Как говорила хорошая знакомая Мантисс, Делла, с которой она раз в два месяца заваливалась в кафе и обсуждала разные мелочи: «Твоя половинка ждёт тебя где-то там, даже если сама об этом не догадывается». Неунывающая оптимистка эта Делла! Её светская мудрость каждый раз изумляла Хельгу: знакомая могла повторять одну и ту же истину десятками способов так, что каждый раз казалось, будто она говорит что-то свежее. Однажды Делла, верившая в судьбу и предназначение, сказала вроде бы стандартную фразу поддержки: «Не унывай, подруга! Небеса уже назначили тебе твоего суженного. Если будешь искать, обязательно найдёшь человека, с которым тебе будет невероятно интересно». Хельгу это почему-то погрузило в глубокую рефлексию, так что она даже ответила, хотя обычно воздерживалась от комментариев к подобному роду премудростей: «Да я, кажется, встретила такого. Но он, увы, не человек».
За воспоминаниями Мантисс задремала и проснулась к обеду. Разогрела вчерашнюю солянку, поставила на плиту чайник и задумчиво уставилась на вышивку на кухонных полотенцах. Торопиться ей было некуда: клиентов в этом месяце было мало, и ближайший сеанс назначен на послезавтра. После удачных статей и книг Мантисс вернулась к деятельности психолога, открыв частное предпринимательство. Порой дела шли в гору – особенно много клиентов появлялось после издания книг. Бывали моменты спада, но в целом Хельга, помогавшая себе редкими в последнее время семинарами, существовала на среднем заработке.
Покончив с едой, Мантисс включила ноутбук и проверила электронную почту. Верхнее письмо было от доктора Патрика Фолкберга – третье за месяц. Какой же он настырный! Хельга и рада бы посмеяться над его упорством и сделать вид, что оно её не будоражит, да вот… Было в нём кое-что, проникавшее в самое сердце Мантисс.
Первое письмо от Фолкберга привело её в замешательство ещё на начальных строчках, ибо человек этот со всей искренностью представлялся руководителем отдела МС-12 в институте имени Гр. Ш-и. Хельга тогда минуту неподвижно пялилась в экран и почти не моргала, обдумывая информацию. Она не следила за новостями и, к собственному стыду, за последние годы растеряла все контакты с тем местом, но почему-то верила: её знакомый и тогдашний руководитель, амбициозный Стив Амберс, доведёт работу отдела до ума и проработает там до старости. И вот выясняется, что его место занял другой человек. Мантисс решила, что это обман и даже позвонила в институт, чтобы убедиться, числится ли среди их сотрудников Патрик Фолкберг. Ответ был положительным. Узнав об этом, Хельга не то чтобы расстроилась, но словила холодок на коже: приход незнакомца на должность означал, что теперь все ниточки, связывавшие её с институтом, порваны.
Ещё больше поражало содержание писем. Фолкберг приглашал Мантисс, уважаемую сотрудницу, проконсультировать его команду. Кратковременный, при этом оплачиваемый визит. Что-то вроде билетика в прошлое с возможностью избежать полного погружения в эту трясину. Хельга подозревала, что Фолкберг при личной встрече предложит ей работу, пускай в электронных сообщениях на это ни намёка, и содрогалась от перспективы угодить в несмешную пародию сцены пятилетней давности. Она ценила свой опыт в институте, полученный, без преувеличений, слезами и кровью, однако работа там – пройдённый этап. Нельзя мечтать о саморазвитии, ступая на истоптанные дорожки. Мантисс всегда держала в уме, что на прежнее место работы путь закрыт. Помышлять о возвращении, даже кратковременном, было… неправильным.
На первое письмо Хельга не ответила. На второе она заставила себя напечатать несколько строчек отказа. И вот пришло третье, подтверждавшее, что слова «нет» Фолкберг не понимает. Почему он продолжает настаивать? Зачем ему нужна консультация бывшей сотрудницы, когда можно нанять множество тренеров-профессионалов?
