А подборка попутчиков приятно удивила. Двое молодых друзей на нижних боковых, веселый мужчина на верхней боковой, над одним из молодых людей; под моей полкой спящий, напротив нас на верхней и нижней – две обаятельные женщины бальзаковского возраста – молодость, приятно окутанная зрелостью сознания. [Да, плацкарт. Без купейных дверей мыслям просторнее и выбор попутчиков шире].

Могу уверенно заявить, что плацкарты мне нравятся. Как бы странно это ни звучало. Входя в любой вагон, чувствую, что вернулась на родное мне место и чаще всего предпочитаю брать двадцать второе место – верхнее слева. Купе чем-то напоминает мне шкаф – скучный, мрачный и закрытый, а плацкарт – коридор, в котором ты с остальными посетителями ждешь, когда же откроется дверь в другой город. А дальше, за пределами вокзала начинается другая жизнь. И так всегда, куда бы я ни ездила. Да и вообще железная дорога для меня интереснейший механизм. Покупка билетов, вокзал, вагон, попутчики, тот самый душевный особенный чай ожидания, полустанки и станции, другие города и чарующий вид из окна – панорама всего твоего пути. Это всегда сопровождается предвкушением встреч и новых событий или послевкусием от приятной поездки.

Молодой человек с нижней боковой полки сразу мне приглянулся, но первый, с кем у меня завязался милый разговор, был не один из молодых людей, а тот самый мужчина постарше с верхней боковой. Поезд немного дернулся, и на возражение мужчины я ответила маленькой теоретической справкой, которую знала от Учителя, любившего железную дорогу [да, он даже объяснял мне почему дергает поезд]. Разговор завязался буквально с полуоборота, потом ненароком промелькнула шутка про алкоголь и мой попутчик, произнеся загадочное «одну минутку», удалился. Вернулся он с двумя стаканами «душевные железнодорожные»²⁷, бутылкой водки [после нежно названной «чебурашкой»²⁸] и огромной тарелкой с цветочным рисуночком по краям, на которой красовались три толстых кусочка лимона и два пакетика сахара для чая. Он размеренно и по порядку поставил все на стол, поставив тем самым нас перед фактом ожидаемых событий, красиво подсластил лимон, торжественно сорвал акциз с бутылки, отвинтил крышечку [во всех смыслах фразы] и щедро разлил по фужерам [могу заметить, весьма смелая дозировка, не для новичков]. Из компании двух женщин, уже проснувшегося спящего и тех двух молодых людей он предпочел меня в качестве своего задушевного компаньона и протянул фужер мне – мышке, которая изначально была готова только мило хихикать его анекдотам! И он опрокинул первый тост «за встречу». Скажу сразу, обе дамы заволновались за меня [мне тут мужчины взрослые непонятные водку предлагают – как бы, караул!], но я уверила, что все в порядке. Доверяя его обаянию и желая продолжить сей театр, я приняла фужер с честью, но пить не стала. [Однажды бродяга сказал мне: «девушка, не постыдитесь, отведайте из моего кубка» – красивее меня не приглашали, но я тогда тоже, само собой, отказалась и даже не сказала ничего в ответ] Мы подняли три тоста, один из них посчастливилось произнести мне. Произносила тост весьма торжественно и с честью, поддавшись его обаянию и романтике всей обстановки, но не сделала ни глотка – спирт бил в нос, и я так пить не умею. Тогда, когда все свыклись с обстановкой и друг другом, а моего компаньона слегка опьянило, по железнодорожной традиции пассажиров мужчины приступил к анекдотам.

Мотивы душевного пролетариата всегда напоминают мне о стальном характере и душе с мелодией шансона, что частично присуще и мне²⁹. Анекдоты были пошлыми и простодушными, первая бутылка была выпита. Невольно в компанию вошли два молодых друга, слово временами предоставлялось уже бодрствующему мужчине, женщины не реагировали, я наслаждалась всем происходящим со мной, предчувствуя безудержное веселье, мужчины изобиловали баснями. И тут мой Бригадир, мой первый товарищ из всего ансамбля, попросил листочек для следующего перфоманса. Таким образом к нам присоединился Таксист из соседнего купе, протянул листочек Бригадиру и предложил свое угощение, а было это, между прочим, в середине второй бутылки. Я уже знала имена всех ближних своих и еще множество анекдотов, случай для который вряд ли подвернется в моей жизни.

