— Что, где?

Кама продолжала кричать, но Олег понял лишь два слога: «пче» и «лок». Оказывается, это значило: пчела запуталась в чулок.

— Фу ты, я-то думал! Вот теперь ясно, что ты, «пчелок», близко соприкоснулась с жизнью насекомых.

Кама быстро поднялась с земли, замахала перед носом приятеля кулачками:

— И эгоист ты к тому же! Езжай за тесом, а я буду камни с Касымом и Таней таскать…

Она постояла минуту в нерешительности, потерла ужаленную коленку, а потом пошла разыскивать товарищей. В поисках подходящего материала для изъеденного временем фундамента хаты Василько они бродили по берегу Збруча.

— Надо всего несколько камней, — сказал Касым. — А известняка поблизости нет.

— Откуда же тогда взялся обелиск на могиле Игната Никитича? — поинтересовалась Кама.

— В самом деле, — спохватилась Таня, — откуда?

В день, когда пионеры отдавали почетный долг герою борьбы с иностранной интервенцией, она обратила внимание на необычный обелиск. Серый каменный столб имел четырехгранную форму, которая сверху заканчивалась круглым в буграх утолщением, напоминающим голову человека в головном уборе. Внизу выделялись какие-то непонятные фигурки.

Таня не опускала взгляда с обелиска. При свете заходящего солнца натесы на нем вдруг ожили. И девочка тогда впервые подумала, что этот известняковый столб, может быть, какой-нибудь памятник старины, случайно, за неимением другого, поставленный на могилу партизана.

— Пойдемте, проверим, что это за известняк, — предложила Таня приятелям.

Она вплотную подошла к могильному камню и стала внимательно ощупывать его пальцами-коротышками. Ребята столпились вокруг.

Подошедший Аким Николаевич рассказал, что обелиск на могилу Прибыткова он и Мария Тарасовна поставили в год, когда последний гитлеровский солдат был изгнан с Украины. А взяли они этот камень в балочке, что вплотную примыкает к Збручу с той стороны Ласковичей.

— Ох, и горевали мы! — вспомнил Аким Николаевич. — Не пришел тот человек, который нашел памятник… А обещался!

— Расскажите, — попросила Таня.

— Любопытные же вы: все вам расскажи! Так вот, шел я однажды с реки, это еще во время войны было, смотрю — молодой человек в гражданской одежде копается около берега. Подумал, что это наймит или бандеровский лазутчик, так как недалеко от нас в ту пору партизаны Ковпака стояли и враги их выслеживали.

«Тут я исторический памятник нашел, так его надо надежно спрятать», — вдруг обращается ко мне парень, показывая глыбу известняка. А сам меня так глазами и ест.

«Зачем?» — спрашиваю, и вижу, что под курткой у парня пистолет, а в кармане — граната.

«Это, — говорит, — Збручский камень номер два».

Подивился я, а парень просит:

«Папаша, мне некогда, помоги зарыть находку. После войны пригодится…»

И вот, как только прогнали гитлеровцев, я и предложил старухе: давай поставим этот Збручский камень на могиле Збручского мстителя, мстителя народного. Так и порешили.

— Странный этот человек был, — вступила в разговор Мария Тарасовна. — Он к нам еще раз заходил. В иноземный мундир был одет. Смотрю — гитлеровец! Ахнула я, присела на лавку, и руки отнялись у меня. А была причина: Акима в ту пору фашисты рыть укрепления послали, а он сбег до дома и в подвале хоронился…

— Оплошал немного, — усмехнулся Аким Николаевич, теребя усы. — На холмы к партизанам податься не успел.

— Так вот, — продолжала Мария Тарасовна, — зашел честь по чести, присел около меня и говорит по-русски:

«Не бойся, мамаша. Камень я тут оставил, так уж вы старику напомните, чтоб берег он его пуще глазу».

«Не знаю никакого камня!» — закричала я.

А «немчина» смотрит на меня и улыбается.

«Не волнуйся, мамаша, — говорит. — Партизан я, и по долгу службы мундир этот натянул, бандеровцев шукаю. Говорят люди, что где-то в этих местах партизан Прибытков похоронен — Збручский мститель… Может, слыхали?»

Не поверила я этому человеку.

«Не знаю, — говорю, — ничего не слыхала».

«Ладно, зайду еще раз, да не один. С вашими людьми приду. А теперь прощайте».

