«Ну, что ж, — думал он, когда вкалывал каждый день, — по крайней мере, это лучше, чем вернуться в Яму, куда Друумальгатот отправил Гортруллу на прежнюю работу, которая, видимо, доставляла ей удовольствие».

Можно спросить, разве поверит смертный в подобную историю? Каюсь, я не знаю. Но некоторые рассказывают её в Симране.

В одну минуту стая летающих ящеров затмила лазурные небеса над золотой Патангой. Редко видали, чтобы птерозавры летели так плотно. У людей на улицах Города Огня от ужаса волосы встали дыбом, оповещая о надвигающейся необычной опасности. Громадные твари начали опускаться среди объятых ужасом горожан, которые безнадёжно и тщетно пытались сбежать. Не было спасения от алчных утроб хищников. Тут же на улицы и широкие проспекты высыпали лучники, и выпустили по тварям оперённый залп. К их удивлению все стрелы разбивались о покрывающую чудовищ чешую. Подобные случаи не были совершенно неизвестны, учитывая естественные доспехи этих тварей, но этот был исключительным. Люди давно узнали уязвимые места сохранившихся в лемурийских дебрях древних рептилий. Но эти летающие ящеры все до единого были прочны, словно камень! Как же они могли хотя бы взлететь?

Тонгор из клана валькаров, Император Запада, наблюдающий с балкона дворца, не терял ни мгновения, направив в бой флотилию воздушных кораблей. Некоторые из них быстро погибли, поскольку их антигравитационные корпуса из урлиума по необходимости были тонкими и без труда крушились от ударов летающих громадин. Но эти чудища и сравниться не могли с установленными на воздушных кораблях Ситарлами. Бестии из ожившего камня разлетались в пыль и зазубренные осколки, если их хоть задевали лучистые молнии, испускаемые этими силовыми кристаллами. Куда больше патанганцев погибло от упавших осколков.

Солдаты начали расчищать завалы, складывая в груду трупы и отдельные части тел, разбивая большие каменные обломки на мелкие кусочки. Тонгор созвал на совет своих помощников, Лордов Королевства. Разодетый князь Дру, ворчливый лорд Мэл, старый Баранд Тон и прочие, все ветераны множества битв и очевидцы множества необычных случаев, признались в своём невежестве. Некоторые предложили послать за Шаратом, но Тонгор, всегда ближе прочих соприкасавшийся со своим чародеем-покровителем, ответил: — В эти дни он занят другим, жизненно важным делом и остаётся недоступен, иначе я бы уже искал его помощи.

Тонгор, варвар с гористого севера континента, не любил наряд цивилизованных людей, считая их изнеженными и выродившимися. Поэтому он сидел во главе огромного стола из древесины лотифера облачённым в свою привычную кольчужную тунику и широкий чёрный плащ, спадавший с его могучих плеч. Как и у многих мужчин рядом с ним, его кожа была бронзовой от загара. Золотой венец опоясывал его широкий лоб над внушающими трепет золотистыми глазами, выпирающими скулами и носом с небольшой горбинкой. На столе перед ним, вместо королевского скипетра, лежал его обнажённый палаш, Саркозан. Его советники, как подданные, не только не смущались его варварской внешности, но даже считали это обнадёживающим: это был человек, обладающий первобытной силой и жаждой битвы, который никогда не впадёт в трусливую робость королей, слишком цивилизованных для своего же блага. Это было перенесённое во времени создание более суровой эпохи.

Когда минул час, потемнели тени и оплыли свечи, Тонгор велел пополнить экипажи на воздушных кораблях и отправить их патрулировать в округе — следить, чтобы Патангу снова не застали врасплох. Убеждённый советниками немного вздремнуть, пока есть возможность, Тонгор ощущал естественную усталость, но также и странное предчувствие, что во сне его может ждать некое откровение, возможно телепатически посланное Шаратом.

