Это был Осия, — да это он!

Но его проводник — она тотчас узнала его и содрогнулась — это был Гур, несколько часов тому назад просивший ее руки.

И вот они стояли оба как раз в светлой полосе мерцающих звезд и огней смоляных светильников, горевших подле телег и домашней утвари, приготовленных к предстоящему путешествию.

Старый Гур был выше Осии на целую голову, и владелец стад держался так же прямо, как и египетский воин. Голоса обоих были звучны и приятны, но Мирьям более нравился голос ее возлюбленного. Но вот оба подошли уже так близко, что она могла слышать их разговор.

Гур сообщал новоприбывшему, что Моисей отправился на разведку, и Осия высказал по этому поводу большое сожаление, так как ему нужно было переговорить с вождем народа об очень важном предмете.

Тогда Гур сказал Осии, что ему следует выступить вместе с народом, так как Моисей присоединится к своим на пути; затем он указал новоприбывшему на дом Амминадава, где не было уже видно света, и Гур предложил всаднику провести остаток ночи под его кровлей, так как, вероятно, Осия не захочет беспокоить своего отца в такое позднее время.

Мирьям заметила, что ее друг медлил с ответом и все посматривал на окна женского помещения в доме Амминадава; она хорошо знала, кого он там искал и, не имея сил скрываться долее, она вышла из-под тени сикоморы и горячо приветствовала Осию.

Он также не мог скрыть радости, наполнившей его сердце при виде Мирьям. Гур видел, как они сначала молча подали друг другу руки и затем пророчица заговорила первая:

— Я знала, что ты приедешь! — воскликнула она.

Осия отвечал ей:

— Ты могла это легко предвидеть, как пророчица, тем более, что между голосами, призывавшими меня сюда, раздавался и твой.

Затем, помолчав немного, он продолжал:

— Я думал, что, кроме тебя, застану здесь и твоего брата, так как должен передать ему одно очень важное поручение, касающееся его и нашего народа. Я вижу, что вы все приготовились к выступлению, и мне очень жаль, но придется побеспокоить твоих старых друзей, чтобы предотвратить опасность, пока еще есть время.

— Что ты говоришь? — воскликнул Гур.

— Если Моисей настаивает на том, чтобы вести народ на Восток, то завтра прольется много бесполезной крови: я узнал в Танисе, что этамский отряд получил приказание не пропускать ни одного человека, а тем более такую бесчисленную массу, как наш народ. Я знаю заведывающего укреплениями и предводительствующего тамошними войсками: будет крайне неблагоразумно наткнуться на такого человека… Впрочем, мне надо поговорить с Моисеем, чтобы отвратить ужасное бедствие, пока еще не поздно.

— Мы вовсе не упустили этого из виду, — возразил Гур, — и вот, во избежание опасности, Моисей и предпринял сегодняшнюю разведку.

— Куда? — спросил Осия.

— О, это тайна вождей народа.

— К которым принадлежит мой отец.

— Конечно, я уже предлагал свести тебя к нему. Если он возьмет на себя посвятить тебя…

— Если же он не сможет этого исполнить, то будет молчать. Кто будет начальствовать завтра над народом?

— Я.

— Ты? — с удивлением спросил Осия.

— Ты удивляешься, — отвечал Гур, — смелости пастуха вести стадо, но Господь всех царствующих, на Которого мы уповаем, будет нашим вождем, а я только буду подчиняться ему.

— Я также уповаю на Бога, — сказал Осия, — и он, через Мирьям, призвал меня сюда. Теперь же мне дано важное поручение. Могу я видеть Моисея, пока еще не поздно?

— Ты слышал уже, что его нельзя видеть никому, даже и мне, до завтра, а может быть и до послезавтра. Не желаешь ли ты поговорить с Аароном?

— Он в стане?

— Нет, но мы ожидаем его возвращения до выступления народа, следовательно, через несколько часов.

— Имеет ли он власть в отсутствии Моисея решать важнейшие дела?

— Нет, он только говорит народу о том, что прикажет ему брат.

