Следующий за Гадючьим порог прошли тоже легко; впрочем, дружины Трюгви практически его не видели, так как он скрывался за большим островом. Но следующий – Бурлящий, который приходится проходить у левого, низменного берега, был у них как на ладони. Не очень длинный, но выходящий из воды двумя грядами, он был опасен, проходили его медленно, борясь с сильным течением. Благо левый берег пологий, завезли туда лошадей, и они тащили по очереди все ладьи канатами. Следующий прошли без приключений, его тоже прошли у левого берега. Но потом, перед Ненасытным, весь караван остановился на солидном острове в паре километров от порога.
Ненасытный, или Ненасытец, так звали его из-за многих погибших на нем людей, самый тяжелый. Длиной он почти в два с половиной километра, а перепад воды – около шести метров. И состоит он реально из двух следующих друг за другом порогов. На правом берегу над порогами нависает мощная скала. Нижний порог еще ничего, но верхний, у Раковых островов, шириной в тридцать метров, ужасный. Вода кипит, потоки воды меняют направление. Того и гляди швырнут на боковые камни. Даже зимой он единственный на Днепре не замерзает. И главное, проходить его нужно, полагаясь только на силы людей на ладье. Ни людей, ни лошадей не поставишь тащить его. Берега слишком далеко. Большие, «набойные», ладьи прошли, хотя одна из них сильно чиркнула бортом по камням. Пришлось сразу же за порогом заделывать пробоину. Но из купеческих ладей две разбило в щепки. Хорошо, что почти всех людей выловили чуть ниже. Но товары погибли.
Почти сразу же за порогом остановились на маленьком островке у правого берега. Приводили все в порядок. Ведь впереди еще четыре порога. Правда, такого страшного, как Ненасытец, среди них нет. После последнего – Койдацкого, караван остановился отдохнуть. Переправившись через речку Самару, остановились и дружины Трюгви. Свенельд послал с десяток ладей, воины Трюгви заводили лошадей, сами устраивались. За три поездки переправили всех. Добрыня разочарован: за все время похода ни разу не удалось участвовать в сражении. Но Трюгви усмехается:
– Успеешь еще. На твоем веку будет слишком много сражений.
Добрыне это непонятно, это когда еще будет, а печенеги – вот они, совсем рядом были, пока они сушились у костерка.
Зато Свенельд доволен: встретил караван, отбил у хана охоту нападать на караваны, довезет княгиню домой без урона.
Успели, добрались до Киева до того, как Днепр стал. Даже Почайна еще не замерзла, не зря спешили. В Почайну зашли при ярком солнце, специально останавливались на ночевку немного ниже, чтобы городской люд видел пышное возвращение своей княгини. К тому моменту, когда Ольга сошла с ладьи на причальные мостки, ей подвели коня, и она могла шествовать по Боричеву въезду, гордо созерцая сверху своих склоняющихся в низком поклоне подданных. Ее встречал на коне возмужавший за долгое время ее отсутствия почти четырнадцатилетний Святослав, сопровождаемый оставленными с ним боярами. Бросился к ее коню младшенький – Глеб, соскучился по матери, забыв на мгновение, что уже почти большой. Несколько отстали от княгини Свенельд и сопровождавшие ее послы князей, бояре.
Дорога круто поднимается на гору мимо крепостного вала, движется к западной стороне Града, к единственным воротам. Да, снаружи Град выглядит как типичный крупный северный замок или, скорее, крепость. С двух сторон крутые откосы холма, вдоль третьей стороны тянется дорога вверх, к вершине холма, вьется около стен, чтобы удобнее было обстреливать врагов из выступающих вперед секторов стен с башенками наверху. А с четвертой стороны Град помимо небольших откосов защищает ров с перекинутым через него у единственных ворот подъемным мостом. Если забыть, что стены не каменные, а из толстенных дубов, можно подумать, что это творение варягов. Впрочем, так оно и есть.
Оглядела открывшуюся после ворот картину почти зимнего града, стало грустно. Как это не похоже на яркий летний Константинополь с его каменными громадами дворцов, чистыми улицами (ведь по окраинам ее не возили)! А здесь и слева, и справа от свободного пространства по обеим сторонам дороги, ведущей к Теремному двору, – серые от времени беспорядочно разбросанные деревянные дома, грязные проулки, которые и улочками не назовешь, ни одного храма. Только справа, почти у вала несколько возвышается над домишками храм Перуна и грандиозный его идол. Все нужно перестраивать, все старье ломать, строить новые каменные дома. Да и стенами нужно заняться, только сколько же денег нужно на это потратить?
