В следующем месяце Малк решал, наконец, что и как делать на новом месте. Впрочем, это уже не впервой, все ясно, как перестраивать жилье, как устраиваться самому и устраивать слуг, ведь им тоже нужно создать нормальные, по их понятиям, условия. Слава Господу, денег на обустройство достаточно. Решив текущие дела, оставив хозяйство на попечение стареющего Аврума, которому теперь не до охотничьих дел, Малк вместе с отпросившейся у княгини Малушей отправился на ладье в Будутин.

С радостью увидел, что за прошедшие месяцы стройка продвинулась серьезно. Поставлены рядом соединенные два сруба-клети, над прочным перекрытием начато возведение третьей клети. Да и хозяйственные постройки обновлены. Староста Бажен показал и вычищенные конюшни, ведь, по его пониманию, хозяйка или хозяин – он пока не разобрался, кто владеет деревней – обязательно приведет лошадей. А Малуша рада, что дорога к стройке посыпана галькой, мелкой речной галькой. Она не знает, зачем ей эта деревня, эта стройка, ведь жить она будет рядом с доброй княгиней.

Малк остался доволен увиденным, расплатился с Баженом дирхемами, самыми любимыми среди местного населения монетами. Бажен еще не знает, спрячет ли он неожиданно полученные монеты в заветном месте, под дубом, или закажет в соседнем селении монисты старшей дочери, которую уже пора выдавать замуж. Но он твердо знает, что ничего не заплатит мужикам, которые работают на стройке. Правда, поставить им по случаю приезда хозяев ведро хмельного меда, конечно, придется.

Опять пробыли в Будутине только несколько дней. И вернулись на той же ладье в Киев. До зимы осталось несколько месяцев, нужно успеть все сделать на новом месте.

Месяц зарев – август. Из похода к Дреговичам вернулась дружина Трюгви. Теперь это не только те, что были с ним в Любече. Свенельд увеличил его дружину в три раза, теперь в ней уже более сотни воинов, в том числе десяток варягов. Впрочем, и из славян, давних воинов его дружины, многие вооружены не хуже варягов. Оружейники Града научились делать неплохие кольчуги разных типов. От коротеньких, прикрывающих только спину и грудь, до полноценных, защищающих и голову, и ноги почти до колен. Только кольчужные шоссы, прикрывающие полностью ноги до ступней, не делают. Впрочем, на них и спроса нет.

И металл они сами добывают. Вернее, со всех окрестных болот по их заказу привозят болотную руду, благо болот в окрестностях Киева достаточно. И лежит эта руда совсем близко к поверхности, не глубже полупяди. А уж выплавлять из нее крицу кузнецы научились давно, с незапамятных времен. Глины для одноразовых печей тоже в достатке, уголь по заказу привезут кузнецам самый наилучший – дубовый. От него и температура нужная, и качество крицы хорошее. Меха для поддува воздуха нетрудно соорудить. Но для дела эта крица совершенно не годится, нужно ее переделать в железо и затем в сталь.

Еще Игорь привез из Новгорода кузнеца, знающего толк в работе с металлом. Но что мог сделать один мастер? Ольга в свое время отдала большой участок земли в Граде мастеру, потребовала, чтобы он выучил своему мастерству десяток молодых парней из ее деревень. И они научились выколачивать из крицы все ненужное. Парни здоровые, бьют и бьют молотом по куску крицы на наковальне, которую в первое время делали из добротного камня.

Но полученный металл тоже мало годится в дело: или слишком мягкий, или не поддается обработке. Еще плохонькую кольчугу из него можно было бы делать, но для меча и даже просто для хорошего ножа металл не годится. Прошли и это, научились. Помог пленный алан из земель на Северном Донце. Там, правда, и железо, и уголь совсем по-другому добывают. Показал, как нужно много раз при каждой ковке складывать заготовку вдвое, нагревая ее при этом. Он утверждал, что так учили мастера из Сирии, захваченные в каком-то сражении с арабами. А те вроде переняли секрет от китайцев. Много-много раз складывать и нагревать – терпения не хватает, но клинки все же стали получаться приличные, не намного хуже варяжских.

