Алина попыталась отодвинуться, но поняла, что не может двигаться, пока Он творил с ней нечто невообразимое…
— Oh mon Dieu… George!
— Vous Йtes bien, mon amour? [7]
Хорошо ли ей? Каждое движение приближало ее к невероятному блаженству. Она чувствовала, что внутреннее сопротивление тела пропало, и ей уже не хотелось, чтобы он прекращал свои ласки.
— Нет, — прошептала Алина, — Не останавливайтесь.
— Не буду, — ответил Георгий и провел пальцами по ее животу.
— Не останавливайтесь! — повторила Алина, но он не послушался.
Его рука скользнула еще выше и обхватила грудь. Георгий стал целовать ее шею, спускаясь к плечу, прикусил кожу, большим пальцем лаская сосок.
Алина вскрикнула, прижимаясь к нему спиной.
Она выгнула спину, чтобы быть к нему ближе, и раздвинула ноги. Ей было невероятно хорошо. Его напряженное тело, прижатое к ее спине, только усиливало восхитительные ощущения. Алина выдохнула его имя и откинула голову назад.
Он легко покусывал ее шею, заставляя издавать блаженные стоны. Ласки вдруг прекратились, что вызвало недовольный вздох с ее стороны. — Оххх, — прошептал он, вновь проникая в ее тело… — Моя! — страстный шепот словно обжег ее, одновременно возвратив из мира грез в реальность. — Ваша! — тихо откликнулась фрейлина…
«…Распахнулась дверь и в будуар вошел Его Величество. Боже мой, как затрепетало у меня сердце! Я чувствовала, что ноги подкашиваются, опустив глаза и наклонив голову, минуты две успокаивала сердце. Подняв глаза, я увидела, что Государь снимает свой показавшийся мне таким изящным фрак и направляется прямо ко мне.
Я была так поражена этим, что не могла ответить ни слова, покраснела и не могла сообразить, приснилось ли мне это, или действительно ли это наяву… Я лепетала какие то глупости: каких сама не упомню — и готова была умереть в тот же момент от страха — не страха предстоящего соединения с Ним — но страха что-то сделать не так… Я выросла с чувством не только любви, но и благоговения к Августейшей Семье… на Царя смотрела, почти как на живого бога. Могла ли я допустить когда либо прежде саму возможность, что Он обратится к восемнадцатилетней девчонке с ласковыми словами?.. Что я буду Ему нужна?
И это была вовсе не «прихоть господина для холопки», как написала эта безумная суфражистка Инесса Арманд в предисловии к французскому изданию моего скромного труда — но схождение божества к верующей…».
Алина Николаевна, княгиня Орбели (урожденная Ранина), обер-гофмейстерина и кавалерственная дама. «Записки старой фрейлины» Издание пятое, дополненное. Константинополь 1956 год
Все хорошее когда-нибудь кончается. Кончился и его царский отдых. Кроме того следовало соблюдать правила приличия. Он поцеловал фрейлину в нос и с неохотой сказал: — Собирайтесь мадам. Алина надела панталоны. Георгий помог ей застегнуть платье и блузку. Нижнюю юбку, корсет и лиф решили не надевать. И без того достаточно респектабельно, чтобы тихонько пробежать по саду до кареты. Он долго смотрел на нее, словно пытался навсегда запомнить эту картину. — Ты выглядишь очень довольной. Наконец вынес он решение. Та в ответ скромно сделала книксен. По той самой потайной лестнице они спустились на первый этаж, где их уже ожидали Лакей с вензелями Марии Федоровны, одетый в парчовую ливрею с золочеными пуговицами встретил их переминаясь с ноги на ногу. Молча и ничем не выдав своих мыслей он проводил фрейлину к карете, что осталась за Почетными воротами, на козлах которой восседал кучер, ожидая команды тронуться в путь.
Напоследок она вдруг подбежала к нему и тихо спросила:
— Я еще увижу вас?
