Однако…

– Подожди, – сказал я. – Ты говорила про таблетку. Она появилась после того, как ты проникла в мое Мозго… то есть в мою голову?

– Нет, таблетка была там с самого начала. Понимаешь, проход к тебе. Меня это озадачило больше всего. Почему именно к тебе? И через несколько часов после того, как это со мной случилось, ты подходишь и спрашиваешь, где я живу.

– Ты решила, что я твой избранник?

– Да.

– А где ты приобрела свои способности? Я имею в виду, прозрачные щупальца. Дома? Или на работе?

– На работе.

– И ты сразу начала путешествовать по чужим головам?

– Нет. Сначала я испугалась. Потом наткнулась на твою таблетку, совершенно случайно. Перешла по ней и… Сильно удивилась. А потом вернулась назад. Оказалось, это легко. Можно заходить в голову любого человека, который находится близко от тебя. Но это первый раз. Потом в твоей голове проявляется таблетка этого человека, и ты можешь заходить в чужую голову, когда захочешь.

– Ты заходила в мою голову еще раз? В пятницу вечером? Вчера? Сегодня утром?

Светлана покраснела.

– Ты обещал не обижаться.

– Я не обижаюсь, я только спрашиваю.

– Ну… Да, заходила, один раз… Вчера вечером. Почему-то захотелось тебя еще разок увидеть, хотя бы в зеркало.

– Увидела?

– Нет. Ты не смотришься в зеркало. Я очень быстро из тебя вышла.

Мне оставалось непонятным, каким образом моя таблетка – то, что я называл бляшкой перехода – оказалась в Мозгомирье Светланы без предварительного перехода в меня. В моем Мозгомирье на начальное состояние никаких бляшек не значилось: господствовала стерильная чистота.

Впрочем, начальное состояние Мозгомирья не казалось существенным. Гораздо более насущным представлялся вопрос, а что, собственно, со всеми этими сверхспособностями делать? Раньше, полагая себя уникумом, я мог исходить непосредственно из сверхспособностей. Обнаружив аналогичные способности у Селедкина, я растерялся и передал инициативу начальнику: так на моем месте поступил бы каждый. За выходные Селедкин никак себя не проявил, поэтому данный фактор во внимание не принимался. Но теперь, в усложнившихся исходных условиях, тактика и стратегия требовали кардинальной переработки.

Чего, собственно, я добиваюсь? Как намерен пользоваться свалившимся на меня эволюционным богатством? Насколько готов делиться им с партнерами – учитывая, что таких партнеров уже двое, а может оказаться неопределенное количество? Кто знает, скольких человек этот эволюционный скачок еще затронул?

– Ваня…

– Что тебе?

– Как думаешь, это пройдет?

– Не думаю. Скорее всего, останется.

– Откуда ты знаешь?

– У меня не прошло.

– Что не прошло?

– То же самое, что у тебя. Прозрачные щупальца. Посещение чужих сознаний. Мозгомирье.

– Что?

– Я называю это Мозгомирьем.

– Не шути, пожалуйста. Для меня это очень серьезно.

– Я не шучу.

– Нет, шутишь.

– Я могу доказать. Во-первых, ты живешь с матерью.

– Да, с матерью. Отец умер, когда я была маленькой. Откуда ты знаешь?

– Я тоже посещал твою голову. Как и ты мою.

Увы, я не интриган – всегда играю в открытую. Полный мудило. Все равно, ненавижу интриганов вследствие того, что перед ними беспомощен. Да и как можно не ответить девушке доверием на доверие в тот момент, когда она – обнаженная и искренняя – находится в твоих объятиях после удавшегося секса? На такое способен только самый подлый и конченый человек.

– Ты посещал мою голову? Не смеши. Наверное, я обмолвилась вчера, во время прогулки по Сокольникам.

– У тебя в туалете, над унитазом, висит Чебурашка.

– Что… Ты…

– Только не обижайся. Я же не обиделся, что ты путешествовала по моей голове. А я путешествовал по твоей. Всего на день раньше – мы почти не отстали друг от друга.