Третье письмо было другим. Вместо консультации доктор просил оказать ещё более сложную и лучше оплачиваемую услугу, связанную с объектом изучения. Встреча кратковременная, одноразовая. Мантисс напряглась. То ли Фолкберга и впрямь отпугнул её отказ, так что он спешно придумал новое поручение, то ли он с самого начала держал второе предложение про запас. Хельга нажала на «ответить» и осторожно поинтересовалась, что именно от неё требуется в этот краткий визит. Она по-прежнему была настроена негативно, просто в ней взыграло любопытство. Плюс ей казалось, доктор скрывает истинные намерения (или паранойя, связанная с институтом, взыграла с новой силой), и, показав ему свою заинтересованность, Мантисс могла подбить его на откровение. Ещё лучше, конечно же, позвонить Фолкбергу по личному номеру и огорошить внезапными расспросами, но вот незадача: Мантисс порыскала по сайтам и не нашла контактной информации, а в институте ей, скорее всего, его не дадут. Кто она такая, чтобы выпрашивать личные номера тамошних сотрудников?
Отправив письмо, Хельга подумала, что сама попалась на уловку. Фолкберг мог написать про объект изучения исключительно для того, чтобы заинтриговать её и расшатать упрямство. Очевидно, он приплёл МС для более успешных переговоров. Ну и ладно. Мантисс не собиралась возвращаться в институт, какое бы дело доктор ещё ни придумал для неё. И сколько бы денег ни предложил.
Хельга с минуту задумчиво пялилась в экран, пока не осознала, что Фолкберг не ответит ей так скоро. Она заглянула в папку со спамом, прежде чем очистить её. Всегда так делала, пусть и осознавала: ничего стоящего там всё равно не найдётся. Упорные представители какой-то очередной секты «истинно верующих» пытались навязать через заголовок интерес к их письму. Что-то о бессмертии души и перерождении в более совершенном теле в следующей жизни. Мантисс всегда вопрошала, что людей привлекало в реинкарнации. Чисто гипотетически, если бы перерождение существовало в том виде, в каком его зачастую описывают – духовный опыт с запрятанной где-то глубоко в мозгу памятью о прошлых жизнях, – реинкарнация была бы бессмысленна. Главной ложкой дёгтя была, конечно же, стёртая или запечатанная память. Отсутствие осознания полученного опыта превращает каждую новую жизнь в уникальную, и перерождение теряет качественное значение. Если пятьдесят третья жизнь ощущается и проживается так же, как единственная, то какая вообще разница, сколько их было до этого? Это ни на что не влияет, и если Хельге в конце не обещают подарить вселенскую медаль за сотню перерождений, чихала она на такое счастье.
Через пятьдесят минут после отправки сообщения Фолкбергу на электронную почту Мантисс пришло письмо. Да такое, что ей стало совсем уж дурно. Адресант будто нарочно назвался знакомым Хельге именем, чтобы поиздеваться над ней. Она знала, что этот человек не мог написать, ведь он был мёртв. Словно передразнивая её недавние мысли о перерождении, сообщение ей слал призрак. Или, что более вероятно, человек, имевший представление о крайне щепетильных событиях, чтобы одним метко выбранным псевдонимом приковать к своему посланию.
«От кого: Грег Биллс».
Оправившись от потрясения, Хельга неодобрительно хмыкнула. А почему уж тогда не Энди Солерс? Её бы сильнее проняло от этого имени. Встряхнувшись, Мантисс прочитала письмо. «Не нужно на него отвечать» – стояло в самом конце, чтобы больно бить по тянущимся к клавиатуре пальцам. «Ваше действие или бездействие и будет служить ответом».
Хельга долго сидела на месте, покусывая заусенцы. Один ободрала до крови, с запоздалым сожалением проследила за проступающей капелькой и пошла промыть ранку. Мантисс удивлялась своему внешнему спокойствию, хотя её подмывало забегать по комнате и закричать что-нибудь бессмысленное.
Спустя полчаса пришёл ответ от доктора Фолкберга. Теперь продуманный до мелочей отказ Хельги не виделся ей такой уж необходимой мерой. Сообщение от «Грега Биллса» смешало её убеждённость с долей сомнений. В нём было столь много редкостных крупиц информации, о которой могли знать лишь единицы, что причислять адресанта к злому шутнику было бы ошибочным. Он был в курсе деталей, доступных избранным. Но даже не это взбаламутило спокойствие Мантисс. Её восхитило, что письмо пришло именно сегодня, конкретно между её кратким сообщением доктору и его ответом. Тот, кто представился покойным, был либо хакером, либо следил за перепиской одного из участников. А поскольку в ноутбук Хельги физически никто не залезал в эти пятьдесят минут, слежке подвергался, очевидно, электронный ящик Фолкберга.
