От того, что увидел Серафим, у него перехватило дыхание. Две горы, густо поросшие лесом, сходились на широкой равнине. И точно в середине, подпирая оба подъема, лежал мертвенно-черный квадрат.

– Что это? – прочищая горло, просипел Серафим.

– Твой участок после переработки. Размер – километр на километр. Все на глубину до семи километров вынуто и отправлено заказчикам. На планете Земля-2, наверное, пляшут от счастья – нечасто они сразу столько леса получают. Пустота по мере ведения разработки заполнялась инертным материалом искусственного происхождения. На него, кстати, нанесена надпись, кратко рассказывающая о причинах и последствиях нападения Земли на Перфициду. Если хочешь – прочитай, здесь, как видишь, есть подзорная труба. Не хочешь? Ну, твое дело. Материал очень интересный. Он прочный, просто так его не расколупаешь. У него есть один существенный недостаток, который помешал использовать его с пользой в любой сфере, от промышленности до строительства. Но в нашем случае недостаток становится достоинством. Если воздействовать механически, то есть взорвать или применить ударный инструмент, то материал распадается на мелкие и прочные длинные осколки наподобие иголок, но с ужасно неровными краями. Представляешь себе территорию, усыпанную миллионами или миллиардами таких осколков? Как ее очистить, это не металл, магнитом не соберешь? Материал инертный, то есть его не повредит ни кислота, ни прочие агрессивные жидкости. Обратил внимание, что квадрат имеет заметный наклон в одну сторону? Материал необычайно скользкий, и попавшие на него предметы, в том числе снег, будут просто скатываться. Памятник получается если не на тысячелетия, то на многие века.

Серафим ошеломленно смотрел на черный квадрат:

– И сколько, ты говоришь, таких памятников будет на Земле?

– Такого размера – двенадцать, остальные – поменьше. Всего их будет 500. Это на первом этапе. Там посмотрим. Может, число памятников со временем будет увеличено.

– Не знаю, что и сказать… – задумчиво протянул Серафим.

– Ты лучше расскажи, почему последнее время такой смурной, сам на себя не похож?

– Да долго объяснять, – попробовал уйти от ответа Серафим.

– А мы никуда не торопимся, – мрачно сказал Петр. – Экскурсий сюда сегодня не будет. Дорога закрыта, антигравам прилет временно запрещен. Так что давай, облегчай свою страдающую душу.

Серафим тяжело вздохнул – ему явно не хотелось этого разговора. Но он прекрасно знал, что Петр от него не отстанет и добьется ответа на свой вопрос.

– Понимаешь, я все думаю о цене нашей победы над Землей…

– Не понял, – перебил Петр. – Объясни.

– Ну, нам же помогли «соседи». Это как-то, даже не знаю, как сказать… ну нечестно, что ли…

– Я тебе больше скажу, – прервал Петр. Было видно, что он злится, и не особо старается это скрыть. – Мы по требованию «соседей» два раза вызывали медиков клиники «Айболит» в места, где ты оказывался после ранений. Там речь шла о секундах, особенно во втором случае. Мы не знаем, почему Аархерцы помогли нам, почему спасли тебя. Наверное, никогда и не узнаем. Но если ты думаешь, что Земля воевала с нами честно, то очень сильно ошибаешься. Там были налажены давние связи с Прыанцами, которые пока не идут с нами на контакт. Они установили на четыре земных корабля двигатели, те самые, которые могли использоваться не только по своему прямому назначению, но и для того, чтобы сжигать планеты. Суперсовременные сканеры – тоже не земная разработка, и были они получены как раз перед объявлением нам ультиматума. Есть подтвержденная информация, что командующий космическим флотом Земли Збигнев Пржковски после первых потерь сам заказал и получил какое-то оружие. Когда руководители Земной Конфедерации спросили его рассказать о нем, адмирал ответил, что им лучше об этом не знать, но полученное от Прыанцев точно гарантирует победу. Все это сгорело в термоядерных взрывах. Так что по части посторонней помощи мы с землянами квиты. Может, наши «соседи», зная о полученном Пржковски оружии, и помогли нам. Но они нам ничего объяснять не будут.

