* * *
Тем временем все больше и больше честных докторов начинают осознавать происходящее, и оно им совсем не нравится. Вот что написал американский врач Кит Алан Ласко (Keith Alan Lasko) в «Многомиллиардном медицинском обмане» (The Great Billion Dollar Medical Swindle):
«Если бы пациенты знали, что несколько капсул хлоромицетина может вызвать необратимое разрушение костного мозга, а также лейкемию, то стали бы они его принимать? Тем не менее, продажи хлоромицетина постоянно растут. В 1976 году врачи выписали полмиллиона рецептов этого препарата. Я помню ребенка, умиравшего от апластической анемии после того, как врач выписал ему хлоромицетин от простуды (от насморка!). Родители плакали, ребенок истекал кровью. Меня предупреждали несколько врачей: я буду иметь серьезные неприятности, если скажу родителям, что их ребенок умирает от лекарства, выписанного врачом.
Если хирургу снять маску, то он, несмотря на свой лоск, самомнение и манию величия, окажется всего лишь одним из богатых людей с долларами вместо глаз. При ближайшем рассмотрении быстро выясняется, что не такой уж он и умный, хоть общественность его и превозносит. На самом деле это всего лишь техник, который мало чем отличается от ремесленников, вроде резчиков по дереву или каменщиков, и торговцев, вроде резчиков мяса и работников убойного пункта».
Падший ангел
Когда несколько лет назад по громкоговорителю на стадионе Маракана (Maracanà stadium) объявили фамилию одного иностранного посетителя, который пришел на матч, 135 тыс. футбольных болельщиков разразились такими аплодисментами, словно их команда забила решающий гол в последние полминуты. Они еще не знали, что приветствовали виновника серьезнейших медицинских неудач со времен профессора Сергея Воронова; последний в 1920-е годы объявил, что может вернуть потенцию дряхлым старикам через пересадку половых желез шимпанзе.
В Рио футболисты аплодировали доктору Кристиану Барнарду (Christiaan Barnard), кейптаунскому жонглеру сердцами. В 1967 году миллионы доверчивых людей объявили его Новым спасителем человечества. Тогда казалось, что он близок к осуществлению давней мечты людей о вечной молодости, ибо он мог заменить использованные сердца и другие органы на новые, жизнеспособные.
Между тем, такие операции делали многие другие хирурги, но потом отказались от них и признали их глупостью. Такого мнения придерживался, например, доктор Майкл Дебейки (Michael DeBakey), хирург-кардиолог № 1 в Америке. У других хирургов, глубоко понимавших вопросы биологии, хватило благоразумия не прибегать к эксперименту, потому что они предвидели результат.
Медицине давно известно, что иммунная система любого живого организма рано или поздно начнет отторгать чужеродную ткань. Чтобы заставить организм в течение некоторого времени терпеть подобный не свойственный ему материал, необходимо подавить служащую поддержанию нашего здоровья иммунную систему; это дает зеленый свет для любой болезни – от смертельной инфекции до рака.
Невзирая на все хорошо известные факты, Барнард снимает с себя ответственность за раннюю смерть своих пациентов, которым он делал трансплантацию. В сообщении Рейтер из Кейптауна цитируется его невероятное заявление:
«Отторжение чужеродного органа не является серьезной проблемой. После целой серии операций мы не потеряли ни одного пациента вследствие отторжения органов. Они умирали от инфекции, эмболии легочных сосудов или в результате самоубийства» (The Vancouver Sun, 2 февраля 1978).
* * *
Малкольм Маггеридж (Malcolm Muggeridge), известнейший британский журналист, писал так откровенно, что некоторые его статьи не печатались в его стране: они подпадали под «закон о клевете», запрещающий частным лицам печатать неприятные материалы, даже если их правдивость можно было доказать. Поэтому Маггеридж порой имел возможность выпустить их только в США. В Human Life Review (зимний выпуск 1980, том VI, № 1) он опубликовал тщательное исследование пересадок сердца, которые делал Кристиан Барнард, и штрихи к портрету вышеназванной личности.
