– Только нам надо будет туда сходить на спектакль. Всё разведать на месте. Ты же компанию мне составишь?
– Да без проблем.
Я залез в интернет, чтобы ознакомиться с репертуаром театра, заодно узнав множество интересных подробностей о том, что, к примеру, у этого театра огромная сцена, на которую мог выходить чуть ли не полк солдат в сопровождении боевых колесниц и картонных танков, сделанных в натуральную величину. Но такие патриотические спектакли ставили до войны, а сейчас на сцене шли классические постановки, вроде «Гамлета» или «Похождения бравого солдата Швейка».
Я не театральный гурман и готов смотреть с Настей всё что угодно, пусть это будет даже «В лесу родилась елочка» с лисоньками и зайками в главных героях. Но такие спектакли идут утром, а утром я обычно крепко сплю, долго не могу встать с постели и опаздываю на первую лекцию.
– Тебе зачитать, что там идёт?
– А не всё ли равно? – спросила Настя. – Мы ж не спектакль идём смотреть, а театр.
– Так сказать, место будущего преступления, – тихо прокомментировал я.
– Что? – встрепенулась Настя.
– Ничего, – поспешил я её успокоить. – Как тебе «Учитель танцев»?
– Отлично. Что-то очень знакомое.
– Когда? – спросил я, так и не разъяснив, что это за спектакль.
– Когда у тебя будет время?
– Для тебя оно у меня есть всегда. Хоть сейчас.
– Нет, сейчас мы уже не успеем. Завтра.
– Договорились.
– Билеты я достану, – сказала Настя.
Я кивнул.
«Ну, ещё бы. С её-то способностями влезать в любые компьютеры заказать электронный билет совершенно бесплатно детская забава, а мне это сэкономит немножко денег, которые мы сможем потратить в тамошнем буфете на кофе и пирожные».
Неприятности поджидали нас с самого начала. От некоторых, таких как дождь, я смог обезопаситься. Идти с Настей под раскрытым зонтиком было приятно. Я старался смещать краешек зонтика в сторону Насти так, чтобы и капельки не упало на её куртку. Не беда, что тогда мне не хватало под ним места. Настя ритмично вздрагивала. Она и идти-то пыталась в такт с музыкой, звучавшей в её наушниках, но я её не слышал и всё время сбивался с ритма.
– Дай мне тоже наушник, – сказал я, потрогав Настю по плечу свободной рукой.
– На.
Теперь мы были соединены проводами, как кибернетические сиамские близнецы. В одном ухе у нас играла музыка, другое слушало шум дождя. Мы шли чуть приплясывая. Мой левый бок то и дело подвергался бесконечным атакам дождя. Ткань куртки была пропитана каким-то водоотталкивающим раствором, поэтому влага не оставляла на ней и следа, а когда мы наконец-то смогли спрятаться от дождя под массивным козырьком театра, опирающимся на громадные колонны, куртка оставалась сухой, будто и не бушевала вокруг нас стихия. Мы чуть отошли в сторону от входа, чтобы не мешать тем, кто шёл на спектакль.
– Я люблю дождь, – сказала Настя. – Может, чёрт с ним, с этим театром? Здесь постоим и на людей посмотрим?
– Я люблю смотреть на людей, – сказал я.
Отчего-то мне захотелось спросить у Насти: мучили её в детстве ночные кошмары, и смогла ли она избавиться от них сейчас? Я не скрывал, что в детстве не любил спать ночами, а услышав, как за окном шумит ветер, всё воображал, что это летит какое-то чудище, которое вот-вот заглянет ко мне в окно, но, если я спрячусь под одеялом и закрою глаза, оно меня не найдет и пролетит мимо. На всякий случай на ночь я выставлял на полу в боевом порядке почти всех своих солдатиков. Я знал, что если придется сразиться с ночным чудищем, они помогут мне одержать победу, а пока я сплю – будут охранять меня от кошмаров.
Если честно, от этих страхов я до сих пор так и не избавился, но Настя объясняет это тем, что у меня богатое воображение и оно мне не дает покоя. Если Настя тоже мучается от ночных кошмаров, теперь она может выставлять на время сна рядом с собой голограмму драфта или ещё какого-нибудь дружеского существа. С такой-то охраной ни один кошмар не проберется в её сон.
