К нему подошли двое мужчин. Они были чуть моложе, выглядели менее опрятно и не производили того приятного впечатления, как мой собеседник. Женщина, сидящая рядом, окончательно поняла, что в этом нет ничего хорошего, встала и решила наблюдать со стороны. Быть может, она заинтересовала тем, что будет дальше со мной или кого-то ждала…

Борода достал из дипломата бутылку достаточно хорошей водки, отпил немного с горла, отдал тем двоим и сказал: «Дайте мне с человеком поговорить! И зарубите на носу, если ее, – он уважительно указал на меня, – кто тут тронет, я всю улицу перетрушу и всех наизнанку выверну!» Те двое бросили слегка удивленные взгляды на меня и, чуть приклонившись, растворились в толпе. Он назвал меня человеком, но для меня это прозвучало как титул, который стоит носить с особой гордостью. Мне льстило его уважение.

После недолгой паузы, он всем телом повернулся ко мне, желая продолжить беседу, и я наивно спросила, будто знаю больше, чем вижу: «А можно было все изменить?». Он мягко улыбнулся, понимая, что я не глупа, и мягко сказал, кивнув: «Можно было, но никто не стал». Мне было очень спокойно рядом с тем человеком, кто принял свою судьбу и улыбался ей, какой бы она ни была. Быть может, женщина, которая все еще стояла недалеко, прожила более «правильную» жизнь, но сказала бы она о ней с таким спокойствием и душевной гармонией? Он сказал абсолютно искренне: «Я друзей люблю» [он сказал это с необъяснимым чувством любви]. «Я тоже люблю» [я знала это чувство, и мои глаза начали слезиться]. Даже когда они ведут себя не как друзья я их люблю.

Он извинился передо мной и попросил разрешения выругаться, а потом спокойно произнес лишь то, что устал от мира и многие ему надоели. На что я сказала, что мир, по сути, хорош, ведь «жизнь – это то, что мы о ней думаем». В его глазах, полных усталости от несправедливости и строгости мира, отразилась абсолютно нетронутая этим злом я, все еще верующая в священное добро. Мне показалось, что в глубине души и он свято верил. Он сказал абсолютно спокойной и умиротворяюще: «Ты хороший человек». Я и не заметила, что уже около минуты он держал мою руку в своей, а потом склонился и мягко коснулся своими усами моей руки. Я смущенно еле выговорила «не стоит». Он сказал «стоит».

Я поблагодарила его и сказала, что нам пора идти, но каждому своей дорогой. Он сказал, что был бы раз увидеть меня еще раз, что я светлая, сам не понимаю сколько света он прилил в мою душу. Я сказала, что на этой улице мы уж точно найдемся.

Я не понимала, как и зачем он решил обратиться ко мне, но я была этому рада и благодарна. Он знал, что я не отвергну его. Он тронул меня своим присутствием. Женщина, которая стояла в стороне, посмотрела на меня с удивлением: молодая девушка беседует с мужчиной в годах. Что их связывает? О чем они говорят? Я повернулась и увидела ее лицо, выражающее недоумение. Я пробормотала что-то вроде «не обращайте внимания, просто иногда мы забываем говорить с тем, кто рядом». А я и не опишу что это было. Ну что же вы так, дамочка? Разве это плохо? Мы, люди разных слоев, говорили будто близкие друзья. Он пришел ко мне с добром и с миром. Со всем своим миром и был так откровенен. Я не постыдилась заметить, как много у нас общего и не важно кто мы и кем станем после. Только вот он видел мир жестоким, а я видела его прекрасным.

Обернувшись и еще не сделав шагу, у меня сразу появилась надежда встретить его еще раз. Сказав что-то той женщине, у меня из глаз полились слезы. Да, Борода, я грустная! Шла я достаточно быстро, будто пытаясь убежать от части себя. По моим щекам лились слезы. Он тронул мою душу, что мало кому удавалось.