Время шло к ночи. Бодрствующий снова превратился в Спящего, к его обществу по интересам присоединилась Дамочка с верхней полки, один из молодых Друзей так же от нас отделился, Другая дамочка возмутилась, что слишком уж шумно из-за нас и мы были вынуждены переместиться в сторонку по предложению Таксиста – прекращать веселье и разговоры никто не хотел, но мы перешли на шепот и тихий смех. Распределились вокруг столика на боковой: наш Бригадир по одну сторону, напротив я и Таксист в тесноте разделили место, рассчитанное на одного, и на соседней полочке Друг. Компания разношерстная, но весьма сплоченная.

Тут то я и узнала, что Бригадир едет домой, у него две жены – обе бывшие – и две дочери. Даже его младшая дочь оказалась старше меня, но никто, кроме, собственно, меня, этого не заметил. Часто я как разбойница блефовала, и никто и не мог подумать, что мой паспорт еще относительно свеж и не ношен. Бригадир любил всех своих женщин, говорил, что помогает им материально, любит, целует и протягивает руку помощи всегда, когда вновь оказывается в их краях. Таксист тоже ехал по делам финансовым, кажется, устраиваться на новую работу, но никто так и не понял, кем он будет работать на этот раз. Друг ехал в гости на пару ночей, погулять в компании старых друзей, да и город посмотреть. А меня просто, что часто случалось, носило по дорогам, но никто не знал зачем и куда.

Они рассказывали душевные истории, Таксист все, скрываясь под столом, опускал руку с обручальным кольцом мне на колено, от чего я, смеясь, упорно отмахивалась, пока другую руку мне целовал Бригадир. На наш уютный приглушенный шум, как мотылек на свет, пришел с легкой и таинственной грустью в глазах друг проводника. Как ни странно, он сел рядышком на соседней полке в ногах спящего мужчины, излил мне душу, и душа нашей компании Бригадир, воспользовавшись случаем его непосредственного присутствия, попросил принести третью чебурашку в студию! Проводник удалился исполнять просьбу, оба философа – и Таксист, и Бригадир – попросив «дернуть за стоп-кран проводника с третьей», ушли прокуривать тамбур, и я осталась в милом обществе Друга – единственного моего ровесника в том кругу.

И мой молодой Друг, как и все мужчины тем вечером, тоже решил открыть мне потемки своей души и сокровенные тайны. Он говорил, что он не пользуется успехом у противоположного пола, не уверен в себе и сложно ему завязывать новые знакомства, а я ему понравилась и даже очень – такая смелая и открытая – казалось бы, полная его противоположность. Но перед собой я видела человека, который выглядел простым и открытым, при этом интересным и глубоким, и очень даже симпатичным. До нашего разговора с глазу на глаз он видел перед собой совершенно другую девушку, а тут оказалось, что я и моложе его самого, и блефую временами. Мы были в восторге от того, что происходило с нами в этом простом плацкартном вагоне, и в тот момент я поняла, что финал этого вечера будет еще романтичнее. Меня как током пронзило. Я как-то немного влюбилась в него, а и он, кажется, тоже немного…

Самое нелепое было то, что я зашла в поезд раньше, чем он, а выходить он будет раньше всех из нашей компании. В этом мире просто так пересечься сложно, пусть и познакомила нас такая банальная случайность. Но я знала, что это не просто так, что в этом есть более глубокий смысл и, может даже, рука судьбы. Как только еще Бригадир первый раз протянул мне стакан, я поняла, что буду вспоминать этот вечер с чувством особой ностальгии и не раз. Но что все будет так невообразимо прекрасно, я не могла предположить. Поэтому я не смотрю фильмы от скуки. От них мне становится еще скучнее, сценарии моей жизни писались и то более интригующим образом, хоть и были реальностью в отличие от выдумки, напичканной спецэффектами. Даже наличие всех усилителей и возможностей, режиссерам часто не удавалось зацепить меня так, как иногда цепляла вереница случайных фраз прохожих или внезапно найденный в сборнике чей-то стих.