Я был не против, чтобы ночью меня охраняла какая-нибудь голограмма, только всё никак не могу решить – какая. Наверное, меня устроил бы гренадер из дивизии Неверовского с ритуальными рисунками на лице, но боюсь, сам его испугаюсь, если спросонья побреду в туалет.
Накануне я лазил по интернету, изучая театр, виртуально бродил по его коридорам, заходил в гримерные и искал дорогу к тем ржавым лестницам, которые ведут на крышу. Когда я наконец нашел их, то так и не выяснил на что закрываются люки – на электронные замки, которые мы могли бы легко вскрыть, или на амбарные. Вот чтобы с ними справиться, надо приносить ножовку, напильник или отмычку. Не уверен, что охране, которая на входе будет проверять наши сумки, удастся объяснить, зачем мы взяли с собой на спектакль напильник. Он ведь существенно массивнее пилки для ногтей. Эх, если бы у Насти и вправду были стальные когти, о которых она мне рассказывала, тогда и напильник в сумочке легко объяснить.
Становилось холодно. Окружающий мир терялся в темноте. Мы пошли внутрь здания.
Настя, прежде чем пройти через рамку, вытащила из своей сумки цинковый «гроб» с макбуком, открыла его и показала охранникам. Те кивали, уже привыкнув к людям, которым не хватает телефона или смартфона, чтобы контактировать с миром, и они таскают повсюду с собой кусок железа. Без него они не могут обойтись, а вот без косметички, духов, лака для волос и прочей ерунды чувствуют себя вполне комфортно. Помимо цинкового гроба в Настиной сумке больше ничего не помещалось, правда, рамка всё равно недовольно загудела, когда Настя проскользнула сквозь неё.
Ни слова не говоря, Настя высунула язык, показывая охранникам пирсинг. Те вновь кивнули и даже не провели по ней металлоискателями.
– Фиг пронесёшь через охрану твои ретрансляторы, – сказал я Насте, когда мы шли к гардеробу.
– Да-а-а, – разочарованно протянула Настя. – Я ж не буду их вокруг пояса обматывать, а то ещё за террористку примут и пришибут от греха подальше. Смешно будет.
– Куда уж смешнее. Но сейчас-то они тебя не обыскали.
– Когда на мне будет несколько килограммов железа – обыщут. Главный вход – не вариант.
Билеты нам достались куда-то на галерку. Отсюда было легче во время спектакля улизнуть из зала и отправиться на поиски хода на крышу. С этих мест можно было любоваться лепниной потолка, но не тем, что происходит на сцене. Я принципиально не взял в гардеробе бинокль, считая, что смотреть на спектакль в окуляр ещё хуже, чем по телевизору.
Меня так и подмывало сказать Насте, что места плохие, проверяя, ответит ли она мне так же, как Глеб Жиглов в фильме «Место встречи изменить нельзя».
Признаться, я лучше смотрел бы на полк солдат под красными знаменами, на картонные танки и боевые колесницы, чем на спектакль, поставленный в классическом стиле по какой-то доисторической пьесе. Хорошо ещё, что Насте было абсолютно безразлично, что творится на сцене.
Она сидела как на иголках, будто продолжала слушать свою музыку, а не ту, что звучала со сцены, смотрела по сторонам и ждала – когда зрители настолько увлекутся действом, что ни на что, кроме постановки, не будут обращать внимания.
Нам ещё повезло, что на галерке вокруг нас было всего пять человек. Все они перебрались на первый ряд, ну а мы остались на своём, хотя по логике вещей должны были переместиться на последний и целоваться там, никому не мешая и никого не смущая.
Настя легонько коснулась меня пальчиками и поманила за собой.
Мы медленно поднялись с мест и отправились к выходу. Я брёл следом за Настей, а когда за нами опустились пыльные бархатные портьеры и закрылась входная дверь, заглушив почти все звуки, которые неслись со сцены, взял на себя роль проводника. Уверен, что Настя и сама изучила в интернете план театра, но она безропотно пошла за мной.
Театр, наверное, был напичкан камерами слежения и охраняли его, как военный объект, всё ж он принадлежал Министерству обороны. Мы и до лестницы, ведущей на крышу, не добрались, поплутали лишь немного по коридорам, поднялись куда-то, как откуда не возьмись появилось сразу двое охранников.
