обустройством штаба, который помещался в конце одного из коридоров, спальных мест, складов снаряжения и продуктов, кухни-столовой. Володя с Ваней наравне со взрослыми подчинялись правилам строгой боевой дисциплины.

Засыпая каждый вечер, Володя неизменно задавал себе один и тот же вопрос: что происходит там, наверху? «Вдруг фашистов уже прогнали и партизаны напрасно прячутся под землёй?» — думал он. Через три дня Володя не удержался, пришёл к командиру отряда в штаб и попросил, чтобы его отправили в разведку. Но командир, беспокоясь о юном партизане, решил послать мужчин. А Володя с Ваней были приставлены к повару — чистили картошку и мыли после еды миски. А ещё — занимались стрелковой подготовкой: учились метко стрелять из винтовки и автомата.

Неожиданно в их отряде случилось пополнение. Бойцы, защищавшие город и попавшие в окружение, бились до последнего, а когда кончились боеприпасы, ушли в катакомбы. Здесь их встретили партизаны, охранявшие выходы.

Через час Володя с шахтёрской лампой в руках как опытный местный житель вёл моряков по тёмным галереям подземелья.

Первые вылазки разведчиков показали: фашисты захватили весь город. Нашлись предатели, которые сообщили захватчикам, где укрылись партизаны. Поэтому с первых дней все входы в подземные галереи враги стали огораживать колючей проволокой, а жителям запретили к ним приближаться.

Не хотел командир отправлять детей в разведку, считал, что это слишком опасно, но другого выхода не было.

Володя с братом выбрались из дальней галереи наверх. Привыкшие за долгое время к темноте глаза нестерпимо резало от дневного света. Потребовалось около получаса, чтобы ребята снова могли ясно видеть. И тогда они заметили невдалеке два новых строения, к которым тянулись провода. У входа одного из них стоял часовой, время от времени подъезжали фашисты на мотоциклах.

— Ты сиди здесь и не высовывайся, а я подползу ближе, рассмотрю, что там, — сказал Володя.

— Не надо, вдруг застрелят! — взволнованно произнёс Ваня.

— А мне вон та лошадь поможет, — кивнул в сторону Володя.

И в самом деле недалеко от них щипал траву, пробивавшуюся из-под камней, старый, понурый мерин. Видимо, спасаясь от фашистов, люди бросили его. И теперь несчастная лошадь с подбитой ногой, оставшись без хозяина, неспешно бродила по окрестностям. Володя выпрямился, подошёл к хромому мерину, взял его за уздечку и смело повёл к выкрашенным зелёной краской фашистским строениям. Проехавший мимо солдат-мотоциклист оторопело взглянул на мальчика. Часовой тоже не понимал, зачем этот русский подросток ведёт к нему хромую лошадь.

Перед войной не зря в школе учили немецкий язык. И, когда часовой злобно закричал, направив на приблизившегося Володю автомат, тот смиренно попросил по-немецки:

— Господин солдат, помогите лошади!

Солдат убрал автомат, но снова зло скомандовал:

— Назад! Назад!

Однако Володя уже успел рассмотреть строение и понял, что здесь находятся фашистский штаб и склад оружия. Он повернул было несчастного мерина назад, но рядом остановился на мотоцикле молодой офицер. Он улыбался, и Володя подумал, что офицер решил помочь лошади. Но фашист неожиданно вынул из кобуры пистолет, прицелился и, продолжая довольно улыбаться, выстрелил в голову раненому мерину. Лошадь покачнулась, взглянула на офицера будто с немым укором и повалилась на землю. Офицер рассмеялся и, развернувшись на каблуках, неспешной походкой направился в штаб.