Серафим хмуро молчал. Петр вздохнул:

– Ну что, дальше твои участки, как я понимаю, смотреть не будем? Тогда полетели на космодром. Там решил, что дальше делать.

Братья еще несколько минут стояли на вершине скалы и смотрели в одно и то же место – на черный квадрат. Тишину нарушил Петр:

– Сима, ты точно уходишь в отставку? Ну, тогда ты мне обещал сказать, куда подашься…

Серафим рассмеялся:

– Я же тебе уже несколько раз говорил – в космические этнографы.

– Да ну! – удивился Петр. – Но это не то же самое, что играть в детстве в Миклухо-Маклая или в экспедиции основателя современной космоэтнографии Ван Чи Лина.

– Я знаю, – серьезно ответил Серафим. – Я очень хорошо подготовился, изучил требования к профессии. Более того, подал заявление, сдал экзамены, и сегодня утром получил ответ: я принят в штат Института космоэтнографии имени названного тобой Ван Чи Лина.

– Когда ты успел? – поразился Петр.

– У меня, как ты помнишь, оставалось три свободных недели на Минералке. Неделю надиктовывал все, что знаю об оружии, а остальное время использовал по своему усмотрению. Так что, Петя, запиши себе: Летунов Серафим Владимирович по прозвищу Крылатый Серафим с сегодняшнего дня – космоэтнограф. Так надо. Я должен немного отвлечься, успокоиться и прийти в себя. А для этого что требуется? Чистый воздух, посильная физическая нагрузка и возможность много времени побыть одному. Моя новая профессия всем этим параметрам, как я понимаю, отвечает. Думаю, мне она подходит. А там, как говорится, война план покажет. Ну что, спускаемся?

И Серафим шагнул к лестнице с вырубленными в скале ступеньками. Но спускаться по ним не стал, а мощным прыжком взлетел сначала на высокие широкие перила ограды, а потом, оттолкнувшись двумя ногами, улетел далеко вперед и стремительно и молча упал вниз. Петр бросился к лестнице, побежал, преодолевая сопротивление защитного поля. У него болела грудь, кружилась голова, дыхание сбилось. Первое, что он увидел, оказавшись внизу – весело улыбающегося Серафима.

– Ты что творишь?! – закричал Петр.

Двоюродный брат в ответ пожал плечами:

– Показываю тебе, на чем земляне – подрядчики строительства этой смотровой площадки деньги воровали. Да не нервничай ты так, я ведь защитное поле катера настроил на себя, оставил включенным. А тебе надо кому надо сообщить, чтобы проверили защитные поля подобных объектов. Я его просканировал, и могу сказать, что его периметр занижен, некоторые участки вообще остались открытыми, самоубийство здесь совершить очень даже можно. Просто надо это делать в нужном месте.

Когда они сели в катер и взлетели, Серафим включил автопилот, установив дозвуковую скорость, и со вздохом начал:

– А сейчас я тебе объясню, почему подаюсь в космоэтнографы. Заодно макну в грязь лицом земные службы безопасности.

– Даже так? – делано поразился Петр.

Но Серафим не принял его шутливый тон:

– Именно так. Ты же знаешь, у меня сохранился доступ ко многим базам данных. И я заглянул в документы кадровой службы Института космоэтнографии, в список сотрудников и в некоторые личные дела. Интересная картина вырисовывается. Тебе фамилия Виктор Блажко что-то говорит? А Курт Ваннер? А Ми До Хван? Ну или хотя бы Борис Джексон?

Петр задумчиво молчал, роясь в закромах своей памяти. Поморщился – непривычно ему, Планировщику, было чего-то не знать и сознаваться в своем незнании:

– Про Бориса Джексона слышал. Кажется, он был в службе внешней разведке землян крутым специалистом по искусственному интеллекту, а также имел высокие рейтинги по общей боевой подготовке. Был какой-то скандал, его заподозрили в чем-то, он вынужден был уйти из службы. Так?

– Так, – подтвердил Серафим. – И со всеми остальными такая же история. Более того, список можно продолжать. Я обнаружил в штате Института космоэтнографии 12 типов, которые не очень красиво ушли из спецслужб Земли.