Словом, Сашке эта малолетка была совершенно неинтересна. Зато он её пленил с первого взгляда.
Как-то пару недель назад, Сашка, закатав рукава рабочей куртки, расстёгнутой на мускулистой груди чуть ли не до пупа, перекладывал с поддона груду поступивших к нему деталей поближе к станку. Вообще-то, делать это надо было с помощью небольшого тельфера, но Сашка, красуясь перед Нинкой-крановщицей, ожидающей освобождения поддона, решил поиграть мускулами. Не так уж и тяжела эта деталь — всего каких-то восемь кило! С этим тельфером одна морока и потеря времени: пока подцепишь крюком деталь, пока поднимешь. Потом надо переместить её и точно опустить в намеченное место, отцепить крюк… Деталей тех — десятка два, а Сашка на сделке: больше сделал — больше зарплата.
Вручную и быстрее, и мускулы наливаются так, что ни в какой тренажёрный зал ходить не надо. Да и Нинка, наконец, обратила на него внимание. Свесилась из окна кабинки крана и с интересом наблюдает, как Сашка, внешне легко, хватает с поддона две детали сразу и перекладывает их на специальный деревянный настил у станка.
И вот как раз в этот самый момент Коса, как зовёт её Витька, шла по пролёту цеха, неся кому-то какую-то бумажку. Поддон перегородил проход, и девушке пришлось стоять и ждать, пока Сашка закончит перекладывать детали, и кран увезёт препятствие.
Можно было, конечно, проскользнув между станками, перейти в соседний пролёт и продолжить путь, но Коса не могла отвести от Сашки зачарованного взгляда. А тот её даже не заметил.
С тех самых пор коровий взгляд этой девицы преследует Сашку повсюду. Особенно, в столовой. Она и ходит-то сюда только ради него, понял Сашка. Ничего не покупает, ест из стеклянной поллитровой банки какие-то супчики, пьёт что-то из термоса. И глаз с Сашки не сводит!
— Слышь, Санёк, — продолжает бубнить рядом Витька. — Будь мужиком, уважь девочку. Вишь, с ума по тебе сходит.
— Уважу, — угрюмо буркнул Сашка, заметив за одним из столиков хихикающую Нинку-крановщицу в компании подружек. — Прям сегодня и уважу…
После работы Коса обычно провожала его до автовокзала. Просто от самой табельной шла сзади, не приближаясь и не обгоняя. А на вокзале стояла в сторонке и ждала, пока Сашка сядет в подошедший автобус, и тот, выпустив клубы чёрного вонючего дыма, отъедет от остановки. Из окна Сашка не раз видел, как, проводив взглядом его автобус, девушка, опустив голову, идёт в сторону трамвайной линии.
— Ну, давай, Санёк, дерзай! — хохотнул Витька, когда они миновали заводскую проходную. — Завтра расскажешь…
Сашка двинулся к автовокзалу. Толпа внесла его на железнодорожный мост, отпустила на привокзальной площади и начала быстро редеть, разливаясь людскими ручейками. Одни из них текли на электричку, автобус, маршрутку или трамвай, другие растекались по магазинам и продуктовым киоскам. Сашка резко встал и развернулся, чуть не столкнувшись со спешащей за ним девушкой. Коса тоже остановилась, робко взглянула ему в лицо и густо покраснела.
— Как тебя зовут? — спросил её Сашка.
— Маша, — тихо ответила та, держа перед собой, как щит, хозяйственную сумку.
— Чего ты хочешь от меня, Маша?
— Ничего.
— Тогда зачем за мной ходишь?
Она долго не отвечала, опустив глаза и покачивая в руках сумку, в которой звякали друг о друга термос и пустая поллитровая банка, закрытая белой пластиковой крышкой.
— Разве я Вам мешаю? — наконец послышался тихий голос, в котором эхом звучали слёзы.
— Не реви! — резко приказал Сашка.
Людской поток обтекал их, в нём мелькнули скалящийся в ухмылке Витька, строгий Михалыч, Нинка-крановщица со стайкой подружек…
— Иди за мной, — сквозь зубы прошипел Сашка и пошёл в сторону трамвайной остановки.
Он не оборачивался, и когда, перейдя шоссе, остановился перед трамваем, в двери которого ломились потные, разгорячённые люди, девушка была рядом.
— Тебе какой маршрут нужен? — спросил Сашка.
— Мне в другую сторону, — ответила она.
— Далеко? — Сашке не нравилась толпа на остановке. Он терпеть не мог давку. Его автобус приходил, когда основная масса заводчан уже уезжала на маршрутках и трамвае.