Тут воин, разочарованный, опустил глаза вниз и после короткого размышления обратился к Мирьям:

— Моисею Господь Бог Наш изъявляет свою волю, а тебе, девственной сестре великого вождя народа, Всевышний также ниспосылает…

— О, Осия! — воскликнула пророчица и, как бы умоляя его, протянула ему руки; но военачальник продолжал:

— Через тебя повелел Господь Бог мне явиться народу; через тебя повелел Он мне принять другое имя вместо данного отцом и матерью, которое я с честью носил тридцать лет. Покорный твоей воле, я оставил все, что возвышало меня среди людей, в Египте, в то время как я, призывая Имя Божие, шел почти на верную смерть, мне дали поручение, которое мне нужно здесь исполнить, и я думаю, что все это случилось по воле Самого Бога. Я должен передать это народным вождям; но если я не найду Моисея, то я никому иному не могу сообщить, как только тебе, хотя ты и женщина; но ты, после своего брата, стоишь ближе всех к Богу, и потому прошу тебя выслушать меня; другим нельзя пока знать, о чем я буду говорить.

Гур поднялся с своего места и спросил Мирьям, желает ли она выслушать сына Нуна без свидетелей?

Она ответила утвердительно.

Тогда Гур, гордый и спокойный, обратился к воину:

— Я полагаю, что Мирьям известна воля Божия и желания ее брата; она вполне сознает, как должны держать себя израильские жены. Если я не ошибаюсь, то под этим самым деревом твой отец, почтенный Нун, дал моему сыну ответ, который обязан дать Моисей каждому вестнику, пришедшему с поручением, подобным твоему.

— Разве оно тебе известно? — спросил Осия.

— Нет, — возразил тот, — но я предчувствую, в чем оно заключается; посмотри-ка сюда.

Затем он нагнулся с юношескою гибкостью и поднял сильными руками два больших камня, прислонил их один к другому, затем подкатил к ним несколько более мелких и, сложив все в кучу, воскликнул:

— На этот раз пусть будет свидетель между нами, как это некогда устроил Мицпа Иакову и Лавану[8]. И как тот наречен Господом, что он будет стражем между тем и другим, то же самое сделаю и я. Тебе же советую не забывать об этом, когда мы будем отделены друг от друга. Я кладу руку на камень и свидетельствую, что я, Гур, сын Халева и Эфраты, не надеюсь ни на кого, кроме Бога, вызвавшего нас из царства фараона, для переселения в землю обетованную. Тебя же, Осия, сына Нуна, спрашиваю я, — и Бог слышит нас: ожидаешь ли ты откуда помощи, кроме как от Бога Авраама, сделавшего нас Своим народом? И далее, ты должен засвидетельствовать, считаешь ли ты врагами Бога и нашего народа притеснявших нас египтян, от рабства которых нас избавил Бог?

Воин хотел было резко ответить на эти вопросы, но Мирьям положила левую руку на края камней, а правою взяла руку Осии и воскликнула:

— Он спрашивает тебя перед лицом Самого Бога?

Осии удалось превозмочь свой гнев, и, крепко пожав руку девушки, он возразил:

— Гур спрашивает, а я повременю с ответом, так как в данном случае нельзя ограничиться одними «да» или «нет». Теперь я также призываю Бога в свидетели, и в этот раз ты одна, Мирьям, узнаешь, с какою целью я приехал. А ты, Гур, смотри сюда! Как ты, также и я кладу руку на камень и клянусь, что всю свою надежду возлагаю на Бога. Он будет свидетелем между мною и тобою и пусть решит: иду ли я по правому пути или заблуждаюсь. Я буду следовать Его воле, которую Он возвестил мне через Моисея или через Мирьям. Все это я подтверждаю клятвой Богу.

Гур внимательно слушал его и был тронут до глубины души серьезностью его речи.

— Господь Бог принял твою клятву, и к ней я присоединяю еще и другую. Наступит час, когда ты, в воспоминание об этом памятнике из камней, засвидетельствуешь о том, в чем ты мне теперь отказываешь; между нами не должно быть никакой вражды. Если же Всевышнему угодно будет сделать тебя предводителем народа, то я охотно передам тебе это звание, так как ты участвовал в нескольких войнах и более искусен в военном деле чем я. А тебе, Мирьям, я напоминаю, что эти камни будут свидетелями твоего разговора с Осиею. Напоминаю также тебе и о словах, сказанных отцом Осии под этим самым деревом, и я призываю Бога в свидетели, что если бы Ури, мой сын, мое утешение, пошел бы в народ говорить о предложении фараона, то заслужил бы мое проклятие, которое отравило бы ему всю жизнь; между нашим народом найдется много легковерных, которых не трудно отвратить от почитания истинного Бога. Еще напомню тебе, Мирьям: если ты будешь искать меня, то всегда найдешь готовым помочь тебе, а дверь, которую я открыл тебе, никогда не закроется, чтобы ни случилось!