– Но зачем было смотреть, когда я…

– Я сразу отключился.

– А потом, когда я принимала душ…

– Тогда, естественно, включился. Я же мужик, в конце концов.

– Вижу.

Мы сцепились в объятиях в нераздельное целое. Что, конечно, ни в коей мере не снимало стоящих передо мной вопросов, но давало определенную надежду на то, что эволюционный скачок в развитии человечества не приведет ко всеобщей гибели.

Что за дурацкая ситуация, когда трахаешься, а в твоей голове перекатываются тяжелые бильярдные шары?! Хуже не придумаешь.

Вечером я совсем оклемался и отправил Светлану домой на такси – оставаться у меня она категорически отказалась, из-за матери, которая будет волноваться, – а сам занялся текущими делами. Их накопилось много.

В первую очередь, единоличное мировое господство в ММ отпадало. Нас становилось слишком много – оставалось выяснить, насколько. Каким образом выяснять, я пока не придумал, поэтому продолжил исследовать интерфейс.

Прежде всего меня интересовал основной цифровой показатель. Я решил, что он основной, потому что этот показатель выделялся на фоне остальных. Чем – описать не могу, ввиду отсутствия подходящих терминов, но выделялся отчетливо.

Размерность у него отсутствовала – в том смысле, что не была указана в интерфейсе, – однако я быстро сообразил, что данный показатель выражает. Он выражал трудозатраты. Сообразил я так быстро по одной причине: моя экономическая теория также предполагала трудозатраты в качестве главного экономического показателя. Окажись на моем месте другой экономист – за исключением, разве, представителей школы трудовой стоимости, – ох, пришлось бы помучиться! Но я раскусил задачку, как дважды два.

Подтверждением моего вывода послужил ботинок, давший пищу первоначальным размышлениям. Я заметил, что основные показатели каблука и других ботиночных частей в сумме дают основной показатель целого ботинка. Этого я и ожидал. Правда, суммирование ни в коем случае не доказывало то, что показатель выражается в единицах времени, но давало основания полагать: это затраты. А затраты, согласно моей экономической теории, могли выражаться только в единицах времени.

Вы можете спросить, почему не в деньгах. Да потому, блин, что деньги являются зависимой категорией! Нельзя сказать: экономика служит для того, чтобы зарабатывать деньги, – такой фразой вы не докажете ничего, кроме собственного идиотизма. Нужно говорить: экономика служит для удовлетворения материальных потребностей человека, а деньги при этом играют такую-то и такую-то роль. И эта роль, можете поверить мне на слово, заключается никак не в измерении производственных затрат. Для измерения затрат необходим объективный измеритель! В противном случае возникнет вопрос: если затраты измерять в деньгах, в чем тогда измерять деньги? Понятно, блин? А… кому я объясняю? Вы наверняка в экономике не рубите, поэтому сделайте вид, что со всем согласны, и молчаливо поддакивайте.

Короче, Склифосовский: в полном соответствии с разработанной мной экономической теорией, я установил, что основным показателем интерфейса ММ являются трудозатраты – затраты, измеряемые временем изготовления вещей. Помимо основного показателя, в интерфейсе наличествовали и другие, причем немаловажные. Показателей много, и они некоторым образом градуированы, то есть располагались в ряд по значимости.

Следующим за трудозатратами показателем оказался… Но сначала о том, как я данный показатель обнаружил. Вы же не думаете, что я «углублял» взор только на неодушевленные вещи?! Разумеется, я пытался рассматривать с этих позиций также вещи одушевленные, в частности людей. И обнаружил, что интерфейс при наведении на человека меняется, то есть приобретает совершенно иной вид, чем при наведении на неодушевленные вещи типа ботинка, шариковой ручки или банана. Банан – это превосходно, лучший фрукт из имеющихся. О чем это я?.. Ах, да! При наведении на человека трудозатраты из интерфейса исчезали, зато появлялся иной показатель, в зависимости от того, на какого человека наведен взгляд – положительный или отрицательный. То есть величина «человеческого» показателя могла быть либо положительной, либо отрицательной.