Ари не отвечала. Облегчение сменилось паранойей. Теперь казалось, что передышка временная и сейчас зловещий автомобиль появится снова, чтобы довести дело до конца.

– Среди бела дня, – продолжала Артемида, покачивая головой. Ее голос звучал звонче обычного, по коже разлился румянец. Вид охотницы, только что обнаружившей подстреленную добычу. – А вдруг здесь были бы свидетели? Хотя, может, им и нужны были свидетели…

Ари рассеянно кивнула:

– Чтобы, когда наши хладные трупы увезет катафалк, копам показали пальчиком на загадочный черный внедорожник. И пока шли бы поиски, настоящий организатор преступления скрылся, как ни в чем не бывало…

Что-то не давало ей покоя. Разбитая фара, чертова разбитая фара… Она вздрогнула.

– Что-то случилось? – Артемида обеспокоенно покосилась на нее. – Если укачивает… А, черт с ним, ладно, блюй в салон. Все равно придется отдать на ремонт в городе.

– Нет-нет, все в порядке. Просто вспомнила кое-что.

– Например?

– Например. – Ари прочистила горло. Она хотела сказать это вслух и одновременно боялась, будто так ее слова могли стать реальностью. – Мне показалось, что в нас стреляли из машины моего бывшего.

– В нас стрелял твой бывший? – ахнула Артемида.

– Просто похожая машина. Он мудак, но не настолько…

«Почему же. – Темная змея внутри снова начала разворачивать кольца. – Как раз наоборот, именно настолько».

Артемида на секунду мягко сжала ее руку:

– Нахуй мужиков. Я тебе это уже говорила?

– Хм… Нет, не думаю.

– Вот, теперь говорю. Ничего. По крайней мере, сегодня мы победили, кто бы там ни был за рулем этой колымаги.

Ари вяло улыбнулась. «Пошел нахрен, Тесей. Ты больше не заслуживаешь того, чтобы быть в моих мыслях».

Хотя опасность миновала, автомобиль не сбавлял скорость, карабкаясь все выше по склону. Пейзаж, влюбивший в себя местную богему, постепенно окрашивался голубовато-серыми тонами, и ветер оставлял на губах привкус соли и запах цветов, налитых медом солнца.

Машина затормозила у дорожки из гравия.

– Наша Перси богато живет.

– Выйдешь поздороваться?

Артемида любовно похлопала по приборной панели:

– Как-нибудь в другой раз. Поеду ремонтировать свою маленькую Лань.

– Лань?

– Ну знаешь, хорошая скорость, все такое. Пережила перестрелку и унесла нас от этих мудаков. Думаю, так я ее и назову.

– Классное имя. Спасибо, что… – Ари замялась, подыскивая нужные слова.

– Подбросила?

– Не дала умереть.

– А, это. Обращайся, если что. – Она подмигнула на прощание.

Ари забросила рюкзак на плечо и вывалилась из машины, с трудом восстановив равновесие. У нее все еще тряслись коленки, но зелень кипарисов и шум волн оказывали успокаивающее воздействие.

Вышедшая Персефона помахала рукой, быстро ставя на крыльцо чашку, от которой шел пар. Ее шелковое черное платье и пушистый белый свитер, защищавший от холодного ветра с моря, совершенно не сочетались, но на ней отчего-то выглядели притягательно. «Подлецу все к лицу», – подумала Ари. Несправедливо, конечно. Персефона никогда не была подлецом. Себе на уме? Возможно. Но кто из них не без греха?

– Как дела?

– Напряженно.

– У тебя стекло в волосах, кстати.

– Что? – Ари провела по прядям и, почувствовав, как кольнуло подушечку пальца, нагнулась, тряся головой из стороны в сторону. Стеклянная крошка посыпалась на гравий. – Погони и перестрелки, – весело пояснила она, ожидая потока вопросов, но Персефона если и удивилась, вида не подала. Ей явно было любопытно, зачем бывшая соседка по кампусу явилась в такую даль, но из вежливости она сдерживала расспросы.

– Хочешь что-нибудь поесть? Выпить? Пойдем в дом или спустимся к морю?

