Видимо, потому я хочу жить.

И не просто жить, а на свободе.

Непонятно как, непонятно где, непонятно с кем, но — я отчаянно не хочу умирать, быть рабом, быть зависимым. Последние четыре года сумели мне показать, до какой степени я на самом деле этого не хочу. Пока мы бегали в полях, сохранялась хоть какая-то иллюзия свободы, даже при той сверхнагрузке, которую мы тянули, а вот когда нас взяли из полей, и посадили к себе под теплую задницу, да еще и регламентировали каждый шаг, вот тогда-то я и понял то, что Ит понял уже многие годы назад.

Они нас все-таки победили.

А чадолюбивые мы еще и поспособствовали этой победе.

Ит ведь тогда пошел на это для того, чтобы Берта была счастлива. Чтобы я, идиот, был счастлив. Чтобы какое-то время мы всей компанией торчали посредине мышиной лабораторной клетки, на предметном стекле микроскопа, как отрубленная голова на заборе, как ворона на голом зимнем дереве, как таракан в раковине. И мы торчали! Мы двадцать гребаных лет торчали там, где нам позволили, мы растили детей и зализывали раны… под неусыпным надзором тех, кто эти раны нам нанес.

Да, кое-что мы поняли. Кое-чему научились. Кое-что спрятали, как спрятал Ит свою способность управлять Террой-ноль, как спрятала Берта «теорию двенадцати», которую сначала подкинул всё тот же Ит, а она подхватила и доработала. Это были крупицы, крохи — то, что сумел спрятать в кулачке ребенок от строгой матери, то, что прижала лапкой к суку ворона на дереве. Даже проект «Зеркало» — это ничтожно мало, и это вовсе не то, что мы бы на самом деле хотели делать.

Например, искать.

Искать — под их надзором? Нет уж, увольте. Ни за что на свете. Официальная и так за последние полсотни лет настолько искалечила Контроль, что искать что бы то ни было, относящееся к Контролю, мы не будем.

Пока на нас смотрит тот, кто посадил нас в мышиную клетку.

Только вот девочки… впрочем, девочек они не тронут — об этом все вместе позаботились. Девочки — гражданки Санкт-Рены, от нас они уже независимы, а еще через пару лет… не надо про это. Я не хочу про это даже думать. Ит, видимо, тоже — недаром он пишет эту свою повесть, которая из веселой превращается в циничную и довольно грустную.

Ему грустно.

Мне тоже.

Квартирные приключения двигались к своему логическому завершению, и сегодня предстояла предпоследняя и очень ответственная операция, а именно — завоз в обе квартиры мебели. Вообще, эта заваруха с квартирами, да еще и в обстановке строжайшей секретности, вымотала так, что даже подготовка к предстоящей экспедиции в Сибирь на ее фоне выглядела невинным отдыхом. Попробуй, утаи что-то в ставшей уже тесной для семерых четырехкомнатной квартире от двух пронырливых девиц, ко всему прочему еще и обладающих отменным слухом и прекрасной интуицией.

Конечно, Даша и Вера что-то подозревали. Но тайну все-таки удалось сохранить. Впрочем, через неделю, а то и меньше, тайна перестанет быть тайной.

…Сначала потащились на склад, забирать оба гарнитура. Гарнитуры раздобыл Фэб, через одного партийного бонзу, коему бонзе сделал отличную операцию, не взяв никакой мзды, да еще заодно пролечив втихую постыдную венеру, которой бонза обзавелся на отдыхе. Бонзина благодарность выразилась в том, что он выдал Фэбу два талона на «мебеля», да еще и добавил сверху пятьсот рублей, которые, конечно, оказались совсем не лишними. Вчера Фэб уже съездил, посмотрел — отличная мебель, польская, ореховая, отменно сделана, и, что очень приятно, без излишеств. В каждый гарнитур входило следующее: шкаф, широкая двуспальная кровать, две прикроватных тумбочки, сервантик, круглый стол, и шесть стульев. Проще говоря, какая-никакая обстановка для спальни и гостиной. С кухнями придется решать потом, кухни они добыть не успели, ну да ничего. Всё равно первые полгода девчонки подолгу тут жить не будут. Так что обойдутся на первое время плитами, простенькими кухонными столами, да табуретками.

