— Постойте, вожди, а куда мы идём?

— А! Что ж ты раньше не сказал, чудак? — махнул рукою Одиссей. — Ведь и в самом деле доковыляли мы до границы стана.

— Да я и сам только сейчас понял.

— Зловещая ночь, — тревожно оглянулся Атрид. — Нет покоя, как будто туча сгустилась над станом! Чума ведь проходит, но, кажется, что весь воздух почернел.

— Ну что? Пойдёмте назад? — спросил Одиссей.

— Пошли, — согласился микенец, но тут Асфалион сдавленно крикнул: «Стойте!» — и прикрыл своего вождя щитом.

Прошло несколько мгновений. Асфалион опустил щит.

— Ну что ты дёргаешься? — раздражённо обратился к нему Одиссей. — Напугать, что ли, нас хочешь?

— Задёргаешься тут… — буркнул Асфалион. — Вчера одного из наших в спину стрелой хлопнули. Насмерть.

— Шальная?

— В том-то и дело, что нет. Похоже, били в упор. Кто-то в стан пробрался.

— Наконечник смотрели?

— А то… Троянский.

— Мм… То-то все постовые сегодня взбодрились.

И снова, словно во сне, поплыли таинственные очертания палаток, дотлевающие кое-где на земле угольки костров, похожие на красные звёзды, и созвездия, похожие на разгорающиеся белые костры.

Две чёрные тени стали вдруг на пути.

— Кто идёт? — крикнул микенец.

— «Ахайя», — раздался знакомый старческий голос. — Оставь свой меч в покое, Атрид!

— Нестор!

— Кому же ещё быть? Я да мой верный телохранитель. На совет направляетесь?

— Направляемся.

— Мы будем говорить об Ахилле, не так ли, о сын Атрея? — вкрадчиво спросил Нестор.

— Твои глаза видят скрытое. Ты прав. Речь пойдёт об Ахилле.

— Это будет нелёгкий разговор… — вздохнул геренец.

— Полагаю, Агамемнон подготовился к нему, — вмешался Одиссей.

— Полагаю, мы все к нему подготовились, — отозвался старик. И Нестор с Одиссеем понимающе глянули друг на друга.

В отдалении показался уже огонь у шатра Агамемнона, как Нестор вдруг спросил:

— Как ты думаешь, Калхас придёт на совет?

— Вряд ли, — отвечал Менелай. — Да ты и сам знаешь, что они страшно не поладили после ссоры брата с Ахиллом. Брат и не прочь пойти на попятный, да Калхас ему не поверит.

Одиссей погладил свою вьющуюся бороду:

— А нужно бы, чтобы Калхас пришёл. Старик своё дело знает…

— Может быть, сходим к нему? — предложил Нестор. — Хотя, говоря откровенно, не хочется опять идти по темноте. Я нутром чую опасность. Как будто кто-то меня выцеливает.

— И ты тоже? — спросил Асфалион. — Выходит, и у тебя душа не на месте?

— Эх, дружище Асфалион! Если бы мы нутром угрозу не чуяли, то мы сейчас с тобой не стояли бы тут и не рассуждали. Это ведь одни безмозглые юнцы прутся, не соображая куда.

— Ладно. Идите к Агамемнону, — сказал Одиссей. — А я один к гадателю отправлюсь. Если Афина поможет — уговорю его.

— Ну, уж нет! Идти, так всем! — и Нестор шагнул к Одиссею, а вслед за ним отправился и Менелай.

Втроём они пошли через лагерь, настороженно вглядываясь в неверные тени. Телохранители следовали чуть поодаль.

— Погодите! — Нестор хлопнул себя по лбу. — Ну, мне-то, старику, простительно. А вы двое как могли забыть?

— А что? — недоуменно взглянул микенец. А Одиссей плюнул наземь. — Мне шлем к битве надевать уже не надо. И так голова медная. Да и ты, Менелай, хорош. Неужели забыл, что Калхас перенёс свою палатку после ссоры с Агамемноном?

— Выходит, мы идём на старое место, где гадателя уже нет… — Менелай потёр лоб. — Клянусь Мнемосиной! Ну и ночь сегодня! Скажи, Нестор, тебе не кажется, что это уже однажды было, вот этот наш ночной путь?

— Кажется, о сын Атрея. И не только в эту ночь… И от этого мне не по себе. Я уже давно чувствую, что дело неладно. Проклятие! Кто это нас всё время разглядывает?!

— Как душно! — простонал Менелай. — Как перед грозой!