Но клинок – дело тонкое, не каждый освоит, там качество зависит от закалки, а ее не освоишь просто так, нужно чувствовать металл. В основном делают кольчуги. Это дело попроще, хотя мороки тоже много. Ведь для хорошей кольчуги нужно сделать более двадцати тысяч колец. Да еще и склепать их. Вот и начали кузнецы оружейного двора, как назвала их мастерскую Ольга, делать все по частям. Ведь сначала просто ковали проволоку, и она выходила очень неровная. Теперь одни тянут клещами через два десятка все уменьшающихся отверстий проволоку, другие обрабатывают ее, режут, делают кольца, склепывая концы, а это совсем не просто, особенно учитывая, что нужно создать не полотно, а сразу рубаху. Научились и экономить время, делая половину колец вырубанием из листа железа.

Конечно, кольчуга все равно вещь дорогая, кто попало приобрести ее не может, но опытный воин, проявивший себя в бою, да и набравший после этого хорошую добычу, кольчугу обязательно приобретет.

Малуша отпросилась у княгини, прибежала к отцу на посад, смотрит на брата и не узнает его. Перед ней высоченный парень, почти мужчина, с пробивающейся бородкой, ведь ему шестнадцать лет. Он уже командир небольшого отряда в дружине Трюгви. Трюгви уверен в нем, считает, что для разведки он самый подходящий воин и командир. Добрыня теперь не рассказывает взахлеб о своих приключениях, как после первого похода против печенегов. Прошедший поход – обыденное дело. Только и была-то одна стычка с кривичами у Турова, их главного города. И та случилась по ошибке: дружина туровского князя решила почему-то, что это нападают ятваги. Возможно, потому, что на Туров вышли с запада – проскочили город по протоке Припяти, начали уже высаживаться с ладей, хорошо, местный житель указал, как вернуться к городу. А при высадке в очередной протоке у города на дружину напали всадники. Немного порубились и только после того, как вынесли значок великого князя, разобрались. Пришлось туровскому князю, помимо обычного урока, поставить дружине три ведра хмельного меда. Ну да на воинов чего там обиду таить. Слава Перуну, никого не убили, только несколько человек с обеих сторон поранили.

Малуша убежала в Град, Добрыня остался с отцом. Малк смотрит на Добрыню: не в него пошел, в прадеда – Менахема. Малк помнит своего деда – высоченного громогласного воина, громившего со своими дружинами всех врагов, обложившего данью все окрестные племена, как с равными общавшегося в письмах и через послов с басилевсами.

Он был совсем другим, вероятно, сам он пошел в отца, так недолго правившего страной. Впрочем, что теперь об этом вспоминать, теперь он просто лекарь или пытается утвердиться как лекарь. Ведь привезенные дирхемы и динары тают слишком быстро, а он еще должен подготовить достойное приданое красавице Малуше. Люди в соседних домах уже считают его лекарем, почтительно называют Малк Любечанин. По существу, всех уже переименовали, он тоже стал вслед за княгиней называть дочь Малушей. Вон она какая красивая, очень похожа на Нехаму, и руки уже не такие тонкие, да и грудь появилась. Как она вспыхнула, когда заметила взгляд Добрыни на своей груди. Хоть брат – а все равно неприятно, наверное, что мужчина пялится на грудь. Да, теперь впереди жизнь детей. А ему только доживать свой век. Хотя в сорок семь лет не хочется признавать, что уже стар.

Сечень (февраль) уже проходит, солнце появляется все чаще, хотя холода по-прежнему свирепствуют по ночам. Княгиня Ольга вызвала в свой терем Святослава, только что вернувшегося из зимнего похода. Ему уже давно четырнадцать лет, он пытается проявлять независимость. Вот и теперь не спешит: чего это мать неожиданно вызывает, опять будет ругать за что-то? Вроде ничего плохого не делал, ну на радостях после похода завалился к одной из ее девушек, немного пощупал ее. Так соскучился же за время похода, да и ничего серьезного не было. И девушка не возражала. Хихикала все время. Кто-то докладывает матери о каждом его шаге, свернуть бы негодяю шею!