Тонгор остановился, посчитав бесчестным по-настоящему защищаться от столь ничтожных врагов. Тех осталось всего двое. Эти лесные обитатели, как ему пояснил Зилак, были последними представителями Атрибов, древних врагов народа Бабдалорны. Большинство их погибло при нападении зареммцев на город, что впервые заставило лесовиков действовать сообща с городскими жителями. Тонгор оценил их на ступень или две повыше Лемурийских Зверолюдей, с которыми несколько раз сталкивался. Зилак отчасти понимал их примитивный язык (видимо, повстречав их в предыдущих путешествиях через Портал). Когда Атрибы уяснили, что больше им ничто не угрожает и узнали о цели Тонгора, они восторженно попросили разрешить им присоединиться. Когда Зилак перевёл их слова Тонгору, тот просто пожал плечами. — Отчего бы и нет?

Лес давно подточил некогда крепкие стены Бабдалорны. Деревья, а теперь их останки, так же густо заполоняли пределы стен, как и вне их. Сухие древесные ветки и пепел сплошь покрывали землю под ногами. Не было никакой возможности двигаться бесшумно. Зилак уверенно повёл их к городскому чертогу с древним оружием. Почти неповреждённая, над окружающими грудами каменных блоков высилась каменная цитадель, уцелевшая до сих пор, хотя не осталось никого, чтобы её посещать — доныне. Четверо пришельцев ощутили, что поёживаются, сравнивая свой рост с высотой стен внутри и впечатляющими размерами оставшихся экспонатов. Многое было разграблено, но одно оставалось в удивительной безопасности. Некие чары защищали его, возможно, кроющиеся в стеклянном колпаке, где покоились реликвии и добыча героев истории и сказаний. Четвёрка в безмолвном трепете застыла перед священной историей, где теперь уже им предстояло занять место.

Наконец Зилак указал на это особенное оружие и прошептал: — Это — великий меч Зингазар. Его носили величайшие воины: юный Анарбион поднимал его против Атрибов-захватчиков. Ионакс Храбрый изничтожал им налётчиков с холмов. В руках Диомарданона он утолял свою жажду крови. Затем он перешёл к Бельзимеру Смелому. И к Конари Отважному. Теперь он твой. — С этими словами Зилак разбил стекло, заставив троих прочих вздрогнуть. Он вручил древний меч своему спутнику-королю.

Тонгор ничего не сказал, лишь осторожно поднял огромный клинок, восхищаясь его блистающей протяжённостью и бритвенно-острой кромкой, которая почти прорезала окружающий воздух, будто молния. Прочная рукоять, обтянутая высохшей, просолённой от пота кожей, казалось, почти сама по себе укрепляла поднявшую меч руку. В навершии был вставлен изумруд, сперва тусклый, будто слепой глаз, но затем оживившийся от пульсирующего сознания. Даже Саркозан не шёл с ним ни в какое сравнение. Валькар взвесил оба меча в руках, Саркозан в левой, Зингазар в правой. Он ощутил протекающий между ними ток таинственной силы. Он даже почувствовал гипнотическое послание покрытого рунами клинка.

После нескольких минут молчания Тонгор повернулся к Зилаку и спросил: — Как же пала Бабдалорна, если она обладала таким оружием?

— Не нашлось человека, чтобы его поднять. В период упадка города ни один человек не смог расслышать призывающий глас Зингазара. Человек владеет мечом. Меч владеет человеком. И ты — этот человек.

Тонгор обдумал это. Внезапно он понял, что Зилак был всего лишь рупором для Шадразура, Симранского Бога Войны. И был им всё время. Он припомнил, как божество сказало, что Боги могут проявлять свою волю лишь через смертных посредников. И он лишь уверился в своей правоте, когда, через несколько минут, увидел своего летающего ящера, приземлившегося снаружи. Он знал, что ни он, ни Зилак не проводили его через Портал. Но Кто-то это сделал.

Зилак без промедления оседлал крылатого зверя, пока два Атриба смотрели на это с неприкрытым ужасом. Это мог быть страх перед чудовищем или же перспектива полёта высоко над их древесными прибежищами. Тонгор усмехнулся. Он жестом поманил к себе Зилака, уже привязавшегося к сбруе летающего ящера. Зилак спрыгнул на землю и последовал за Тонгором, который велел двоим лесовикам тоже идти вместе с ними.

