— Анаконда. Нам повезло, судя по всему, гигантская. Может запросто проглотить человека, она тоже превращается сейчас.

— В кого? — я опять почувствовал, как у меня зашевелились волосы на голове.

— В заражённого, я полагаю.

— В кого же она вырастет?

— В монстра. Ближе к Пеклу ещё не такое увидишь. У нас то мало таких экземпляров, да и не успеет она вырасти. И Слава Богу. Давай, Лесник последний рывок. Остался километр, и мы уже дома.

Это придало нам силы и хлебнув живчика мы ускорили шаг. Сельва кончилась внезапно, будто кто-то отрезал ножом и перед нами распростёрлась равнина. Здесь уже было приятно дышать, воздух был свежий и совершенно не влажный. Мы быстро обсохли от пота, в котором купались последние несколько часов. Ветер принёс не только прохладу, но и звуки перестрелки. Я привычно присел, пытаясь выяснить, где идёт бой.

— Это что такое? — прошептал товарищ Кац.

— Похоже муров или внешников добивают. Надо быть осторожнее, чтобы свои не задели. Ползём по широкой дуге. И задницу пониже профессор, а то отстрелят.

Ползли мы долго, и все окончательно испачкались. Я и до этого был в не лучшем виде выпав из самолёта внешников, а теперь окончательно порвал себе всю гимнастёрку, но в этот раз хотя бы уцелели штаны. Кац после своей трёхнедельной отсидки в подвале был сейчас похож на лешего, лишившегося своей берлоги. Всклоченные волосы, затвердевшие от всяческих неприятностей, и такая же борода пугали меня. Тоненькие ручки, которыми он цеплялся за почву придавали ему сходство с ручной обезьянкой, виденной мной как-то на пляже в Ялте. Мне только не хватало цепочки, а товарищу Кацу ошейника. Через километр я понял, что мы заползли в глубокий тыл, только вот к кому. Стрельба велась где-то впереди, иногда над головой свистели шальные пули и тут на нас из кустов выползла образина почище профессорской. Открыв рот с гнилыми зубами, он было вознамерился подать звуковой сигнал, но ударом кулака и перекрыл ему возможность модулировать волну. После процедуры блокировки источник лишился двух передних зубов и захлопнул неудовлетворённо свою пасть. Это точно был мур, наши себя до такого не доводили. Поняв, что он выполз на засаду мур решил ретироваться. Ещё один удар по затылку рукояткой маузера изменил его намерения и мур застыл.

Я перевернул его на спину и быстро обыскал как в старые добрые времена. Разжал рот лезвием ножа, и осмотрел полость рта. Ощупал воротник на предмет ядовитых капсул, которые они так любили зашивать дабы побыстрее встретиться со своими коллегами в Аду. Чисто. Документов нет, ну да откуда? Типографий здесь не было, а также командировочного удостоверения, продовольственной книжки, солдатской. Да ни хуя у этого бомжа не было! Мне захотелось его прикончить, а то он дюже вонял, но тут я увидел мешок в его правой руке. Разжав пальцы, я забрал у него матерчатый мешочек. Рядом нарисовался Кац.

— Мур? — прошептал он, склонившись над ним.

— Ага, чего-то спёр, посмотри, что в мешке, — я отдал его профессору, а сам продолжил обыск. Карманы, пусто. Сапоги, голенища пустые. Подошвы не содержат тайников, совсем неинтересный мур. И тут раздались непотребные звуки. Я поднял глаза выше и увидел, как товарищ Кац блюёт на морду мура. Тот лежит как египетская мумия в полной нирване. Кац показывал на мешок одной рукой, а другой закрывал рот. И тут меня тоже чуть не вывернуло. Мы наткнулись на собирателя органов. Рядом с мешочком лежала дюжина глазных яблок.

— Он вырезал у своих же, — Кац замахнулся на него своей ручонкой.

— Понятно. Мы в тылу у муров. Сидите здесь профессор, — я быстро полоснул ножом по горлу трансплантолога и тот, не приходя в сознание переместился в Ад. Сам же быстро пополз вперёд. Через несколько минут я оказался перед оврагом, в котором засели муры и пользовались им как траншеей. Наши атаковали, но выкурить муров было непросто. Зато у меня было с собой одно лекарство. «Одер».