Как ни маняще выглядел трехэтажный особняк с панорамными окнами, из открытой двери которого лились приглушенные звуки джаза, Ари все же предпочла прогулку по пляжу. Море, на один оттенок темнее неба, повисшего над горизонтом дымовой завесой, завораживало. Правда, оно еще и вызывало у Ари воспоминания о смерти Минотавра на скалах у побережья. Но не могла же она всю жизнь бегать от них?

– Красиво тут у вас.

– Немного голливудского шика, вкрапления Art Déco, элегантность и модерн. Или ты про пейзаж?

– Про все. Смотрю, ваш дом ближе всех к берегу.

– Мама любит природу и не любит соседей.

Ари подобралась:

– Семела правда была твоей соседкой?

Персефона молчала так долго, что Ари показалось, что свист ветра заглушил ее вопрос.

– Что-то происходит, – наконец сказала она очень тихо.

– В каком смысле?

– Сначала Семела умирает, упав с лестницы после бурной вечеринки. Потом ко мне заявляется Дионис с какими-то странными идеями о том, как оживить ее. А теперь ты. – В ее голосе зазвенела неожиданная сталь. – Так что же происходит, Ариадна?

– Я… – Ее властный тон сбил Ари с толку, вынуждая подыскивать оправдание, будто она была преступницей. – Мне просто нужны ответы. Пытаюсь понять, как далеко зашел Дионис, прежде чем пропал без вести.

Персефона отвернулась.

– Да, она была моей соседкой. Видишь вон тот домик? – Она указала вправо, перегнувшись через перила лестницы, ведущей к каменистому берегу. – После выпуска из вашего колледжа Семела стала неплохим специалистом. Писала книги. Ей нравилось пару раз в году устраивать вечеринки, куда стекались местные со всего побережья. Ты бы видела, какая там роскошь… Гэтсби[6] нашего времени. Знаешь, я совсем не удивилась, когда узнала об их дружбе с Дионисом. У него явно был хороший учитель.

Прищурившись, Ари смотрела на далекий очаровательный дом с красной крышей, похожий на слегка размытую акварель. Казалось, чем дольше она всматривается, тем больше призрак Семелы, которую она видела лишь раз, наливается жизненной силой, обретает плоть и кровь, становясь чем-то большим, чем тире между двумя датами на надгробии.

– Так о чем же он спрашивал тебя? – внезапно севшим голосом прошептала Ари.

И Персефона начала рассказ.

Первые дни после смерти Семелы были наполнены вязкой, удушающей тишиной. Они предназначались ветру, шелестящему в голых ветвях, негромкому шуму наполовину замерзшей реки. Казалось, любая беседа, едва начавшись, тонула в белой пелене непрекращающегося снегопада за окном. Оттого стук каблуков и громкие слова, прозвучавшие с порога Царства, заставили Персефону вздрогнуть:

– Привет, не помешаю?

Дионис приподнял черные очки, и его блуждающий взгляд будто нехотя сфокусировался на ней. В дни траура он расхаживал по кампусу в бледно-розовом клетчатом костюме и футболке с надписью «dead end» – видимо, это была пощечина общественному вкусу и прогнозам метеорологов, смысл которой Персефона плохо понимала. Да и сам Дионис с его образом жизни, повадками, артистизмом был ей чужд. Он казался слишком изменчивым, этаким алхимическим соединением легковоспламеняющихся эмоций. Поэкспериментируй – и получится либо драгоценный металл, либо экологическая катастрофа.

– Конечно, заходи. Как ты? – Идиотский вопрос. Как можно себя чувствовать после гибели подруги? К счастью, Дионис сам сгладил конфуз, отшутившись в своей привычной манере:

– Ничего. Хотел бы вскрыться и проверить печень. Удостовериться, что она все еще держится. Ну, знаешь.

– Что ж, в этот раз ты хотя бы закусываешь. Хоть и пончиками.

– Какими пончиками?

– Я вижу сахарную пудру у тебя на футболке.

– Это кокаин.

– Оу…

– Шутка, это и правда пончики. На этот раз.

Не зная, что ответить, она похлопала по подоконнику, приглашая Диониса присесть. Он опустился рядом, бросив быстрый взгляд на сборник в ее руках, испещренный сделанными впопыхах пометками.

– «Цветы зла», – прочитал он вслух, убирая очки во внутренний карман пиджака. – Кажется, Бодлера судили из-за них. Что-то насчет богохульства и нарушения норм общественной морали, ты знала об этом?