— Не очень.
— Тогда, может, пройдёмся? Я тебя провожу…
Она молча перешла трамвайную линию и пошла по тротуару вдоль витрин и подъездов. Сумка теперь болталась у неё в левой руке, а правой девушка теребила переброшенную на грудь косу. Лучи солнца просветили тонкую материю её платьица, и поспешивший за девушкой Сашка с удивлением отметил, что фигурка у той очень даже ничего! Кругленькая попка, осиная талия, ровные ножки. Да, ножки, а не палки! И грудь! Красивая высокая грудь, а не плоскогорье или отвисшее вымя. А глаза! Какие у неё глаза! Огромные, серо-зелёные, окаймлённые длиннющими пушистыми ресницами. Пухлые маленькие губки, яркие и влажные без какой-либо помады. Румянец так и не сошёл с её щёк. Тем более, что она заметила, как Сашка откровенно разглядывает её всю, с головы до пят.
— А ты, оказывается, миленькая, — признал он. — У тебя уже был парень?
Она отрицательно качнула головой.
— Мама не разрешала мне ни с кем встречаться, пока я не закончу школу. Потом надо было готовиться к институту. Мама хочет, чтобы я стала учительницей, как она.
— А ты? Что хочешь ты?
— Не знаю. Мама очень расстроилась, когда я провалилась в институт. Не прошла по конкурсу. А на платный факультет у нас денег нет.
— А отец что говорит?
— У меня нет отца. Только мама с бабушкой.
— Прям, женский монастырь какой-то, — усмехнулся Сашка. — А у меня полный комплект. Бабушка вот только умерла три года назад. К счастью, успела мне отписать свою однокомнатную хрущобу.
— А я не представляю себе жизнь без бабушки, — вздохнула Маша. — Она мне ближе, чем мама. Это бабушка посоветовала мне пойти на завод. Мама хотела устроить меня в школьную библиотеку, чтоб я могла готовиться к поступлению в институт в следующем году. А бабушка сказала, что хороший учитель должен знать настоящую жизнь, а не по книжкам и кино. И любить должен уметь по-настоящему…
— Это точно! — гордо выпятил грудь Сашка. — Насчёт жизни, не знаю, но вот с любовью я тебе помогу. У тебя дома-то кто есть сейчас?
— Нет. Бабушка с мамой в огороде. Сегодня воду дают для полива. А что?
— Как это, что? Ты же хочешь узнать настоящую любовь, не книжную? Я тебя всему научу!
— А Вы, разве, знаете её?
— Кого?
— Настоящую любовь.
— Детка, не сомневайся! Перед тобой специалист. Ты, хоть, целовалась когда-нибудь?
— Так Вы только это называете любовью? — тихо сказала Маша.
— Не только. Поцелуи — это только начало, — хохотнул Сашка. — Самое интересное будет потом.
— Понятно, — протянула Маша грустно. — А почему Вы сегодня вдруг решили… заметили меня?
— Это не важно, — нахмурился Сашка, отгоняя образ хохочущей Нинки-крановщицы. — Радуйся, что я вообще тебя заметил. Ты посмотри на себя: в чём ты ходишь, как выглядишь? Три бабы в семье! Неужто никто не удосужился научить тебя наряжаться, пользоваться косметикой? А эта твоя коса! Ты в каком веке живёшь?
— Значит, если б я отрезала косу и завила кудри, накрасила глаза и губы, укоротила юбку и надела полупрозрачную блузку, Вы бы раньше меня… заметили? — грустно спросила Маша.
— Само собой! — твёрдо ответил Сашка. — Девушка должна быть яркой, как бабочка. Мышь потому и серая, чтоб её кот не замечал. Если у тебя денег на фирменные шмотки не хватает, сходи в сэкондхэнд. Простирнёшь, погладишь — никто и не поймёт, что бэу. Зато — вид будешь иметь! Тем более, фигурка у тебя, что надо. Отрежь эту дурацкую косу, сделай причёсочку, глазки подкрась. Я сделаю из тебя конфетку, вот увидишь!
— Вот Вы, значит, какой… — прошептала про себя Маша.
— Так я не понял, есть у вас дома спиртное? — не слушал её Сашка.
— Нет. А зачем?
— А закуска?
— Бабушка щи сварила. С мясом.
— Годится. Водку тебе рановато, пожалуй, — с сомнением взглянул на девушку Сашка. — Подожди меня здесь. Я сейчас забегу в этот магазинчик и куплю пузырь вина.
