И я ринулся вперед. Осторожно обойдя острые кончики ее лучей-псевдоподий, стараясь не сгореть раньше времени, виляя хвостиком, я достиг ее ядра и всосался, втиснулся, проник в какую-то вакуоль. Запахло серой, и надо мной раздался еле слышимый сухой смешок.

“Скелет… — в панике подумал я. — Скелет… Сульфат стронция… Стронций… Ааааа!!!”

Раздался мощный взрыв; мир умер. На мгновение я стал вместе с радиолярией и Вселенной единым счастливым организмом, заключающим абсолютную возможность всего чего угодно, но тут же бытие исчезло, воссияв вспышкой изначального света, и в момент моей гибели я успел вспомнить, что меня звали Ихтеолус Среднерусский или же Homo Sexus и что всю свою жизнь я был великим грешником.

Но, может быть, моя вина не столь абсолютна и несомненна; может быть, всего этого и не было вовсе, а всякие мои дурные приключения и похождения — просто сны или галлюцинации, навеянные воздействием той самой таблетки, которую я однажды принял в подъезде в компании приятелей-бомжей?.. Возможно, я и сейчас там нахожусь, стоит лишь проснуться по-настоящему. А может быть, я нахожусь и вовсе не там, а где угодно: в звездолете “Дада”, устремленном к Солнцу, под зеленой кроной большого ветвистого дерева, в раковом раю?.. Вся надежда моя на Тебя, Господи.

Еще не конец. Алмазное утро, нагрянувшее вдруг, расколошматило своим светящимся струением ватный кокон моего небытия, и я вновь возник.

Я очнулся и обнаружил себя лежащим на вонючем грязном матрасе в каком-то полутемном подвале. Рядом со мной стоял стул, на нем лежала пачка папирос “Беломор” и валялась пустая пивная бутылка. Я совершенно ничего не помнил, только то, что было вчера и что должно быть сегодня.

Я вышел, шатаясь, из этого подвала и оказался перед шумным летним двором, где постоянно сновали туда-сюда облезлые собаки и мельтешили весело орущие дети. Зияющее слепящим пятном солнце прожигало мой измученный дух насквозь. Я пошел вперед, мало что соображая, и в конце концов добрался до знакомого подъезда, поднялся на нужный этаж и нажал кнопку звонка.

И мне открыла дверь ты — Аглая; ты — моя любовь, моя радость, мое тепло, моя благодать. Я сказал:

— Это я! Я наконец все понял! Я был Великим Виконтом Полой Земли, воевал на Юге, был в раю и был в аду, я уничтожил мир и пролетел сквозь Солнце! Я путешествовал везде в обличии самых разных существ, каждое из которых было мной; шесть раз я хотел их любви и своего спасения, и шесть раз я убивал Я или же был убит. И вот венец моих странствий, вот предел моих мечтаний, вот награда за все: это ты — Аглая!.. Позволь, я сольюсь с тобой, стану тобой, войду в тебя, воскресну в тебе?!..

— Настоящий Ихтеолус — это я, — ответила Аглая. — Не приближайся ко мне, придурок, аааа????

Она в страхе попятилась назад, как рак, а я наступал, входя в глубь квартиры.

— Прочь от меня, идиот! — взвизгнула Аглая. — Ты так ничего и не понял!

— Я должен быть с тобой! — воскликнул я. — Я и Я — это Все!! Это и есть все; теперь я все понимаю. Ты — моя седьмая и окончательная надежда.

Я бросился на нее, как леопард на добычу, но она отскочила в сторону и оказалась прямо перед раскрытым окном.

— Не подступай ко мне, идиот, — со злобой прошипела она. — Ты убийца. Ты вновь убьешь Я, и новое повторение тебя опять ничему не научит.

— О, моя любовь!! — закричал я, кидаясь к ней, желая достичь ее и быть с ней навеки, образовав вместе истинный рай.

Но я успел только дотронуться до ее левой руки, как она резко дернулась, вся задрожав, издала какой-то победительный вопль и выпрыгнула в окно.

Ошарашенно я подошел и посмотрел вниз.

Ее тело лежало под домом и было, по всей видимости, совершенно мертвым.

Ихтеолус. Как же так! Я потерял тебя, моя любовь, я потерял себя, я потерял все!!! Что же все это значит?!! Теперь я уже ничего не понимаю!

