— И ты уже знаешь, о чем я? — спрашивает он и, конечно же, усмехается над нервным смешком, который срывается с моих губ.

— Ты пересмотрел Сумерки, или что? — задыхаюсь я.

— Нее, — качает он головой. — Перечитал!

— Ты. Читал. Сумерки? — в мгновение ока я перехожу в режим шутника и вряд ли одержу победу над смехом, когда он утвердительно кивает.

— Эй, любой жанр литературы является образова… — начинает он со слегка кислым выражением лица.

— И я знаю, что ты скопировал Эдварда. С чрезмерно выраженной совестью.

— Иметь совесть не преступление!

— К чтению этой книги тебя приговорили решением суда? Иначе чем ещё можно объяснить эту игру на моих нервах! — объявляю я и вытираю слезу от смеха с уголка глаза.

— Если мадам посмотрит в зеркало, то узнает истинную причину, по которой я читаю любовные романы.

Я замираю, и моя улыбка сразу же пропадает, и всё это только потому, что Люк встраивает в своё предложение слово любовь. Можно сказать, что я схожу с ума, но этот человек принадлежит к тем, на кого должен налагаться запрет на произношение подобных слов в присутствии женских существ. Он делает это со слишком большим чувством!

Стараюсь выглядеть собранной в противовес возникающего напряжения.

— Чтобы производить впечатление на девушек? — гадаю я и хочу добавить, что меня это совсем не впечатляет, но прерываюсь, когда он качает головой.

— Чтобы напоминать грустной девушке о том, как это прекрасно, беззаботно смеяться.

Ну что ж! Теперь я немного впечатлена. Но только совсем немножко!

— Я всё ещё считаю, что это причина в другом. Но хорошо, оставим это так.

— Когда именно ты вылупилась?

— Я не цыпленок! — восклицаю я ему.

Люк проходится по мне оценивающем взглядом и после этого объявляет:

— Для меня ты всегда будешь такой!

Я осмеливаюсь подчеркнуть его слова оскорбительным жестом и просто смотрю.

— Без пятнадцати двенадцать ночи.

— Ну вот! — он бьет себя по бедру. — Ты не могла подождать ещё пятнадцать минут?

— Зачем?

— Ну тогда бы твой день рождения ещё не был разрушен!

— О, ты бы мне и тогда его определенно испортил… — размышляю я с усмешкой.

Люк, наконец, протягивает руку от коробки передач к моей голове и лохматит мои волосы.

— Я бы предпочел иметь побольше времени в запасе, чтобы спасти его.

— Чтобы ты освободился от своих отношений? — говорю я, потому что вспоминаю о поступке Мии.

— Да, это тоже, — соглашается он. — Ну что, принцесса? Кофе и пирог в McCafé? (прим. переводчика: McCafé — Макдоналдс)

Я понятия не имею почему, как или где наша ссора остается на трассе, но тем не менее, она больше не вспоминается. Холодный кофе, чашку XXL, по которой я теперь горюю, Люк с хлопком отправляет в урну. Это напоминает мне, что он сложен ещё лучше, чем я предполагаю. Спортивный и жилистый. Как черная пантера — единственное животное, которое почти автоматически приходит на ум для сравнения, если вдобавок рассматривать его темную одежду.

Мы едем обратно во Франкфурт, и я начинаю осознавать, что уехала гораздо дальше, чем думала в начале. Поэтому слишком смущена, чтобы любоваться этим прекрасным городом издалека. Да ещё и ночью!

— Давид знает, что на самом деле ты не дома? — спрашивает Люк, когда мы останавливаемся перед Макдоналдсом.

— Нет!

— И темноволосая красотка, которая была мне представлена как Ирен, вероятно твоя мама, сейчас тоже в неведении спокойно лежит в своей кровати?

— Эмм, — мямлю я. — Да и да, и я понятия не имею!

— Да, это твоя мама. Да, она в неведении, и понятия не имеешь…

— Лежит она в своей кровати или нет. — Объясняю я. — Мы договорились при встрече, что я не лезу в её постельные приключения, а она не лезет в мои.