Лишь несколько минут потребовалось, чтобы отыскать королевский дворец, ныне опустевший. Пробравшись через выпавшие каменные блоки и прочие обломки, маленькая компания добралась до тронного зала, где в прежние дни короли Бабдалорны выслушивали дела и вершили правосудие. Тонгор взглянул на Атрибов, затем тронул за волосатую грязную руку того, который был повыше, кивнув ему и указав на свободный трон.

— Мне говорили, что многие века ваш народ тщился войти в город и захватить его в своё владение. Вас останавливал Зингазар. Но теперь Зингазар исполнит вашу судьбу.

Бедняга корчился и ёрзал на троне, не уверенный, что же Тонгор имел в виду, особенно, когда пришелец-валькар вытащил рунный меч. Но это обезьянье поведение завершилось, когда Тонгор коснулся плоской стороной клинка макушки Атриба и обоих его плеч.

— Узри: Я, Сарк Запада, произвожу тебя в короли Бабдалорны! — И, обернувшись к другому изумлённому лесовику, он добавил: — А ты, молодец, станешь его визирем!

Когда два Атриба начали приплясывать и расхаживать с важным видом, как дети, восторгаясь своим новым, хотя и пустым, титулам, Тонгор преувеличенно поклонился им, махнув рукой удивлённому Зилаку, чтобы тот тоже это повторил.

Городская стена Заремма появилась в пределах видимости с вышины, пока два наездника крепко цеплялись за сбрую парящих ящеров. Тонгор и его змеиный спутник насторожились, различив, что вдоль парапетов тянется цепочка неподвижных часовых. Когда они подлетели ближе, стало ясно, что неподвижные фигуры были не вооружёнными воинами, но просто старцами, бездеятельно наблюдающими за равниной внизу. Естественно, если наездники заметили их, то часовые на стене тоже увидали пришельцев и должны были в то же мгновение поднять тревогу. Но пока что никто из них не шевельнулся. Лишь их пурпурные мантии, разукрашенные серебряным шитьём, образующим зодиакальные символы, развевались на ветру. Приблизившись ещё, Тонгор заметил, сквозь хлещущие пряди своей распущенной чёрной гривы, что тощие и белобородые часовые оказались всего лишь одетыми трупами, привязанными к своим местам верёвками. Их одеяния показывали, что когда-то это были волшебники. Отчего-то Тонгор заподозрил, что их тела должны были сохранить достаточно колдовских энергий, чтобы послужить оборонительным рубежом.

Но на деле они не стали препятствием, когда их накрыла широкая тень птерозавра. Тонгор увидел, что оказался достаточно близко, чтобы дотянуться до них Саркозаном и срубить одну из мумифицированных голов. Крови не было, лишь клуб пыли. Летающий ящер пролетел дальше. Не встретив сопротивления, Тонгор и его спутник приземлились за стеной и соскочили со своих крылатых скакунов, настороженно ожидая хоть какую-нибудь стражу. Полная тишина заставила Тонгора представить, что город задержал дыхание в ожидании — но чего?

Добравшись до дворца, они вошли внутрь и услышали звук отдающегося эхом ломкого смеха. Оживившись от ужасного звука, компаньоны осторожно двинулись к источнику этого кудахтанья. Внезапно Тонгор ощутил слабую перемену в струях воздуха вокруг и, обернувшись, обнаружил, что остался один! Неужели Зилак бросил его? Или ещё хуже, всё это целиком была ловушкой, со змеечеловеком в роли козла-вожака?

Тонгор свернул за угол и увидел перед собой огромную палату, завешанную гобеленами из необъятных сетей паутины, которая, наверное, накапливалась десятилетиями. Это место было заброшено. Статуи, выстроившиеся вдоль стен, нельзя было различить под слежавшейся пылью и неисправленными повреждениями. Эстетика здесь явно находилась в конце списка. Тонгора и самого мало заботили подобные вещи, но он признавал, что роскошь и великолепие сообщают о силе и гордости королевства. Вся же здешняя ветхость означала крайнее равнодушие. Тонгор с первого взгляда понял, что имперские амбиции тут проистекают не от мощи самого королевства, народ которого должен разделять выгоды завоеваний, а скорее от самовосхваляющего тщеславия одного-единственного человека. Как видно, это презренное бахвальство поддерживало и действительную мощь — два устремления, что обычно встречаются вместе.