Альберт (стоящий сзади, попивая пиво “Бочкарев” с тигровыми креветками). Это значит, что ты убил Я, проявив неосторожность при самопожертвовании, и тебя сейчас выбросит куда-нибудь вовне всего, под чересчур заостренным углом. Повторение повторения — вот закон! Я не думаю, что тебя это чему-то научит, раз тебя до сих пор ничто ничему не научило. Но помни: спасение неминуемо. И ты в раю.

Ихтеолус (не оборачиваясь). Какое спасение, какой рай! Я убил Я и продолжаю плутать здесь и там, не в силах ничего придумать или сделать. Это настоящий ад!.. А ты не Альберт, ты Адольф, я знаю тебя.

Альберт. Альберт, Адольф — какая разница?.. Ты ведь вспомнил, кем ты был и что произошло. Но раз ты убил Я, придется тебе опять все проходить по-новой. Впрочем, в любой момент ты можешь это прекратить. Это ведь все-таки рай, как бы ты ни сомневался. Твой рай. Но любой рай нужно выдержать, чтобы оказаться здесь в полной мере. Впрочем, рай или ад — это все пустые названия. Хочешь, расскажу тебе местный анекдот? У нас еще есть немного времени, садись, выпей.

Ихтеолус (садясь за стол, наливая себе пива). Пожалуй, если это что-то прояснит.

Альберт. Болван! Цель любой реальности — не прояснить что-либо, а наоборот, как можно больше все запутать. Настоящая путаница и рождает подлинный узел бытия, то есть, собственно, жизнь. Ну ладно (пьет большой глоток пива). Так вот: однажды убийца, или, как сейчас принято выражаться, киллер, умер и попал в рай. Чисто внешне это было обставлено на самом высшем уровне: осанну пели, туннель он видел, свет, ангелов и все такое прочее. Так вот, попал он туда, оказавшись на въезде в какой-то небольшой городок. И тут ангелы или какие-то существа типа меня, короче, те, кто был к нему приставлен, ему и говорят: “Радуйся, праведник, ты в раю!” Но, как и в случае с тобой, у него был его рай, можно сказать, собственный, личный. Впрочем, так почти всегда и происходит. Короче, ему объясняют: мол, ты всю свою жизнь убивал, это тебе очень нравится, и теперь попал в свой рай. Вот тебе любое оружие, и вот тебе город с жителями, которых ты можешь мочить, когда тебе заблагорассудится, совершенно беспрепятственно и безнаказанно. Он был ошарашен, но взял оружие, поблагодарил и пошел на свою любимую охоту. Бродил он там целый день, стреляя во все, что движется. Народу положил уйму — и бизнесменов, и случайных прохожих, и стариков, и женщин, и детей. И, весьма довольный, лег спать. Наутро проснулся, вышел на улицу, и тут видит, что все, которых он вчера отстрелял, опять живы. Как же так?.. Он возмутился, возопил дурным голосом, и явились опять ангелы или существа типа меня. Он говорит: что это за чушь, я же их всех убил, а они опять все живут и ходят, как ни в чем не бывало. Ему говорят: а ты опять их можешь убить. И так до бесконечности. Он говорит: это что, значит, я их не убил на самом деле? Ему отвечают, мы, мол, не очень понимаем, что значит “на самом деле”, но если встать на твою точку зрения, то, наверное, нет. На самом деле — по твоей терминологии — ты уже вдоволь проявил себя до своей собственной кончины. Тут он вконец возмутился и сказал: нет, мол, я так не согласен! Это же не убийство, не истинное убийство, а какая-то профанация. “И так до бесконечности…” Так это не рай получается, а прямо лично для меня настоящий ад! Ему и ответили: ну вот, наконец-то ты понял. Конечно, ад. Интересно, а куда ты — мерзкий и злобный убийца — еще надеялся попасть? (Альберт делает большую паузу и съедает шейку тигровой креветки.) Так вот: он там, по-моему, пребывает и до сих пор.

Ихтеолус (быстро допивая бутылку пива и открывая следующую). И что, нету никакого выхода?..

Альберт. Выход всегда есть, просто он его не видит, как и ты сейчас. Но тебе же сказали: спасение неминуемо?

Ихтеолус (помолчав, в отчаянии быстро допивая вторую бутылку пива). Хорошо! Сдаюсь на милость. Делайте со мной что хотите. Я убил Я, я homo sexus, я ничего не достиг. Пусть будет то, что суждено. Смотри-ка, а я тебя уже видел в таком обличье… Адольф… Ты теперь наполовину тигр, наполовину — омар. Ну давай, совершай то, что предназначено нам, ТЕПЕРЬ Я готов.