Мария Йозефа Курк фон Потурцин
Жанна д'Арк
Вечер в Шиноне
Вот уже восемьдесят лет, как над Францией навис зловещий рок. Война, братоубийство, эпидемии, голод и всеобщий мор. Однажды королю Филиппу, прозванному Красивым, когда он искал убежища от недовольных парижан в доме капитула ордена тамплиеров, удалось увидеть сокровища ордена. С тех пор жажда золота поселилась у него в сердце. Пятьдесят шесть тамплиеров были сожжены на костре по обвинению в ереси и колдовстве; сокровища же попали в королевскую казну. Но спустя год Филипп погиб от несчастного случая на охоте, а трое его сыновей умерли один за другим, не оставив наследников. Два английских епископа предстали перед парижским двором и заявили, что право носить корону Франции имеет только их монарх, так как он женат на дочери Филиппа Красивого. В Лондоне две лилии уже можно было видеть в гербе Эдуарда III. Из-за всего этого разразилась война. Столетняя война. В народе распространялись слухи, что она послана в наказание за расправу над тамплиерами. Через тридцать три года после их гибели на костре был уничтожен цвет французского рыцарства, лучшего рыцарства Запада; через шестьдесят шесть лет после смерти Филиппа Красивого трон Франции достался слабоумному королю и сумасшедшей королеве, и оба завещали страну англичанам, объявив собственного сына незаконнорожденным. Еще тридцать три года спустя Париж был у англичан, а Генрих V Английский короновался в нем. Это произошло в 1413 году, когда девочке Жаннетте, дочери крестьянина д'Арка из лотарингской деревни Домреми, исполнился год, и она еще только училась ходить.
Тогда Нормандия на западе, все провинции от Нанта до Пиренеев находились в руках англичан, англичанам покорились также Фландрия на севере и Бургундия на востоке. Лишь оставшаяся часть страны принадлежала Карлу Седьмому Валуа, который, однако, не мог с полным правом называться королем, так как не был уверен, может ли он считать покойного короля своим отцом. В течение семи лет он переезжал из одного замка в другой, не имея ни резиденции, ни правительства, нищий, безвольный и бездеятельный. Когда зима покидала берега Луары, он жил в замке Шинон. В башне этого замка некогда томился в плену последний Великий магистр тамплиеров Жакоб де Молэ, сожженный на костре, и его страшная смерть принесла Франции несчастья.
- Правильно ли я сделал, что пустил ее в замок сегодня вечером, как Вы считаете, епископ? Ваш ход.
Карл сидел за искусно инкрустированным шахматным столиком, опершись на острый локоть. Он смотрел на партнера, прищурившись, с выражением скуки и легкой растерянности на лице. В открытом камине потрескивало большое дубовое полено, оно начинало разгораться.
Рука в кольцах медленно потянулась за слоном в левом углу шахматной доски, громкий голос, откашлявшись, сказал:
- Вы, вероятно, видите, сир, что я могу объявить Вам мат в один ход. Поставьте пешку на место. Вы думали о чем-то другом.
Режинальд был не только канцлером Франции, он также имел титул епископа Реймсского, но своего епископства он никогда не видел, так как древний город, где происходила коронация французских королей, находился на английской территории. Он сложил руки на фиолетовой сутане, а Карл неловко отступил пешкой и двинул вперед ладью.
- Этот ход был единственно возможным, сир. Он вынуждает меня защищать моего ферзя... Что же касается крестьянской девушки, то я, как Вам известно, не был ни за, ни против того, чтобы Вы ее приняли. Но так как она уже два дня находится в городе и только ждет приглашения, мне кажется, что размышлять здесь немного поздно.
Карл склонился над шахматной доской и думал об игре, но, поскольку Режинальд медлил со своим ходом, он встал, пошел к окну, волоча длинные ноги, которые казались жалкими и тощими в тесно обтягивающих суконных панталонах, и стал смотреть на дождь за окном, падающий на распускающиеся почки и серые зубцы крепостной стены.
- Сегодня Вы играете без всякого удовольствия, сир, - на свежем, вопреки годам все еще моложавом лице епископа появилась отеческая улыбка. Как только Карл отвернулся от окна и направился к столику, Режинальд опустил пристальный, испытующий взгляд.
- С чего бы это быть удовольствию? Вот уже три недели, как мой казначей не может платить денег моим поварам. Мы съедаем огромное количество рыбы, а вот поглядите на мои рукава, - Карл держал свою руку перед неподвижным лицом епископа. В том месте бархатной куртки, которое продрал его локоть, была искусно пришита четырехугольная заплата. Гневным движением он отодвинул шахматную доску.
- Я должен называться королем Франции, а я сегодня не король. Знаете ли Вы, что мне вчера написал один подданный? - голос Карла стал тонким, будто в горле стояли слезы. - "Вы, называющий себя королем Франции"!..
Режинальд знал, что Карл получает и гораздо более наглые письма, и, к сожалению, они не были просто клеветой: в них говорилось, что он прячется по замкам и скитается по дурным местам, не прислушиваясь к жалобам своего бедного народа.
- Почему Вы не наказываете за такие непристойности? - спросил епископ.
- Потому что моя собственная мать, весь мир это знает, поклялась, что я не сын своего отца, потому что никто мне не верит, и потому что было бы лучше, если бы я бежал в Арагон. Уже семь лет я молю Господа, чтобы Он дал мне ясное решение, но Он не дает мне ответа, и скоро будет слишком поздно. Если же король Арагона не пошлет мне на помощь свои войска, то мне останется разве что бежать в Шотландию.
Режинальд сидел неподвижно, будто слушал исповедь, терпеливо и внимательно он ждал, стараясь понять, доверяет ли ему человек, которого он называет королем. Но Карл больше ничего не сказал, он тупо уставился перед собой, подняв шахматную фигуру и опустив ее на прежнее место
- Я все это знаю, сир. Но Господь может сотворить чудо, а для чуда не бывает слишком поздно.
Через осевшее тело Карла прошла дрожь, он поднял голову и умоляюще посмотрел в лицо епископу.
- Разве не чудо, что крестьянская девушка из Лотарингии приходит сюда, разыскивая меня? Что происходит это 12 февраля, и она знает о нашем поражении в битве при Руврэ как раз в этот день? Что она говорит, будто должна прийти ко мне, даже если ей придется очень долго об этом хлопотать, ибо Господь послал ее окончить нашу войну?