— Еще бы стенки достать, — сокрушался Скрипач. — Но хрен там мы сейчас разживемся стенками. Ладно, пока так.

Выехали рано, в пять утра, сонным девчонкам наврали с три короба про местный выезд с институтом, впрочем, девчонки на объяснениях особенно и не настаивали. Было бы смешно на чем-то настаивать в такую рань. К половине седьмого были уже на складе, расположенном за городом, и ждали грузовой катер, который должен был подойти к семи. В семь, однако, катер не пришел, а пришел он только в восемь: по словам отчаянно зевающего частника, которому катер принадлежал, что-то там не заладилось с движком.

Два с лишним часа грузили мебель, потом еще час искали по всему складу чехлы, которые, оказывается, должны были прилагаться к этой мебели, но кто-то решил, видимо, что «богатенькие» обойдутся и так. Ит со Скрипачом рыскали по складу и окрестностям больше часа, проклиная всё и вся, и, о чудо, наконец-то обнаружили чехлы, которые местная кладовщица, весьма ушлая баба, собиралась упереть к себе домой.

— Было бы у меня побольше времени, ты бы у меня эти чехлы сожрала, причем без масла, скотина ты этакая, — злился Скрипач. — И не надо такие глаза делать, вон, бирки даже пришиты: «гарнитур мебельный, артикул 1176, Верба». Развелось ворья, сил нет никаких!

— Да чего вам эти тряпки!..

— Надо нам эти тряпки!!!

— Прям нельзя простыней накрыть… запылится твоя мебель…

— Я тебя сейчас простыней накрою! — рявкнул Скрипач. — Причем с головой! И бирка на ноге! Её за руку поймали, ворюгу, а она еще и припирается! Совсем того?

— А чего я того? Я б перешила, и занавески бы сделала, всё больше пользы.

— Вот будет у тебя своё что-то, с этим и решай, что на пользу, а что нет, — заключил Скрипач, подхватывая половину груды чехлов. — Ит, пошли отсюда, пока мне крышу не сорвало окончательно.

…Сначала отвезли часть мебели в ту квартиру, что на Пресне, но тут получилась неувязка. Отвезти-то отвезли, но грузовой лифт сломался — его обещали сделать «часика через три». Время поджимало, катер ждал.

— Давайте мы с Итом останемся сторожить, а вы отвезете остальное? — предложила Берта.

— И нам втроем таскать? — прищурился в ответ Кир. — А этот, значит, филонить тут будет?

— Если тебя так раздражает, что я собираюсь филонить, то после той квартиры на эту можешь не ехать, — рассердился Ит. — Фэб с рыжим вдвоем подъедут, и мы всё погрузим.

— Псих, ты совсем шуток не понимаешь? — вкрадчиво поинтересовался Кир.

— Сейчас не понимаю, — сказал Ит твердо. — Идите скорее, время.

— Раскомандовался, — покачал головой Кир. — Ладно, ребят, пошли. Ну его к лешему, психа. Не выспался, видать.

Когда они ушли, Берта взяла один из стульев, отставила чуть в сторону, и села. Ит последовал ее примеру, подумав, что, наверное, это очень комично выглядит — пустая, по дневному времени, площадка перед главным входом в дом, наспех составленная мебель, и двое, сидящих на новеньких ореховых стульях, на улице…

— Тут и останемся жить, — констатировала Берта. — С видом на зоопарк.

До зоопарка и впрямь было близко, через дорогу.

Ит усмехнулся.

— Можем полежать, — предложил он. — Если желаешь.

— Кровать испачкаем, а она новая, — возразила Берта.

— У нас есть чехлы, — напомнил Ит.

— По-моему, это перебор, — засмеялась Берта. — Как думаешь, девчонкам понравится?

— Думаю, да. Маленькая, вот если бы тебе в их возрасте кто-нибудь подарил квартиру с полной обстановкой, ты бы обрадовалась? — спросил Ит.

— Я — да, — пожала плечами Берта. — Точнее, я бы от радости умерла на месте, наверное. Но они — не я, Ит. И ты — не они. Мы судим по себе, и совсем не факт, что судим правильно.