Вскоре по приезде княгиня Ольга затеяла строить в Киеве невиданное дотоле диво – каменный дворец. Привезенному из Константинополя мастеру пришлось долго объяснять местным строителям новую технологию: забутовку фундамента, пережигание извести, кладку кирпичей. Хорошо, что среди строителей нашлись люди из бывших пленных хазар, строившие дома у себя в Итиле. Хотя бы заготовку кирпичей не пришлось объяснять. Строительство – дело затяжное, раствор схватывается очень долго. Ольге хотелось поскорее получить новый дом, но пришлось терпеть строительство много лет.
Потянулись долгие зимние вечера, когда солнце уже зашло, а спать еще не хочется. Ольга снова стала приглашать вечерами в свои покои Малку. Собственно, не всегда они разговаривали, иногда Ольга просто глядела на горящие в очаге поленья, думала свою думу, а Малка тихо сидела в уголке на ларе, стараясь не мешать княгине. А думы не всегда радостные: то вспомнится почти месячное сидение в Константинопольском предместье Суде, когда лживые придворные Константина Багрянородного через день придумывали все новые причины невозможности организации официальной встречи, то так быстро пролетевшее время любви с князем Игорем. Ведь они реально жили совместно меньше пяти лет, хотя женили их раньше.
Правда, тут же вспоминала страшные мести древлянам, которые она, именно она, придумывала для них, хотя хворавший уже тогда воспитатель Святослава Асмуд, да и остальные мудрые советники предлагали все время пути для замирения. Только Свенельд своим молчанием поддержал ее тогда. Какое может быть замирение, если они лишили ее возлюбленного супруга? Да, тяжко ей было ходить в походы против них, оставляя дома не только трехлетнего Святослава, но и совсем маленького Глеба, но зато проклятые древляне никогда больше не поднимут головы, побоятся перечить грозным киевским князьям.
Глеб… Хорошо, что хоть Глеб воспринял ее переход в христианство спокойно, без усмешек и возражений, хотя ему уже одиннадцать лет, и частенько стали проявляться буйные черты характеров отца и деда. Возможно, и его удастся крестить. Но Святослав, которому через несколько месяцев будет четырнадцать, категорически воспротивился, когда она предложила и ему креститься:
– Мать, чего ради? Чтобы надо мной смеялась вся моя дружина?
Да, у него уже «своя» дружина, с которой он проводит почти все время. И в дружине около тридцати великовозрастных мальчишек – сынков и племяшей окрестных князей и поместников.
Даже верный варяг Свенельд удивился, когда, встретив караван княгини у порогов, узнал о ее неожиданном решении. Впрочем, он посчитал это баловством или дипломатическим ходом, ведь она по-прежнему по приезде в Киев почти первым делом зашла в святилище Перуна. И весь киевский двор с недоумением воспринял новость о крещении. Почему? Ведь была же здесь в Киеве, ну, пусть не в Граде, а на Подоле, но была же христианская церковь. Она помнит ее, спрятавшуюся в глуши леса. Были здесь христиане, и не только приезжие. И в Любече сохранилась с тех пор церковь. Будут, будут на Руси храмы.
Но довольно о печальном. И Ольга начинает рассказывать Малке о том приеме, который, наконец, устроил ей и всему посольству император Константин Багрянородный. Рассказывать о величественном соборе Святой Софии, который уже более четырехсот лет украшает столицу империи. Она может бесконечно рассказывать об алтаре со старинными иконами, созданном из золота и серебра; о грандиозном золотом кресте в два человеческих роста, украшенном драгоценными камнями и жемчугом. Перескакивает на описание торжественного обеда, устроенного для всего посольства, говорит о любезности наследника престола Романа, участвовавшего вместе с патриархом в крещении. Вспоминает растерянность послов многочисленных близких и дальних родственников Игоря, князей маленьких и больших областей государства. Никогда они не видели и не увидят больше этого ослепительного богатства, символа могущества империи. Смеясь, рассказывает, что послы во время возвращения мечтали организовать поход на Константинополь, захватить его, разделить все эти богатства.
