– А душа? – не сдавалась Лана. – Тоже это… торсионное поле?

– А тут, милая, сложнее, – поджал губы Айсен. – Мысль человека, как вы поняли, материальна. Это чистой воды волновая структура пси-полей. Но душа, – это, очень грубо говоря, тоже подвижный, работающий постоянно сгусток энергии человека. Но и она, душа, имеет свойство возвращаться в свой родной дом, то есть в труп, ибо связи всегда существуют, что объясняется тоже законами физики. Это привидения на могиле или их явления в доме покойника. Кстати, их можно легко прогнать, включив радиоприёмник или направив на фантом свой электрошокер. Опять же физика, теория полей. Электромагнитных, биологических, торсионных, и т.д., и т.п. Поняли?

– Понятно, – грустно произнесла Лана. – Ты, Айтал, разбиваешь все наши иллюзии, великие тайны жизни, превращаешь поэзию в чистую алгебру, в ряд холодных цифр и формул. Зачем? Загадка, волшебство, романтический полёт в неизвестность – вот что оживляет по-настоящему человека, поднимает вверх на крыльях над серятиной и болотом натурализма и бытовщины. Ты умный дурак, Айтал, холодный, расчётливый, как робот, чувак. Холодильник с магнитофоном! Физя!

Ребята громко рассмеялись, глядя на физика, а он улыбнулся обаятельно, подмигнул им, дескать, где наша не пропадала.

– Но тут… – смущённо произнёс очкарик… – Во… вопрос на засыпку.

– Давай, – кивнул физик. – Люблю, когда засыпают. Покой и тишина.

– О шаманах и экстрасенсах вроде бы так, – посмотрел более смело студент на Айтала. – Но что есть… что есть Бог? По законам физики.

– Бог, – задумался физик. – А ты сам, догор, веришь в Бога?

– Да-а… – смущённо выдавил парень и, задумавшись немного, сказал: – Нам много рассказывал о религии наших предков Николай Климович… Во-от.

– Да, богом якутов – «саха», как они себя называли издревле, был Тангара или Юрюнг Аар Тойон, который сотворил Землю, людей, зверей, леса: всё, всё, всё… – продолжил очкарик: – И Тангара – это видимое небо, звёзды, вселенная… Все вещи – живые и неживые – имеют душу. У китайцев это – «ци», у индусов – «прана», а у нас, саха, это «иччи», о чём все знают… Так.

– И верно, – кивнул Айтал. – Европейцы это называют ещё «эфиром», который, кстати, первоначально был включён Менделеевым в его таблицу, но потом… потом зачеркнул. И зря. Эфир – это основа основ, главное в видимом и невидимом мире. Существует Тонкий Мир, и по определению знаменитого академика Шипова, моего учителя и кумира, определены и существуют по его гениальной теории уровни физического вакуума, первичных торсионных полей и уровень Абсолютного Ничто, самый стабильный и устойчивый. Это есть Верховные силы, порождающие планы вакуума. А точнее, это – Сверхразум, способный из ничего, из вакуума создавать идеи, по которым пси-поля создают реальные явления и вещи.

– Непонятно как-то, – призналась Лана. – Из ничего нельзя создавать что-то сущее… Как это?

– Короче, Бога нет, а есть Матрица Вселенной, по которой, как в компьютере, работают программы, реализующиеся в жизни.

– Сложновато, – тихо произнёс очкарик.

– Объясню, – согласился физик. – Например, в нашей жизни происходят вещи и явления, которые никак не укладываются по логике вещей: сколько ни планируй, бейся, крутись – всё «пшик», бесполезно.

– Например, – насторожилась Лана. – Что это?

– Бытовые не возьму, их много. Берём из истории. Были, например, известные полководцы, такие как Суворов или Наполеон, которые побеждали в бою противников, превосходящих по количеству солдат в несколько раз и вооружённых лучше и качественно. А Чингисхан с кучкой диких монголов победил, поставил на колени китайцев, превосходящих его людей по количеству в несколько сотен раз. Перед ним не устояло ни одно государство в Евразии.

– Давай поближе, – сказала Лана. – Попроще что-нибудь.

– Хорошо. Возьмём судьбу миллионера, друга большевиков и Горького – Савву Морозова, который любил жизнь и хотел для людей справедливой и лучшей доли. Он был богат, что хотел, то и получал, уважали в России его. Однако, вопреки всем стараниям и возможностям, жизнь этого замечательного человека не сложилась. Всё кончилось внезапно и трагически. Внезапно. По Матрице свыше, по программе. Или возьмём судьбу самого прекрасного и гениального поэта России – Александра Блока. Отчего он умер неожиданно, скажите?