Мимо меня шли люди из ЦУМа²⁵, люди, живущие в достатке, с высокими целями, занимающиеся саморазвитием, читающие дорогие и популярные книги, в брючных костюмах и с пиджаками на порядок дороже. Им было плевать на меня. Эти люди, возможно, изучали экономику, психологию, политику, развивались и совершенствовались до потери пульса или ходили на приемы к психологу хотя бы раз в жизни. И они просто шли мимо. Я рыдала – им было плевать. Никто и не смотрел в мою сторону. Маленький оттенок грусти заметил тот, кому не нужна чепуха в виде книг, тренингов и статей по психологии. Вот и думайте, стоит ли дальше жить стереотипами?

Сквозь занавес воды из глаз я улыбалась. Я была счастлива. Вспомнилось, что когда-то ради интереса мне хотелось пройти по улице плачущей. Я зашла в какой-то весьма популярный паб, вымыла руки, села у бара и попросила кофе. Бармен и слова не проронил в моем обществе. Я вымыла руки, но не смыла то теплое чувство, которое осталось после той встречи.

Из своих стихов я романтично складывала самолетики. Весь бар стал моим аэродромом. А потом я пустила их по той же улице и забыла обо всем плохом. Купила цветы у перехода – желтенький пушистый букет за копейки – и оставила его у друзей.

Когда я рассказываю эту историю, мне не верят. Я сама себе не верю. «Я друзей люблю». Всегда вспоминаю эту фразу, когда достаю свой блокнотик с тостами в самых теплых компаниях.

Мораль XIX: сколько бы вы ни прочли книг, сколько бы ни знали психологических приемов, вы не научитесь волшебному искусству общения, если не будете внимательным, обходительным и желающими слушать.

Конечно, на моем пути было гораздо больше людей. Каждый из них что-то дал мне. Кто-то мгновенно изменил мое настроение, а кому-то я благодарна за слова, что будут вспоминаться всю жизнь. Иногда мне становится жаль, что я больше не пересекусь и никак не свяжусь с некоторыми из тех, кого я встретила в дороге, но такова жизнь. Мы не можем знать, когда она прервется. Наше пребывание в этом мире так же неуловимо и мгновенно, как эти встречи в пути. Что нашей жизни пару часов в дороге? Что вековой истории наши 90 лет? Хотя, многое можно успеть в обоих случаях.

Когда Бармен выслушивал истории моих путешествий, всегда удивлялся и называл их фильмами. Не знаю, верил ли он мне до конца. Но именно такие истории помогали мне находить своих из тысяч прохожих. Если кто говорил, что это все весьма странные истории или совершенно не понимал, я не видела смысла говорить дальше. Вот такой вот лакмусовый блокнот историй.

КАК ВЫТЯНУТЬ СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ?

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно»²⁶

Люблю чувство, когда уже не здесь, но еще не там. Люблю быть в дороге. И каждое маленькое путешествие из бесконечной вереницы дает мне возможность пережить неповторимую [а может даже и не одну] книжную историю. Я знаю, что судьба не просто так сводит меня с разными людьми, но к такой встрече нескольких людей [а было это как в кино] жизнь меня не готовила. О таком я могла только смело мечтать.

Вокзалы и так воспринимаются в художественном мире [где нет суровых реалий, усталых туристов, коробейников, попрошаек и пыльных вагонов] весьма романтично и трогательно. Место встреч и разлук, как говорили, место самый искренних поцелуев. Точка невозврата и начало отсчета. Да и вообще стук колес, меняющийся пейзаж за окном, попутчики… Это очень вдохновляет даже не самых романтичных пассажиров, а меня и вовсе чаще всего можно увидеть на верхней полке, пишущей стихи обо всем подряд, несмотря на тусклый свет и неудобную позу. Конечно, если очередной сосед по вагону не увлечет меня легким разговором о тяжелой жизни.

Входя в вагон в тот раз, я игриво пошутила с проводником и пошла к своему месту в приподнятом настроении. Сам проводник ехал со своим другом, у которого был отгул, и лица у них были очень веселые [даже это мне удалось узнать чуть ли не с порога]. Поезд ночной, что само собой подразумевает одно – у них, как и, возможно, еще у некоторых попутчиков будет скромная пьянка под стук колес, а потом крепкий сон на убаюкивающей полочке. Предполагаемый сценарий моей ночи немного отличался: я должна была мило поболтать с кем-то из близлежащих, если проявится обоюдна соседская симпатия, а на потом залезть на верхнюю полку и скрыться из виду до утра.