Каждый раз у нас с Сашей был разным, совершенно не похожим на предыдущие. Возможно, это обусловлено тем, что мы вместе не так давно, но сейчас это было неважно. Саша пытался быть нежным, двигался медленно и максимально глубоко, но я видела, что ему всё труднее становится сдерживаться. Мне тоже хотелось безумства, сумасшедшей скачки и быстрого оргазма.

— Трахни меня, Саша! Я хочу жёстче! — без тени стыда простонала я.

Он лишь усмехнулся в ответ, потом зарычал, оттягивая назад мои волосы, чтобы добраться до шеи и прикусить её, а потом начал яростно долбить меня снизу, помогая мне скакать на нём, как на вороном коне.

Я отпустила сама себя, позволила себе быть раскрепощённой, дерзкой, шлюховатой. Способствовали обстановка и Саша. С ним я могла быть самой собой, и сейчас мне нужно было побыть распутной. Звонкие шлепки по моей заднице добавляли пикантности нашему жадному соитию. Всё закончилось очень быстро, и теперь мы ехали домой, куда мне ехать уже не хотелось. Не то чтобы я не желала видеть свою маму, я не могла смириться с её предательством, ведь она выбрала не мою сторону.

31. Александр

Как же мне всё это не нравилось. Я имею в виду ситуацию с тёщей. Это же надо быть такой шкурой?

Мне-то похер, в принципе. Яну жалко. Самый родной ей человечек, так некрасиво и подло с ней поступил. Девушка вроде бы успокоилась, держалась, но я понимал, как ей сейчас плохо. Сначала муж об неё ноги вытер, теперь родная мать.

Ну, а то, что Баринов вычислил наше местонахождение, так даже лучше. Я устал прятаться и переживать. Пусть приходит, я готов и совершенно не против навалять ему пизды.

Этим же вечером двуличность Ирины Павловны добила меня полностью. Когда мы с Яной вернулись домой, первое, что меня удивило — это запах выпечки.

— Как же вы вовремя, ребятишки! — обрадовалась женщина, встречая нас у дверей, прыгая, как собачонка, которую хозяева оставили одну на весь день. — Я как раз блинчиков испекла! Горяченькие!

Мы с Яной ошалело переглянулись, но послушно пошли мыть руки. Мне отчего-то вспомнилась песня Сектора газа про тёщу. Всё, сука, сходилось.

Блины выглядели аппетитно, но помня о том, что эта женщина — предательница, кусок в горло не лез. Тем не менее я из вежливости взял блинчик.

— Сашенька, тебе чайку или кофейку? А может, чего покрепче? — суетилась вокруг меня тёща.

Сашенька? Тётка ёбу далась или чует, что накосячила не по-детски?

— Чаю, Ирина Павловна, — вежливо ответил я. Исключительно ради Яны. Меня так и подмывало эту тётку матами обложить, да позабористее. Ничего, ещё успеется.

— Яночка, а ты чего такая грустная? Плакала, что ли? — забеспокоилась женщина.

— Звонил Коля, — с обидой, дрожащим голосом, ответила Яна. — Снова угрожал нам с Сашей расправой.

— Вот паразит такой! — покачала тёща головой. — А может, вы бы попробовали в милицию заявление написать? Пусть бы с ним разобрались, наконец. Он же не отцепится? Так и будет вам нервы трепать. И мне заодно.

— Мама, Коля бандит! Ты вообще меня слушаешь? Его уже несколько раз отпускали из полиции. Ему ничего не будет!

— Да как же так? Неужто на него управы нет? Быть такого не может.

— Представьте себе, что может, — встрял я в разговор. — Было бы всё так просто, мы бы не прятались по съёмным квартирам, Ирина Павловна.

— Убью гадёныша! Задушу своими руками! — разозлилась женщина и затрясла полотенцем перед собой. — Пусть только на глаза мне попадётся, зарежу к чёртовой матери!

Я чуть блином не подавился. Вот это отыгрыш! Вот это Ирина Павловна разошлась! Внесите "Оскар"! Тут одна актриса заждалась.

— Мама! — одёрнула Ирину Павловну дочь. — Перестань!

— А что? Я старая уже. Мне много не дадут. А вы хоть поживёте ещё, деток народите.

Ей для полноты картины разреветься не хватало. Стоило мне об этом подумать, как тёща пустила жирную слезу, всхлипнула навзрыд, и я едва сдержался, чтобы не заржать. Только строгий, предупреждающий взгляд Яны помог мне держать и дальше невозмутимую мину.

