- А вам не кажется, Гейдрих, что герцогиня может быть не нашей, а американской агенткой, ведь в разрушении Британской империи американцы заинтересованы не меньше нашего?
- Я не исключаю такой возможности, мой фюрер. Поэтому склоняюсь к варианту немедленного похищения герцога и герцогини, а о якобы готовящемся покушении на них со стороны английской разведки сообщить уже постфактум, не оставив им выбора. Дело осложняется лишь тем, что мы не знаем когда и на чём чета поплывёт на Багамы.
- Согласен, действуйте,- Гитлер машет рукой, давая понять, что аудиенция закончена.
- Ещё одно, мой фюрер. В том же сообщение из Лондона герцогиня сообщила, что Черчилль на днях вылетает в Исландию на встречу с представителем Сталина. Встреча произойдёт в аэропорту Рейкъявика.
- Что!- взвивается фюрер,- это точно? Откуда ей об этом известно?
- Со слов герцога...
- С этого и надо было начинать, Гейдрих!- Гитлер начинает возбуждённо ходить по кабинету,- нельзя допустить чтобы они объединились против нас именно сейчас! В Рейкъявике... очень удобный момент, чтобы посчитаться с этим старым боровом... Кто будет со стороны русских? Хотя неважно, Сталин останется в Москве, Молотов тоже, ну а из-за более мелкой фигуры никто шум поднимать не станет, наоборот постараются, если что-то произойдёт с их представителем, сохранить всё в тайне. Найдите Геринга, Риббентропа, Канариса... хотя нет его не надо, через четыре часа жду от вас предложений по плану операции с целью ликвидации Черчилля. Свободны.
Москва, Большая Калужская улица,
Здание президиума Академии Наук СССР.
22 июля 1940 года, 10:00.
Опережая референта, быстрым шагом лечу вдоль малахитовых колонн сводчатого вестибюля первого этажа по направлению к малому колонному залу, берусь за медную фигурную дверную ручку, отполированную до блеска прикосновениями академиков. Стараясь не производить шума, на цыпочках по зелёной ковровой дорожке прохожу мимо пустых рядов и сажусь в последний из них на полукресло с позолоченными ручками в форме голов грифона и спинкой в виде античной арфы.
'У академиков сезон отпусков,- окидываю взглядом редкие ряды собравшихся,- но все математики, философы и даже часть физиков бросив все дела приехали сюда'.
* * *
Не удивительно, ведь сегодня в Москве, проездом из Германии на ПМЖ в Америку, знаменитый австрийский математик-логик Курт Гёдель. Узнав случайно об этом от Берии, я бросился на вокзал и буквально на подножке вагона уговорил его задержаться в столице и дать хотя бы одну лекцию на любую интересную ему самому тему.
- На любую?- тоже по-английски ответил мне невысокий худощавый учёный, одетый, несмотря на установившуюся в Москве жаркую погоду, в тёплое пальто, шляпу и перчатки.
- На любую,- подтвердил я.
- Я согласен,- изнывающие от жары солидный мужчина в летнем полотняном костюме и пожилая женщина в белом шёлковом платье, сопровождающие непонимающе посмотрели на нас.
'Мама его... и брат'?
- Знакомьтесь, моя жена Адель и брат Рудольф.
* * *
- Уважаемые господа,- Гёдель подносит наручные часы к глазам, близоруко щурится, вглядываясь в зал,- пользуясь любезным предложением господина Чаганова выбрать тему для моего выступления, я решил сегодня остановится на вопросах демократии, конституции и избирательного права в разных странах с точки зрения формальной логики...
'И в СССР? Твою же мать... вот это я попал,- сканирую взглядом зал на предмет посторонних,- вроде никого, хотя какая разница... Уверен, что каждый десятый 'пишет оперу''.
- ... Этим вопросом я заинтересовался после того, как к власти в Германии в результате демократических выборов пришёл диктатор Гитлер. Позже, когда Австрия, демократическая республика, ввиду несовершенства своей конституции также законно была превращена в диктатуру, я ни о чём другом уже больше не мог думать. Я стал изучать государственное устройство западноевропейских и североамериканских стран, давших миру лучшие образцы демократических конституций...