– Застрелился, – ответил очкарик.

– Нет, его, кажется, убили, – объяснил второй.

– Нет, друзья, – налил Айтал в свой фужер водки и сказал: – Умер от хандры и печали. Лежал – и скончался. Не от пули и не от болезни. А мог, имел возможность уехать за границу. Ан нет. Не вышло ничего. Опять же по Матрице. Программа. И никому в мире от него не уйти, не скрыться.

– И что ты, Айтал, этим хотел нам сказать? – повернулась к нему Лана, захлопала длинными ресницами.

– Я хочу сказать, что нет в жизни логики, точных объяснений: почему да как это получилось вопреки всему нормальному течению вещей. Как ни старайся человек, как ни крутись, ни лезь из кожи, – всё обернётся по-другому сценарию и линии. Это и есть Матрица, когда идёт по воле Абсолютного Ничего, энергии космоса.

– А вот в тенгрианстве Бог, Природа и Космос – единое, неразделимое понятие, и человек как бы малая, ма-а-аленькая частичка всего этого, – попытался вставить нечто разумное очкарик. – Я – часть этих великих понятий… Человек.

– Ну, это ближе к законам физики, науки вообще, даже химии, ибо в космосе существуют и «работают» те же атомы, что в таблице Менделеева, и тот же, кстати, эфир, от которого он, к сожалению, отказался. И тенгрианство, пожалуй, правдивее и более «научнее» что ли, всех существующих религий в мире, которые возвели обычного человека до Бога, Всевышнего. Религия, к сожалению, все заземляет, является плодом фантазий фанатиков, результатом образов и мифов древних времён. А надо знать…

– Законы физики, – докончила Лана, махнув досадливо рукой. – Холодильник ты! Я не согласна, хоть говорил так убедительно и длинно. Нет, всё равно людям, закрыв глаза на всё, надо просто верить. Вера, Бог христианский, Тангара якутов-саха, Аллах и Будда пусть живут и радуются с нами, светлые и явные как мы с вами, люди, двуногие… И ты, Айтал, не подсовывай нам свои эти «псы-поля» и «торчёные» штучки, не засоряй нам мозги, не превращай цветочек нежный или прекрасных белых птиц в результаты, в продукцию твоих физико-химических процессов и реакций. Не надо! – громко и пафосно выпалила Айталу-Физе журналистка. Верь в Бога – простого, с бьющимся в груди жарким сердцем. Понимаешь? Понимаешь?!

– Понимаю, – кивнул Айтал и выпил свой фужер с водкой до конца, закусил селёдкой, которая ему, похоже, очень понравилась. – It’s badly, mam.

Парни, выслушав данную тираду журналистки, как-то облегчённо вздохнули. Очкарик сказал:

– Спасибо за всё… за беседу такую… Нам пора. До свидания.

Они, откланявшись, пошли к раздевалке.

Закончив пиршество, поглотив всю еду и выпив всю жидкость на столах, люди стали расходиться. Пьяных и скандальных на этот раз в Галерее ЯГУ не было, и потому виновник торжества Михаил Сатыров был доволен. Он, увидев друзей, медленно подошёл к ним, сказал:

– Ну как, мои дорогие, вернисаж? Довольны?

– Прекрасно, Миша, всё чудесно… И самое лучшее из живых предметов, тут говорю как физик, – это Лана. Лана Васильева – умнейшая и добрейшая, как я понял к концу вернисажа. Какие слова, какое лицо, какая форма, какое редкое соединение молекул, позитронов и кварков в ней, единственной и прекрасной на этом вечере. Виват!

– О, изречение, достойное принца! – засмеялся Миша. – Значит, моя соседка тебе дюже понравилась? Так?

– «Понравилась» – это не то слово, – ответил, улыбаясь, Айтал. – Впечатлила до мозга костей, до кончиков волос. И это правда, без всякой физики.

– Спасибо за комплимент, – засмеялась девушка. – Слов таких мне давно не говорили. Надеюсь, мы ещё увидимся с тобой, Айтал?

– О да! Конечно! – воскликнул парень. – Хоть завтра, хоть сегодня… ночью! В ресторане, конечно.