— Мам, не плачь! Саша разберётся с Колей, всё будет хорошо! — обняла она "безутешную" женщину.

Я слопал ещё блинчик со сметаной, потом ещё…

Всё-таки хорошо готовят эти две барышни. Вкусно. Хоть тёщина стряпня и фальшивая, трескать мне её сам бог велел. Дальше я уже ел с аппетитом, совершенно себя не заставляя, снова думая о том, что скоро раскабанею на таких харчах.

Яна ещё завтра какой-то тортик наебуреный обещала испечь. Капец моей аристократической фигуре!

— Завтра же поезжай и подай на развод! — не унималась Ирина Павловна. — Пошёл он в задницу этот Баринов! Без него проживём!

— Хорошо, мам. Пожалуй, я так и сделаю, — согласилась Яна.

— Кушай, Сашенька, кушай! — тёща погладила меня по голове, удивляя ещё сильнее. Хотя, казалось бы, куда ещё-то? — Пойду, не буду вам мешать.

— Спасибо, Ирина Павловна! Спокойной ночи.

— А знаешь, что, Сашенька? Зови-ка ты меня мамой. Раз у вас с Яной всё серьёзно… Серьёзно же? — уточнила она у меня, будто всё ещё сомневалась в этом.

— Конечно, мама! Серьёзней не бывает! — заверил я её.

— Спокойной ночи, ребятишки!

Ирина Павловна ушла, и Яна прыснула от смеха первой. Я понимал, что смешного мало, но поддержал её, беззвучно сотрясаясь от дикого ржача, пробившего меня.

— Ещё чайку, Сашенька? — спросила Яна, передразнивая мать.

— Спасибо, родная. Я сыт. А ты почему не ешь? Очень вкусно, кстати.

— Да не знаю…

— Нужно поесть, солнышко, — уговаривал я девушку.

Она тоже немного округлилась со дня нашего знакомства. Черты лица перестали быть заострёнными и резкими, круги под глазами сошли на нет вместе с синяками. Девушка посвежела и стала просто красавицей. Я всё не мог налюбоваться на её бархатные, как персики, щёчки. И Яне, в отличие от меня, ещё пара килограммов будет только на пользу.

— Хорошо, Саша, — вздохнула она и съела несколько блинчиков.

Я помог девушке убрать со стола, и мы тоже пошли спать.

Засыпая, я думал о Баринове, как и в предыдущие четырнадцать дней. Он уже так мне остопиздел, что я готов был завалить его хоть сейчас.

Под диваном лежал наготове пистолет, знать бы, как произойдёт наша встреча, было бы легче. Когда и каким образом? Он будет один или с братвой?

Прежде мне не доводилось убивать человека, которого я знал лично. На работе — это одно, а в жизни совершенно другое. Когда смотришь в оптический прицел на людей будучи на задании, для тебя это просто игрушечные мишени. Да, они живые люди, да я стреляю по ним, но это называется "ликвидация". Хватит ли у меня духа завалить Коленьку вот так, на бытовом уровне?

Должно хватить. Я Яне обещал, она на меня рассчитывает. Кто ещё избавит нас всех от этого урода, если не я?

Теперь Яна и даже Ирина Пертровна моя семья, и защитить их моя прямая, священная обязанность.

32. Александр

Следующим утром мне позвонили с работы. Это было странно, учитывая то, что я в отпуске, и никогда прежде шеф меня не беспокоил на отдыхе.

— Привет, Русаков, — поприветствовал меня генерал.

— Здравия желаю, Геннадий Васильевич!

— Ты в городе?

— Так точно.

— Можешь заехать в контору? Дельце у меня к тебе есть.

— Что-то случилось, товарищ генерал?

— Халтурку тебе подкинуть хочу. Больно ответственное задание, а лучше тебя никто не справится. Или ты не хочешь отпуск прерывать, Саша? Я на тебя очень рассчитываю, деньгами тоже не обидим.

— Скоро подъеду! — пообещал я.

Оставлять своих женщин одних совершенно не хотелось, но и работу я бросить не мог. Раз Геннадий Васильевич меня дёрнул, значит, дело действительно важное и серьёзное. Да и деньги мне сейчас не помешают. У меня теперь семья и жадная тёща. Выделываться перед ней и лезть из шкуры, чтобы ей угодить, я не собирался, но мне самому будет спокойней, если в заначке будет дополнительная денежка.