Замечаю, как у сидящего за столом президиума президента Академии Наук Комарова кровь отливает от лица, его заместитель академик Вавилов втягивает голову в плечи. Оба просительно смотрят в мою сторону.
'Любопытно,... но большинство академиков, слушает совершенно спокойно и даже с радостным интересом. Английского не понимают? Быть того не может, ну разве что кто-нибудь из молодых. Ох уж эта академическая фронда... Так, лектор начинает экскурс в историю - парадокс маркиза Кондорсе от 1795 года и делает это основательно, значит какое-то время у меня есть. Кондорсе - что-то знакомое... вспоминай быстрее... Итак, маркиз считает, что для определения истинной воли большинства необходимо, чтобы каждый голосующий расставил всех кандидатов в порядке предпочтения. После этого для каждой пары кандидатов считается сколько голосующих предпочитает одного кандидата другому, формируется полная матрица попарных предпочтений избирателей, а на её основе можно построить коллективную ранжировку кандидатов... Однако не всё так просто, оказывается, что победитель голосования по такой системе, не обязательно станет победителем при мажоритарном или абсолютного большинства голосовании. Отсюда вывод - победителя определяет не избиратель, а правила голосования... Вспомнил, теорема Эрроу! Это я в начале 90-х на пике 'демократии' интересовался данным вопросом, теперь пригодилось'.
- Профессор Гёдель,- поднимаю руку, слушатели поворачиваются в мою сторону,- вы сказали в начале, что каждый может задавать вопросы в любое време по ходу лекции, так? Отлично, так вот я хоть и не математик, но всё же мне кажется, что при числе кандидатов более одного и числе избирателей даже в самой маленькой европейской стране составить коллективную ранжировку в разумные сроки физически невозможно даже имея под рукой самую современную вычислительную технику. Насколько я понимаю необходимо рассмотреть такое количество вариантов предпочтений... двойная показательная функция, ... если принять, что имеется лишь четыре выбора и 10000 избирателей, то четыре в четвёртой и в тысячной, то получается их больше, чем атомов во вселенной...
- Это без учета ограничений, накладываемых на систему выборов, господин Чаганов. А именно, независимости и монотонности, то таких ранжировок, требующих рассмотрения будет значительно меньше...
- Дайте я догадаюсь сколько,- делаю эффектную паузу,- ровно десять тысяч, остальные не будут удовлетворять наложенным вам условиям. Причём вы не можете предпочесть одну другой, так как все они равноправны и отвечают вашим ограничениям. Как же устроены эти ранжировки? Очень просто, каждое из них будет совпадать с частным мнением одного из избирателей и совершенно не учитывает мнение остальных. То есть, выбирая победителя вы обязаны будете начисто игнорировать мнение остальных 9999 избирателей. А что это тогда, как ни путь к диктатуре? Правда, тут я должен оговориться, что сказанное мной относится к случаю, когда альтернатив три или больше. Для двух альтернатив вполне подходит система с подсчётом большинства голосов, то есть именно та, которая заложена в нашей советской конституции. А система принятия решения, о которой говорите вы, господин Гёдель, ничем не лучше абсолютной монархии или диктатуры.
- Но откуда вы это взяли?- растерянно бормочет Гёдель,- ваши выводы ни на чём не основаны...
- Считайте это 'гипотезой Чаганова',- излучаю уверенность и оптимизм,- мне кажется, что блестящим умам, находящимся в этом зале, не составит труда найти её доказательство.
Исландия, окрестности Рейкьявика.
24 июля 1940 года, 13:00.
- Валерий Павлович,- в наушниках слышится голос штурмана из носовой кабины,- в пункте назначения будем через двадцать минут.
- Всё, Сергеич,- Чкалов берётся за штурвал,- урок закончен. Разбор полёта будет на земле, а пока ставлю тебе за него четвёрку с плюсом. Товарищ Михеев, занять место второго пилота.