Соомия, его возлюбленная королева, смотрела на сразу же захрапевшую фигуру со смесью тревоги и восхищения. Она тоже уступила дремоте, но ненадолго. Она пробудилась толчком, от судорожной дрожи её могучего супруга, явно пребывающего во власти какого-то ночного кошмара. Соомия знала, что будить кого-то подвергающегося подобным страданиям, может быть опасно, так что она помедлила, обдумывая, как лучше действовать. Она решила, что возможная беда явно не будет хуже того, что её муж испытывал во сне, поэтому Соомия сперва попыталась мягко говорить и подтолкнуть его к пробуждению, но безрезультатно. Затем она пыталась трясти его, пока он не придёт в себя и тоже безуспешно. Как вдруг, ни с того, ни с сего, неистовые судороги Тонгора утихли и он впал в расслабленное, но бессознательное состояние. Соомия воспользовалась этой возможностью, чтобы накинуть платье и броситься по залам в поисках придворного лекаря.

Обо всём этом спящий Сарк ничего не знал. Он понимал лишь, что Соомия ушла. Он лежал в постели, в глубокой темноте, не рассеиваемой ни светом лампы, ни свечи. Но вдруг, невзирая на это, королевская опочивальня наполнилась звуком и сверканием. Грохотал гром, но, казалось, он исходил из какого-то источника внутри комнаты. Перед ним встала величественная фигура, это был черногривый циклоп, единственное око которого испускало странное свечение. Эта ужасная фигура сжимала огромную боевую секиру, из которой раздавались громовые раскаты и вырывались трещины молний. Отдающийся эхом гром всё больше походил на внятную речь.

— Я — Шадразур, Повелитель Воинов. Ты — один из моих детей.

Тонгор, скатившись с ложа, ухватился за рукоять своего меча, ножны которого, висели на стойке балдахина и, держа его на вытянутых руках в жесте верности, преклонил колена на толстом ковре перед Существом, которое обращалось к нему.

— Я не узнал Тебя, Повелитель мой. Ты не из Девятнадцати Богов Лемурии, верно? И не один из Властелинов Хаоса?

— Ты верно рассудил, о Тонгор, Сарк Патанги. По правде говоря, редкий смертный, который видел своих Богов лицом к лицу, может распознать, что ему явилось нездешнее Божество. Я и мои собратья вершим суд на священных горах над царством, именуемым Симрана, что известно людям других измерений лишь как страна грёз. Она рядом с вами, но всё же очень далеко. Наш мир обратился в руины, его Боги бессильны, его герои давно мертвы и обратились во прах. И та тень, что омрачила нас теперь, угрожает вашему миру. Я искал тебя, о могущественный муж, чтобы отмстить за один мир и спасти другой.

— Тогда расскажи мне больше, Великий Господин Лезвия и Тетивы!

— Века тому назад, мои божественные собратья встретились, чтобы обсудить участь алебастрового города Неол-Шендис, древней столицы великих достоинств и безмерной гордыни. Подобная гордыня заставляет людей пренебрегать своими Богами и осмелиться считать богами самих себя. Если бы мы истребили их за такую дерзость, то разве не стали бы выглядеть ниже них, разбушевавшись во вспышке гнева? Но, если мы не сделаем этого, то разве не подтвердим их превосходство, словно их чудеса угрожают нам? Долго спорили мы на вершине Горы Суждения, но не смогли прийти к решению. Ныне другие посягнули на нашу привилегию, стерев древний город во прах.

Тонгор изумился, ибо никогда не слыхал о таком городе, что особенно странно, если он славился своей высокой культурой.

— Мне знакомо только внутреннее море Неол-Шендис, которое омывает Драконовы Острова.

— О да, встарь люди звали его Ниранианским Морем. На его берегу и стоял сияющий алебастровый город и, когда его слава возросла, люди назвали внутреннее море в честь самого города.

— Но Внутреннее Море находится здесь, в Лемурии. Ты же, видимо, говоришь о каком-то другом мире.

— Тебе известны острова, где некогда правили Короли-Драконы. Я знаю, что это ты виновен в их гибели. И поэтому я знаю, что ты — тот, кто может исполнить мою волю. Если кто и сможет совершить такое, то лишь ты один. Эти змеелюди были великими мастерами чародейства. Они обнаружили уникальный портал между соседствующими мирами. Там до сих пор возможно пройти из одной сферы в другую. Некогда Короли-Драконы прошли в Симрану и обучили своей магии старейшин города Заремм. Как правдиво говорится в легендах, волшебники применили те чары, чтобы сделать свой город неуязвимым для нападений. Много кто пытался атаковать город, ибо слава Заремма превращала его в желанную награду для королей и полководцев. Но все они равно вкусили поражения и гибели.