Подстегнув себя до этого пару глотками живчика, я выскочил как чёрт из табакерки и первым кто мне встретился в траншее, был усатый и пузатый пулемётчик. Он был в каске с маленькими рожками и весьма довольный собой. Вместо правого погона у него болтался чей-то скальп. Я уже видел такие пулемёты. РПК, ручной пулемёт Калашникова. А говорят он воевал сержантом в сорок втором. Вот ведь головастые ребята у нас есть, даже сержанты. В общем толстяк даже не заметил, как получил длинное лезвие из вулканического стекла между шестым и седьмым ребром. Его второй номер прожил на пару микросекунд дольше умывшись кровью. Пулемёт замолчал и наши сейчас поднимутся. Дальше по траншее сидел снайпер с очень странной винтовкой. Хотя он её и замотал зелёной лентой, сама по себе она была белой и совершенно не похожа ни на что виденное мною ранее. Этот извращенец стрелял, не целясь насколько я понял. То ли я чего-то не понимаю, но уже у него не спросишь. Я просто-напростки пробил ему голову вместе со шлемом своим ножом, а затем испугался за лезвие. Но чудо! Оно выдержало такой удар и даже не поцарапалось. Следующим двоим автоматчиков я свернул шею голыми руками, больше я никого не нашёл в траншее и уже на исходе дара отбежал подальше. Как бы наши не закидали меня гранатами. Отдышавшись в траве, я прислушался. Стрельба прекратилась.

Я лежал на спине и смотрел в небо. Голубое, но более глубокое что ли, чем на Земле. Вон справа виден диск второй Луны, меньше первой. Третий спутник где-то запропастился. Тёплый ветерок ворошил мне волосы, я сорвал травинку и стал её мусолить во рту, наслаждаясь тишиной. Благодать то какая. Тихо. Тепло. Сейчас пожрать ещё дадут. Я услышал тяжёлую поступь, не качественно они идут. Земля далеко разносит колебания почвы. Надо же с пятки на носок передвигаться как кошка.

— Ещё один! — закричал над ухом звонкий молодой, даже юношеский голос. Я приоткрыл глаз, надо мною с автоматом стоял боец, почти мальчишка. — Встать, мур!

— Он не мур, молодой человек, — Кац всё-таки не вытерпел и подполз ко мне.

— Их двое здесь! — голос сорвался на дискант.

— Опусти автомат, а то стрельнёшь ещё, — посоветовал я ему, но он выстрелил рядом с моей головой, хорошо хоть одиночным. Наверное, это было самое быстрое удаление зуба у парня, после чего он ощутил себя сидящим на жопе и мотавшим головой.

— Вы что творите! — возмутился Кац. Здесь подбежали остальные, я без слов отдал им автомат.

— Спецагент Лесник, — отрапортовал я. Старший группы невысокий кряжистый мужик внимательно посмотрел на меня.

— Не знаю такового.

— Понятное дело. Сообщи Жанне, она знает.

— Что ещё ей сообщить? — ласково спросил боец.

— Больше ничего, остальное я сам.

— Ага, она тебя ждёт прямо. Молочка для тебя подогрела, — вся группа стала смеяться. — Мил человек, ты же мур, какие передачи могут быть. Сейчас тебя хлопнем и обедать пойдём. — Я просто опешил от такого приёма.

— Вы чё, дебилы? Кто, по-вашему, пять трупов в траншее нарисовал? Пушкин? Вы бы ещё два дня дрочили, пока выкурили муров.

— Ты что ли их? — недоверчиво посмотрел на меня старший.

— Святой дух. И винтовку я заберу, белую, — я направился к траншее. Всё понятно с ними. Муры со стыда сдохли сами. Откуда такие берутся только. Я забрал у снайпера его винтовку, вдруг Лиане пригодится и вернулся назад.

— Командир говорит, что у нас три поисковых группы ищут какого-то Лесника. Ты что ли?

— Хрен с горы. Я же сказал сразу, что Лесник. Этот со мной. Товарищ Кац, иди сюда.

— Слушай, ну мы же тебя не знаем в лицо. Ты уж не говори Жанне о приёме, договорились?

— Если пожрать дадите, — отрезал я.

— Этого добра у нас хватает. Давай к БТР.

— Рассказывай. Отбились от внешников? — спросил я поглощая ножом тушёнку прямо из банки. Обсидиановый нож был жутко острым, и я взял у кого-то другой. Не хватало себе ещё глотку перерезать у всех на виду.

— Как они улетели, почему-то побросав всё, оставшиеся сразу скисли. Большую часть пощёлкали издалека. Несколько человек засели в самой тарелке. Их выкуривали оттуда почти сутки. Рядом на подхвате ещё муры паслись силами до двух батальонов, ими уже мы занялись, — рассказал старший.