О некоем Вашкански (Washkansky), первом пациенте, прошедшем через барнардовскую пересадку сердца, Маггеридж пишет следующее:
«Сердце работало, и пациент в некоторой мере жил. Со всего мира ему шли поздравления, его атаковали телевизионные камеры. Эксклюзивное право на вещание вело к непристойным сценам в больнице. Пациента заставили играть, на него светили прожектора. Его встречу с любящими родственниками снимали на кинопленку, и он смог произнести несколько бодрых слов. Через 18 дней пациент с благодарностью испустил последний вдох. “Они убивают меня, – произнес он перед смертью. – Я не могу спать, я не могу есть, я вообще ничего не могу делать. Они все время, днем и ночью, обкалывают меня. Я схожу с ума”.
Следующий пациент после Вашкански, зубной врач Филипп Блайберг (Philip Blaiberg), смог прожить почти два года, но качество его жизни было ненамного выше, чем у его товарища по несчастью. В ходе рассказа, предназначенного для широких масс – опять же, на него были эксклюзивные права – пациент был обязан держаться бодрячком, и всего через три недели после получения нового сердца он смог сообщить людям, с нетерпением ждущих новостей, что успешно совершил половой акт…»
Простодушные пациенты подвергались неимоверным страданиям со времен этих первых барнардовских опытов, которые получили широкое освещение в СМИ. Только вот он был не первым, кто проводил пересадки сердца. Он всего лишь впервые делал на этом рекламу.
Доктор М.Х. Паппворт (M.H. Pappworth), выдающийся лондонский врач и всемирно известный преподаватель клинической медицины пишет в книге «Люди в роли подопытных кроликов» (Human Guinea Pigs) (Pelican Books, 1969) следующее:
«Ни один врач, каким бы опытным он ни был, не в состоянии точно оценить ожидаемую продолжительность жизни без трансплантата и период, длящийся от момента, когда кажется, что трансплантат приживается, до его окончательного отторжения».
К сожалению, доктор Филипп Блайберг не прочитал эти строки, прежде чем согласиться на барнардовский эксперимент, который преумножил славу хирурга и страдания пациента. И ведь никто не докажет, что эти муки продлили ему жизнь – быть может, наоборот, сократили.
Как указывает дочь Блайберга Джилл в сообщении ЮПИ из Кейптауна, 19 месяцев, прожитые отцом ее после операции, были «адом».
«Не знаю, в лекарствах ли дело или в трансплантате, но он стал другим человеком», – сказала в интервью 22-летняя мисс Блайберг. – «С психической точки зрения жизнь моего отца после пересадки стала адом. Он беспрерывно страдал, но не хотел, чтобы мир это узнал».
Доктор Барнард тоже этого не хотел.
Когда СМИ все еще пытались выставить его в образе чудо-доктора, они умалчивали то, что о нем писали в Hospital Medicine: после пересадки у Блайберга было два сильных сердечных приступа, серьезная желтуха в результате реакции на медикаменты и, наконец, менингит вследствие ослабленного иммунитета. Все это произошло из-за подавления иммунной системы, призванного предотвратить отторжение чужого сердца. В итоге, Блайберг стал хроническим больным, находящимся на грани смерти.
Доктор Паппворт в книге «Люди в роли подопытных кроликов» пишет:
«Я совсем не уверен, что такое положение вещей для пациента хоть сколько-нибудь лучше, чем болезнь, от которой должна спасти трансплантация… Люди должны знать, что операция по пересадке никогда не излечивает основное заболевание и не делает пациента здоровым человеком… Вся трансплантология – это признание ошибок, допущенных при ранней диагностике и лечении».
Но увы! Профилактика означает здоровье без затрат на медикаменты и операции. Она означает отказ от сенсационных газетных статей, от оваций со стороны 135 тыс. футбольных болельщиков, от славы и денег для исследователей, вивисекторов, лечащих врачей и химико-медицинского комбината. Вот почему опыты на животных и людях должны продолжаться до тех пор, пока общественность, наконец, не проснется, не узнает правду и не восстанет, требуя новых законов.