Сначала я смотрю на него мельком, но потом останавливаю взгляд на его челюсти, которая угрожающе двигается под гладковыбритой кожей.

Осторожно, Прайс!

Гладковыбритой!

— Ты не собираешься мне ещё что-нибудь сказать? — спрашиваю я, чтобы отвлечь его от этой темы.

— Во всяком случае, это было бы справедливо! К тому же, мне очень интересно, получишь ли ты домашний арест за то, что делала в течение последних часов до своего совершеннолетия… — размышляет он. — Но…

— Пф!

— Полегчало?

— А как же, — сознаюсь я, усмехаясь от двойного смысла.

— Вполне может быть так, что Давид уже знает! — возражает он.

— К сожалению, не могу проверить, — в подтверждение я достаю телефон из куртки, которая лежит у меня на коленях, и пытаюсь оживить этот хлам.

Без шансов!

Он мертв!

— Позволь, — просит Люк, открывает бардачок и слепо шарит в нем. Чтобы ему помочь, я тянусь над ним к выключателю света, но парень как раз в этот момент выпрямляется.

Я зависаю над ним. И тут же слышу издевательства своего разума:

«Ты никогда не бросишься ему на шею, потому что на его спине намного комфортнее!»

Люк смеется и гладит меня по руке, которая обнимает его грудь, и неловко поворачивает ко мне лицо так, что его голова практически лежит на моей куртке. Я вижу его прекрасную улыбку и чувствую, как у меня на сердце становится гораздо теплее.

— Прайс? — шепчет он.

— Да?

— Вот. — Люк протягивает мне кабель и пытается подняться. Но я по какой-то непонятной причине удерживаю его.

— Спасибо… — тихо шепчу я и целую его в щеку. Лишь на секунду наши глаза расширяются, а затем я помогаю ему подняться.

Что это было???

— Не за что.

— Даже не знаю, почему батарейка сдыхает всегда именно в тот момент, когда я этого меньше всего ожидаю, — спешу я сказать и дважды пытаюсь вставить штекер в свой телефон.

— Я знаю! У меня то же самое с моим «Mac».

— Mac, iPhone, стоящий целое состояние, что это здесь? — спрашиваю я и глажу благородную обивку внутри машины.

— Ауди.

— Это Ауди?

«Да быть того не может!»

Я пытаюсь выбраться, но двери всё ещё закрыты. Люк бормочет извинения и исправляет этот факт. Теперь я стою перед бросающейся в глаза черной тачкой, у которой удален значок Ауди, а также присутствует хороший тюнинг. Во всяком случае, я замечаю, что автомобиль выглядит как-то знакомо.

— Это действительно Ауди, только немного обновленный. — Объясняет Люк.

— Тсс! Немного? Скорее тут оставлено немного от оригинального Ауди.

— Так вышло!

— Итак, — я толкаю его локтем. — Какой банк закрылся после этого?

Он качает головой, кладет мне руку на спину и толкает ко входу в Макдоналдс.

— Я не грабил банк! — уверяет Люк.

— Значит всё-таки вампир? Ты действительно тот, с кого Стефани Майер списала Эдварда? — шепчу я заговорщицки.

— Ты считаешь, я выгляжу как Эдвард? — спрашивает он и действительно искренне обижается. После одного оценивающего взгляда я киваю.

— Тогда я задаюсь вопросом, ту ли книгу ты читала, что и весь мир.

— Лишь бронзового цвета волосы, золотце! — успокаиваю я его. — Знаешь, нынешняя молодежь относится ко всему довольно поверхностно, чтобы читать между строк.

— Если говорить точно… — бормочет он.

Я не совсем уверена, правильно ли расслышала, но на мой вопрос он просто отмахнулся.

«Итак! Теперь мне нужно глупо умереть, если это само не произойдет в ближайшее время»

Он может всегда быть таким милым, как сейчас? Я действительно могла бы затискать его, потому что Люк просто самый прелестный парень на земле. И это не из-за того, что он делится со мной картошкой фри, хотя я, не смотря на его совет, в своем обеде от неё отказалась. И даже не потому, что он, источая весь свой шарм, покупает мне кусок торта. Причина в том, как парень это делает.