И тут из густой тьмы что-то загудело, словно сама чернота, сам воздух — стали плотью, обрели мощь и звук. И померещилось вождям, что они стоят посреди большой каменной площади, обсаженной чёрными деревьями, и поверхность площади зыбилась и напрягалась, словно хотела сбросить эти уродливые чёрные деревья. Но наваждение продолжалось только миг, или даже одну шестую часть мига (и всё же достаточно, чтобы на эту одну шестую часть — остолбенеть).

— Вы видели?! — вскричал Менелай.

— Чёрная бездна… — прошептал басилевс итакийский. — Чёрная агора посреди Аида!

— Нет, вожди… Мы сейчас увидели дверь в другое время и в другую страну, — сказал Нестор.

— Что ты говоришь, старик? — взглянул на него Менелай. — Разве может быть «другое время»?

— Ты думаешь, нет? — спокойно спросил его Нестор.

— Слушайте, вожди, а не взять ли нам правее? — предложил Одиссей.

И они действительно обошли то место, где сейчас было, а потом исчезло видение.

И тут соседний часовой вдруг закричал коротко и грозно:

— Стой! — и, не дожидаясь ответа, пустил стрелу, и вожди видели, как мелькнуло белое оперение.

— Ну что ты стреляешь, не дожидаясь ответа? — спросил Одиссей. — А если это свой? Ну что, попал?

— Должен был попасть. Я их видел. Это не наши.

— Почему?

— Наши так не одеваются. Одежда, облик, выговор — всё другое. Нелюдь!

— А ну пошли, посмотрим, — Менелай двинулся в сторону вала, ограждающего лагерь. — Ну и что? — обернулся он к часовому.

Ничего не было. Ни трупа, ни даже стрелы.

— Богатый ты парень! — съязвил Одиссей. — Стрелы в небо пускаешь. Похоже, у тебя боевой бронзы — завались.

— В какое небо! — заорал часовой. — Я точно бил! По крайности она в ограду должна была попасть.

— Ну так где же она? — усмехнулся Менелай.

— Оставьте его, вожди! — резко сказал Нестор. — Эту стрелу не здесь надо искать. Пошли скорее отсюда.

Но, едва лишь они отступили, уходя от наваждения, как вновь их остановил крик часового.

Ощущение повторяемости стало невыносимым.

— Да что ж это такое! — Одиссей в сердцах ударил по рукояти меча. — Что мы, как слепые, бродим по кругу?!

— Как будто кто-то водит нас, — мрачно добавил Атрид. — Но кто водит? Воля Богов? Демоны? Эта проклятая нездешняя тьма?

— Ага! Наконец-то я вас нашёл! — раздалось из темноты.

— Диомед?!

— Ты узнал меня, Одиссей! С тобою Менелай и Нестор, так?

— Да.

— Ну что, идём к Агамемнону?

— Мы решили заглянуть сначала к старине Калхасу.

— Зачем тебе гадатель, Нестор? Вы двое с Одиссеем своей мудростью превзойдёте одного предсказателя!

— Разве в этом дело, сынок? Чего будет стоить моя или Одиссея мудрость, если мы продолжим споры и взаимное разделение? Сегодня мы оттолкнули Ахилла, завтра Калхаса, послезавтра — ещё кого-то… Это негоже.

— Вообще-то ты прав, Фесторид. Но с другой стороны — ругайся мы или дружи — толку с этого всё равно никакого не будет.

— О чём ты? — не понял Менелай.

— Об илионском золоте.

— Брось! — рассмеялся Менелай. — Если ты имеешь в виду Эгиду Богини Афины и другие драгоценные вещи, то, если дело только в них — троянцы давно должны были бы сбросить нас в море.

— Не скажи, не скажи… — покачал головой Одиссей. — В этом есть нечто. В священных реликвиях сосредоточена нечеловеческая мощь. О, если бы нам их заполучить!..

Менелай пожал плечами:

— Но для этого сначала надо взять Трою, не так ли? Ты идёшь с нами, Диомед?

— Нет. Мне тут надо проверить одно дельце, а уж потом поспешать к Агамемнону. Да и вы не задерживайтесь.

И он растаял во тьме.

Менелай проводил его взглядом.

— Какое может быть «дельце»?

— Разведка, я полагаю, — ответил ему Одиссей. — Кроме того, может, удастся перехватить кого-то из лазутчиков.

И снова они отправились, вглядываясь в темноту. Казалось, кто-то всё время идёт рядом. Но кто? Кому нужно следить за ними? Если свои — нет смысла. Если враги — почему не нападают?

Палатка гадателя казалась мёртвым серым конусом.

— Калхас, Калхас! — начал Нестор. — Ты спишь, старик?