Здесь – жили беженцы. Беженцы из Индокитая, которые бежали, опасаясь за свои жизни после того, как марионеточная «Армия национального освобождения», за которой стояли японцы и китайцы – полностью захватит Индокитай. Далеко не все в Индокитае – воевали с французами, а потом и с американцами. Далеко не все – хотели объединиться в доме с восемью углами24. Понимая, что пощады им не будет, и в новом государстве их ждет концлагерь – они бежали сюда, в Макао – всюду, где в Азии еще оставалась европейская цивилизация.

Пак Бао был одним из таких людей. Он был серьезно виновен перед новыми властями Сайгона – тем, что служил в Иностранном легионе, говорил по-французски, а потом выучил английский и послал своих сыновей в армию. Один из них служил в восемьдесят первом десантном батальоне – это могло служить основанием для смертного приговора всей семье. То, что он погиб под Сайгоном ничего не меняло – здесь смерть не открывала новую страницу жизни. Она всего лишь – влекла за собой месть…

В этот день – по каким-то причинам старый Бао не пошел на своей джонке за рыбой. Рыбу здесь можно было поймать, если выйти далеко в море. Здесь, в заливе она тоже есть – но если ее жарить, то пахнет нефтью, а если ее есть – то рождаются дети – уроды. Дети – уроды это хорошо, их можно было с выгодой продать нищим – но далеко не все люди Индокитая здесь опустились до попрошайничества и разбоя. Бао был одним из таких…

Как раз сейчас он чинил старую сеть, когда услышал какой-то звук. Жизнь научила его быть внимательным ко всякого рода звукам… по ним можно было определить, что к тебе подкрадывается смерть в лице одетого только в трусы солдата с штыком или того хуже – человека без лица, человека в костюме с черным капюшоном… такие тоже были. Другие… другие наверное вернулись бы к своей работе… но старый Бао дожил до своих лет лишь потому, что был внимателен к мелочам, на которые другие не обращали должного внимания.

Стараясь ступать как можно медленнее – джонка была небольшой, шаги человека раскачивали ее – Бао дошел до хижины, выстроенной на лодке – вьетнамские рыбаки жили на своих лодках неделями. Вернулся он – с кольтом 45 калибра. Не пистолет – а старый револьвер с укороченным до двух дюймов стволом. В отличие от пистолета – эта штука отлично работала, будучи сильно загрязненной.

Бао осторожно выглянул за борт джонки, держа револьвер наготове – и увидел там человека. Белого человека… и кажется, не одного.

– Бан ла ай? – спросил он

– Бе25… – прохрипел в ответ человек…

Южно-китайское море

12 мая 1978 года

Покачиваясь на волнах – джонка старого Бао шла на юг, повинуясь направлению ветра, упруго бьющему в поставленный парус. Гонконг – давно уже не был виден…

На корме – старый Бао довольно подсчитывал в уме прибыль. Нет, он вовсе не был из тех, кто готов в любую минуту спеть гимн и ринуться на помощь, совсем не из таких. Но у одного из белых оказались золотые монеты, настоящие золотые монеты, черт бы их побрал. Правда, на них не было чеканки, это были просто золотые кружки – но золото есть золото, верно? В этих краях – такого количества золота хватит, чтобы купить участок земли и построить на нем приличную хижину, где будет встретить свою старость…

Бао был хитрым, как и все жители этих мест – но он прекрасно понимал свои интересы даже там, где остальные их не понимали. Когда приходили белые – они смотрели на них как на собак, но они начинали строить большие дома, дороги, они нанимали их работать и белые были не такими наглыми и жадными, как эти собаки китайцы, расплодившиеся в невероятном количестве и привыкшие держаться вместе. А когда белым было что-то нужно – они платили за это деньги или давали что-то ценное. Японцы же были не такими. Здесь – они чувствовали себя в полном праве распоряжаться жизнями других людей. Они тоже строили – но в отличие от белых, они загоняли на работу почти бесплатно и предпочитали, если им что-то было нужно – просто отобрать это, а владельца – избить или даже убить. Подсознательно – белые чувствовали, что это не их земля, и за пребывание на ней нужно было платить. А вот японцы – считали эту землю своей, а их, жителей племен с культурой не менее древней и богатой чем у японцев – кем-то вроде крыс, пожирающих посевы. И не лучше к ним относились китайцы – хитрые японцы сказали им: вы будете нашими рабами, но все остальные в Азии – будут рабами не нашими, а вашими. Бао это понимал. Плохо, что остальные этого не понимали… хотя, судя по потоку беженцев – начинали понимать. Только поздно уже…