И ушел, больше не приходил.

Мария Тарасовна умолкла, задумалась.

— Покажите, где был зарыт камень прежде? — попросили ребята стариков.

Аким Николаевич охотно согласился.

* * *

В полкилометре от Ласковичей пролегла пологая балка, поросшая молодым буковым лесом, через который проходит проселочная дорога на Подельск. Когда экспедиционный отряд подошел к балочке, то все увидели, что земля на нижнем уступе, спускавшемся к реке, сильно изрыта. Повсюду беспорядочными грудками валялся еще не высохший дерн. Глубокие ямины избороздили недавно ровный травяной покров.

Присмотревшись, Аким Николаевич воскликнул:

— Диво, как будто кто клад какой искал!

На траве и на выброшенной из большой рытвины земле Олег заметил знакомые отпечатки автомобильных скатов.

— Здесь Витькина машина была! — завопил он во все горло. — Смотрите!

Колея зигзагами вела в небольшой лесок, где приткнулись старые хуторские постройки. Невдалеке росли два стройных гиганта-тополя. Федя взглянул туда и, как стоял, так и присел. Он уже знает это место! Он был здесь! Или видел? Дрожащими пальцами, еще не веря себе, расстегнул планшетку, достал васютинский план.

— Ина, — тихо, словно боясь спугнуть догадку, позвал он.

Девочка взяла у него из рук бумагу и с необычной выдержкой объявила:

— Ребята, с Акимом Николаевичем тогда разговаривал Иван Григорьевич Васютин. Это он зарыл камень. Стоп! — тут выдержка оставила ее. — Вот вам и буквы «ЗМ». А мы-то гадали-гадали… Это же — Збручский мститель!

Вот когда, наконец, были расшифрованы эти две таинственные буквы, о которых еще в Москве рассказал пионерам Григорий Иванович!

— Значит, партизанский разведчик точно установил, где похоронен дед, — произнес Федя.

— Надо полагать, да, — согласился Сашко. — Отметка на карте говорит за это. И могилу он обнаружил, и камень нашел…

— Надо немедленно послать фото камня Илье Львовичу, — заявила Таня.

Ребята согласились с ней, но тут же приуныли.

— А как же с Игнатом Никитичем? — воскликнула Кама. — Обелиск отвезут в музей.

— Могила Прибыткова будет охраняться, — уверял Сашко. — В Подельске пойдем в райком…

На полянке появился взволнованный Олег. Вместе с Зарубиным он ходил на разведку по следу машины.

— Там в кустах Виктор, — еще издали крикнул он. — Коля, беги за мотоциклом, товарищ Миша отвезет Пенициллина в больницу!

Посмотреть на своего врага, мешавшего работе экспедиции, захотелось каждому. Ребята побежали в балку и там в заросшем дорожном кювете увидели Витьку-пенициллина. Лицо его было замазано кровью. Он глянул на ребят, и его бледные щеки чуть зарумянились.

— Расскажите, что случилось? — требовал лейтенант.

Виктор раскрыл рот, жалобно простонал:

— Не бросайте меня! Инесса, сестренка!

Ина сделала к нему один шаг, второй, но опомнилась прежде, чем Федя удержал ее.

— Удар лопаты пришелся вкось, не опасно, — обернулся к девочке Зарубин. — Где Самойлов?

— Угнал мою машину! — заголосил Виктор. — Приехали мы сюда ночью. Изрыли все, ничего не нашли. Плана-то у нас уже ведь не было, по памяти искали… Это самое «ЗМ» — золотое место… Васька страшно рассвирепел. А я уж с этим путешествием задолжал ему… Тогда он сел в машину. Я бросился следом. Васька остановился и трахнул меня… И в канаву.

— Куда он уехал?

— К Подельску, кажется…

На зарубинском мотоцикле подъехал Коля Сергеев.

— Быстро в коляску! — распорядился Сашко. — Товарищ Миша, в городе зайди в райсовет насчет обелиска и могилы…

— Не хочу умирать! — всполошился Виктор.

— Дурак, — отвернулась Ина и пошла к хутору.

Федя поравнялся с ней, взял за руку. Вскоре их догнали ребята.

К вечеру Коля и Зарубин вернулись из Подельска с шумом — на «Победе» Ильи Львовича. Самойлова задержали, а машину, брошенную им около города, районное отделение милиции передало экспедиционному отряду для перегона до Москвы.