— Всё может быть…
Вскоре карета с прелестной m-l Aline уже въезжала на песчаную дорожку, что вела в сторону Петергофа…
* * *
По дороге в Гатчину он дремал — вспоминая девушку и ее предшественниц…
Смотрел он на это философски — известно всякому что в состоятельных семьях когда сын достигает определенного возраста разумная мать подбирает хорошенькую, чистую и понимающую что к чему горничную… А что — французский или английским манир когда папаша сам ведет подросшего сына в бордель — лучше? (Обыкновение, все больше перенимаемое нашими разночинцами).
Но эта Алина все же хороша! Сочетание робости и огня восхитительно! Не девица — так среди этих фрейлин и нет девиц… А в прошлый раз была Ольга. Оля фон Мес — баронесса фон Мес — чей муж наделал долгов да и сбежал… Очаровательная золотоволосая остзейская немка в стиле вагнеровской Брунгильды. А до нее Мария Валецкая — дочь польского графа и французской танцовщицы — лицо ее, с розовыми губами, прелестно-невинно очерченными, и темно-золотыми глазами так многозначительно смотрящими из-под длинных опущенных ресниц…
И лишь войдя в свои гатчинские покои и приготовившись лечь на кушетку подремать — вдруг замер как громом пораженный.
…Когда не так давно в Петербурге торжественно открывали памятник принцу Ольденбургу — перед главным фасадом Мариинской больницы — он посетив данное торжество даже произнес краткую речь о пользе медицины и заботе о народном здравии.
И пока он скучал глядя на то как управляющий Собственной Его Императорского Величества (то есть его) канцелярией по учреждениям императрицы Марии — он же товарищ министра внутренних дел Дурново- снимает покрывало неподалеку от него какой то маститый доктор с раздвоенной бородой и в золотом пенсне (из тех что берут за визит не менее двухсот рублей) беседовал с коллегой на профессиональные темы. И речь шла ни о чем ином как о венерических болезнях. С присущим людям сей профессии цинизмом (а как иначе — люди со смертью дело имеют — а данная особа поважнее любого царя будет) он излагал подробности процесса.
До слуха государя долетало «Спинная сухотка», «менингит» «гидроцефалия» «атрофия» «прогрессивный паралич»…
— Заболевание сифилисом означает, что человек начинает ускоренно превращаться в трупа! — изрек почтенный медикус напоследок.
Дрему и благодушие как рукой сняло… Черт — а ведь и в самом деле! Девиц то наверняка не проверяют! Известное дело Евины дочери род лукавый… Достаточно одной из этих милых и легкомысленных созданий пообщаться с кем на стороне — и нате вам — будет у России царь-сифилитик! То-то он будет хорош на троне с провалившимся носом!
А еще припомнился примерно годичной давности разговор кавалерийского генерала из департамента учебных заведений военного министерства — тот сдерживая жеребячий гогот цитировал в кругу посетителей светского раута приказ по одному из училищ — касающийся посещения юнкерами борделей…
«Врач Училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать: а) чтобы после осмотра врача до 7 час. вечера никто посторонний не употреблял этих женщин; б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин… считая на каждую допущенную врачом для совокупления женщину по три юнкера… Также юнкера во всё время совокупления обязаны соблюдать порядок и тишину.
Генералу было смешно… И его собеседники — такие же важные господа тоже смеялись…
(Хотя чему бы смеяться? Не редкость были полки где каждый год кто-то из офицеров стрелялся из за постыдной болезни).
Вспоминалось Георгию и слышанное то про одну придворную даму то про другую что де муж застал свою благоверную о с цирковым атлетом, то с негром из того же цирка, то со знаменитым актером или с юнкером — а то и с конюхом или смазливым приказчиком…
Про то что иные переодеваются в простолюдинок и ищут приключений на сомнительных улицах… Разговоры между своими — что знатная дама позволит любовнику то от чего иная проститутка откажется — если при этом будут соблюдены внешние приличия…
Шуточки про «французский насморк» и постаревший на лет на тридцать в одну ночь церемониймейстер Васильев — его сын узнав что заразился люэсом выпил сразу пригоршню опийных пилюль… Мерзкое ощущение страха сосущее под ложечкой не отпускало…