Бао – помогал таким. Он был одним из тех, кто выходил в море не за рыбой, а за теми, кто бежал из счастливой «сферы сопроцветания». Беженцы – отправляясь в долгое и полное опасностей путешествие, брали с собой самое ценное, что только могли унести. И готовы были отдать это – за доставку до берега.

И эти отдали. Десять золотых червонцев. Русские, они тут не в ходу – но сдать можно. Золото есть золото…

Русский – ловко балансируя на грязном днище лодки – прошел на самый ее нос, где лежал на подстеленной циновке бывший североамериканский начальник станции в Гонконге. Отхлебнул из парящей кружки, передал североамериканцу…

– Как ты?

Морган хлебнул, закашлялся. Они вышли в открытое море, воздух был свеж и пах солью…

– Черт… последний раз… я чувствовал себя так хреново… когда сбил нахрен быка…

– Быка? Мне кажется, бык чувствовал себя хуже.

– Сначала да… Но потом… Мне было шестнадцать. Отец только что купил новый грузовик для того, чтобы буксировать прицеп с яхтой… как сейчас помню Интер… длинный. Когда он уехал из дома на грузовике… я взял отцовский седан… и поехал к одной телке… Ее звали Кристанна… Можешь себе представить – Кристанна, мать твою…

Воронцов тоже засмеялся.

– Ты меня удивляешь, друг… По-моему… такому раздолбаю как ты…никого кроме Салли … не светило.

Морган вяло пихнул его в бок

– Ты… не прав, дружище – с ностальгией в голосе сказал он – у каждой красивой женщины… есть парень… от которого ее тошнит… Она жила… в старом особняке у реки… там еще было большое водяное колесо. Ее отец… занимался лесом… Я завел дружбу… с собаками, которые охраняли участок … и потому подобрался к самому ее окну… и сказал… знаешь, что я ей сказал?

– Боюсь даже предположить… что сказал даме такой идиот, как ты…

– Я сказал… эй, леди, у меня нет белого жеребца… но вон это… сойдет за него, как вы считаете? И она сказала… несомненно, мистер Морган.

– И потом вы поехали кататься…

– Точно. И черт… так увлеклись… что я и не заметил, что изгородь… которая держит скот… в одном месте… проломлена нахрен… А через пару десятков метров я… въехал в самую задницу быку весом в… тысячу с лишним фунтов, наверное..

– Да уж…

– Этот бык… нахрен… он бы убил меня… наверное.

– Ты хочешь сказать, что он остался на ногах?

– Черт…. А ты как думаешь? Быка-производителя… не так то просто сшибить с ног… тем более… ехал я все таки медленно… дорога там совсем хреновая… да и леди…

– И что было потом?

– Потом… Бык ринулся на нас… черт, он уделал машину так, что ее сразу в металлолом можно. Он подволакивал ногу, и кажется… остался без хвоста… но это ему не помешало ударить нас раз десять… нахрен. Черт… Кристанна так орала… она жалась ко мне… а я думал… что я буду делать, нахрен… когда этот тысячефунтовый парень выломает дверь… и окажется в машине со своими десятидюймовыми причиндалами на башке. И в самый интересный момент… когда я намекнул Кристанне о том, что последние мгновения жизни… можно провести с пользой… появился мистер Горджо… владелец этого хренова быка.

– Да…

– Полный облом… так у нас говорили… батя взгрел меня так… что я потом… света белого не видел, нахрен. А потом я решил… хватит с меня… и пошел в вербовочный центр. И поступил в военно-морской флот САСШ, нахрен, потому что их военная форма показалась мне тем… что и должен носить… офицер и джентльмен.