Но у Бастарда не было никакой охоты пить и не хватало смелости возвращаться в город без девушки, которая наконец-то была совсем рядом.
- Тогда давайте поплывем со мной в Шеей, а остальные пусть подождут, попросил он. Казалось, он добился успеха.
- Ладно, отдайте приказ садиться в лодки.
- Сразу же?
- Да, во имя Господа.
- Дева Жанна, Вы видите, что ветер дует с востока! Невозможно и помыслить о том, чтобы поплыть против течения к востоку, пока он дует. И сегодня ночью нет никакой надежды на то, что он изменит направление.
Она впервые улыбнулась, и улыбка совершенно неожиданно оказалась нежной, а лицо под открытым забралом было очаровательно.
- Подождите еще немного, и ветер изменит направление. Присаживайтесь, благородный господин.
В случае необходимости от дождя и бури можно было укрыться под елью, люди присели на пни. Жанну интересовало, не голодают ли уже жители Орлеана, мужчины осведомлялись о состоянии английских укреплений в последние дни, но прежде всего - правдивы ли слухи о скором прибытии Фальстолфа с новым подкреплением, чего все опасались.
Наверное, и часа не прошло, как один из мужчин поднял голову.
- Бастард, убедитесь в том, что ветер изменил направление!
Все вскочили с мест настолько стремительно, насколько позволяли доспехи, последней встала Жанна. Она быстро кивнула головой:
- Отдавайте приказ отплывать. Орлеанский Бастард посмотрел на небо, проверил направление ветра, вытянув руку, затем склонил голову:
- Простите, правы были Вы, а не я.
По лагерю разносились крики о том, что Дева совершила чудо и ветер подчинился ее воле, хотя это предсказание вряд ли могло означать что-то иное, чем инстинктивную связь Жанны со стихиями.
Люди поднимались, обозу было приказано следовать в Шеей с такой скоростью, какая требовалась, чтобы не утомлять лошадей, там будет ждать Жанна. И тогда перед девушкой возникло решительное лицо Ла Гира.
- Отправляйтесь с миром, Жанна, мы с Гокуром возвратимся в Блуа. Мы приведем Вам армию, - они не доверяли обещанию короля. Жанна была в безопасности, теперь следовало подумать о войске.
К счастью, на этот раз Жанна ничего не имела против. Еще до полуночи Бастард высадился вместе с ней в Шеей.
Остановилась она в доме некоего господина Кайи, которого прежде ни разу не видела. Ранним утром, когда она выходила из своей комнаты, ей встретился хозяин дома.
- Если позволите, Дева Жанна, то я поеду вместе с Вами.
- В Орлеан?
- Куда бы Вы ни приказали. Сегодня ночью мне явились три архангела, они стояли рядом с Вами.
Ги де Кайи сдержал слово. Через три месяца он получил от короля исполненное энтузиазма письмо. До нас дошла копия XVI века письма Карла Седьмого, в котором тот пожаловал Ги де Кайи новый герб. Ему теперь разрешалось иметь в своем гербе изображение троих крылатых "архангелов в пламенеющем сиянии", так как в ту ночь "он верил, что видит их". Кажется, что в присутствии Жанны воздух становился прозрачным для тех людей, кому жестокая ночь еще не омрачила разум, а в те годы таких людей было больше, чем принято считать сейчас.
Святой Михаил
На следующий день до самого вечера обоз с убойным скотом прибывал к мосту в Шеей. Жан Орлеанский объявил, что следует подождать наступления темноты. Несмотря на то, что с этой восточной стороны на пути было лишь одно укрепление, рисковать столь драгоценным грузом, провозя его средь бела дня, ни в коем случае не следовало. Сохранились записи о том, что 30 апреля потемнело только в девять часов вечера.
У Жанны была привычка, о которой можно узнать из протоколов многочисленных допросов, в том числе и более поздних, трижды в день "погружаться в молитву", и очевидно, что на нее всякий раз нисходило вдохновение. После этого она, попросту говоря, знала, что делать и чего не делать. Когда солнце еще стояло на западе, она села на белого коня, держа в руке знамя, и скомандовала идти в наступление. Пятьдесят человек выстроились, приготовившись к прорыву; подчинился приказу и Бастард разумеется, с большим страхом. Он знал, что от Удачного исхода этой вылазки зависит не только подвоз продовольствия, но и поход армии на Орлеан и, в конечном счете, освобождение Орлеана. Но бояться было нечего, поскольку казалось, что англичане спали. В восемь часов вечера восточные ворота города закрылись за всадниками и скотом.
Шаг за шагом Жанна ехала по улицам. Девушку хотели видеть мужчины, женщины, наемники... Все тридцатитысячное население Орлеана радовалось так, "словно к ним сошел Бог". "Позвольте мне прикоснуться к Вашему плащу, к Вашей руке, к Вашей лошади!"
Стало темнеть. Жители города зажгли факелы, чтобы лучше рассмотреть Жанну, один из горожан поднес свой факел так близко к ее забралу, что огонь коснулся знамени Жанны. Оно загорелось.
Спустя краткий миг толпа отпрянула назад. Жанна, пришпорив коня, размахивала знаменем. Огонь погас. Народ увидел, что изображенные на знамени инсигнии остались невредимы: Бог-Отец над радугой, два ангела рядом с ним, надпись "ИИСУС МАРИЯ" и лилии французского королевства. "Ни один старый солдат не смог бы лучше погасить", - удивлялись наемники.
На Большой улице, в доме господина Буше, который был казначеем находившегося в плену герцога Орлеанского, для девушки была подготовлена комната, на столе ее ожидал ужин, а казначейша, то и дело извиняясь, просила ее удовольствоваться тем немногим, что она предлагает, ведь в осажденном городе вряд ли найдешь жареное мясо и сало, не говоря уже о более изысканных блюдах. К ее большому огорчению, Жанна так и не отведала ни одного из лучших блюд, она налила воду в кубок с вином, обмакнула в разбавленное вино два куска хлеба и захотела спать.
Госпожа Буше, наследница старинного патрицианского рода, не упустила представившейся ей возможности помочь Жанне снять доспехи.
- Как Вы выдерживаете, - удивилась она. - Столько железа на теле, я бы от этого умерла.
Простодушная женщина и не подозревала, что Жанне пришлось вынести шесть дней и ночей, не снимая ни одного из доспехов, что крайне изумило всех ее товарищей по оружию. Казначейша жаловалась на то, что их жизнь с каждым днем все более напоминает ад, а не чистилище, но мужчины этого не понимают, иначе бы они нашли выход.
