- Прошу разрешить мне начать планирование операции по отступлению в случае необходимости наших войск в направлении Бретани.

- Действуйте,- легко соглашается Рейно,- можете даже выехать туда для рекогносцировки.

- Спасибо, Поль!

- Я смотрю, де Голль, вы уже генерал,- кривится маршал Петен, седой прямой, как палка старик, с которым он сталкивается проходя по галерее министерства,- не могу вас с этим поздравить. К чему при поражении чины?

- Но ведь и вас, господин маршал, произвели в генералы при отступлении 1914 года. А спустя несколько дней мы одержали победу на Марне.

- Не вижу ничего общего,- бросает через плечо маршал, энергично вышагивая к лестнице.

- Господин маршал,- пожав крепкую руку старика, Рейно жестом предлагает тому присесть,- я знаю вы пристально следили за событиями на фронте. Как вам кажется, Главнокомандующий Вейган справляется со своими обязанностями?

- Не думаю, что кто-нибудь сделал больше, приняв командование армией в положении, когда войска побежали с поля битвы. Его вины в этом нет. Совсем недавно лучшая в мире армия терпит унизительное поражение от тех, кого разгромила двадцать лет назад. Позор. Вот к чему нас привели социалисты...

- Позвольте, как нет его вины, а разве не Вейган возглавлял наш Генеральный штаб последние годы?

- Социалисты, народные фронты у власти, ничем не ограниченная коммунистическая пропаганда отравили души французов, превратив сильных и отважных мужчин в плаксивых кисейных барышень. Поверьте мне, старому солдату, который надел военную форму почти 70 лет назад, я знаю о чём говорю. На моих глазах Франция потерпела поражение в войне с Пруссией, взяла реванш через 50 лет и вот вновь стоит на пороге военного поражения. Надо просто признать неизбежное, сделать необходимые выводы и снова начать подготовку к новой войне!

- Больше тысячи танков, сотни самолётов, десятки кораблей, огромные территории, всё это вы, маршал, предлагаете просто так отдать врагу?

- Важнее сохранить людей, города, заводы...

- И это, по-вашему, позволит превратить кисейных барышень в отважных воинов? - Этих уже не позволит, важно не потерять следующее поколение, которое, я уверен, возьмёт реванш!

Москва, Кремль,

Кабинет Чаганова.

25 июня 1940 года, 06:00.

'Как же я люблю эти утренние часы, никто не звонит, не отвлекает. Сталин появляется у себя в кабинете около 11 утра, Поскрёбышев в 9:00. Значит ещё около 3 часов у меня в запасе есть, можно даже успеть газеты почитать. Не каждый день удаётся. С точки зрения человека, который имеет доступ к значительно более широкому пласту информации, чем подаётся в газетах, это может показаться пустой тратой времени, но это только на первый взгляд. Не всё же в государстве сводится к экономике и военному делу, есть ещё 'книги, фильмы, эстрада, керамика''...

Пододвигаю к себе стопку папок, возвышающуюся над горами других документов на моём письменном столе, до которых уже месяц не доходят руки:

'Сначала надо разобраться с номинантами на Сталинскую премию, которая в первый раз будет присуждена в этом году. По моему предложению премию в области физико-математических наук не стали объединять. Физики и математики конкурировать за получения звания лауреата не будут... Насчёт физиков сомнений нет- Курчатов, Черенков, Капица получат премии первой степени; Колмогоров, Соболев, Понтрягин - первую степень по математике. Со вторыми - будет потруднее, надо будет посоветоваться в Академии Наук. Технические науки- и просто, и сложно, так как слишком мало премий для такого количества прорывных технологий. Буду просить Сталина увеличить их число до четырёх первых и шести вторых. Значит нужно где-то найти дополнительно 200 тысяч рублей за одну - первой степени и две - второй. Сам всю сумму не потяну, мои труды, в отличие от трудов вождя, многомиллионными тиражами не издаются, хотя что-то за пару-тройку учебников издательства обещали заплатить, поэтому придётся бросить клич среди заместителей председателя СНК'...

- Товарищ Чаганов,- в телефонной трубке слышится голос 'утреннего' секретаря,- к вам на приём просится товарищ Ван Мин, он звонит с проходной.

- Пусть проходит.

- Товарищ Чаганов,- моего старого знакомого в европейском костюме не узнать,- я понимаю как вы заняты, поэтому не отниму ни одной лишней минуты,- я пытался встретиться с товарищем Мануильским, но он очень занят, а дело с которым я приехал из Китая архиважное...

- Успокойтесь, товарищ Ван Мин,- усаживаю гостя на стул и наливаю для него воду в стакан,- рад вас снова видеть, слушаю вас.

- Вы, конечно, помните наш разговор в Улан-Баторе на аэродроме,- продолжил он не притронувшись к воде,- тогда наша задумка не удалась, Мао не отпустил меня в приграничный с Баян-Обо район. Его ставленник, секретарь райкома, попытался захватить месторождение, но опоздал, к тому моменту, как он со своим отрядом переправился через Хуан-Хэ их на северном берегу встретили монгольские танки вместе с конницей князя Дэ Вана, причём встретили не очень приветливо. После того, как началась разработка месторождения и по железной дороге заходили вагоны: на север с рудой, обратно с оборудованием, мукой и вооружением. Мао совсем взбесился, стал войска собирать, но быстро понял, что Дэ Ван с монголами ему теперь не по зубам, а того секретаря района, кстати, приказал расстрелять. В общем, китайцы с нашего берега стали убегать на заработки к князю. Мао с ними попытался посылать своих людей, чтобы те вели пропаганду, но без успеха...

Зубы Ван Мина застучали по стеклу стакана:

- ... А с начала года в Баян-Обо началась вербовка людей на работу в СССР. Поток беглецов усилился, князь это дело стал поощрять, даже стал им дорогу оплачивать до советской границы, чтобы, значит, меньше солдат у Мао осталось. Так и случилось, за реку стали бежать целыми отделениями. Поняв, что дело плохо, Мао вызвал меня и велел отправляться в Москву, чтобы договориться об организованном отъезде людей в СССР на заработки. Не бесплатно, конечно, чтобы половину их заработка передавать ему. А чтоб и я не сбежал, он хотел оставить у себя в заложниках мою семью, но мои друзья помогли им бежать.

'Запоздало предложение от Мао, однако'...

- Это хорошо, товарищ Ван Мин, что семья в безопасности, у нас и так уже работает около 300 тысяч китайских товарищей, больше при всём желании нам не принять...

'Напряжённо смотрит на меня... Выходит не смог ты совладать с Мао, отсюда вопрос, а можно ли тебе доверить ответственное дело? Не уверен. Хотя... А что, если поручить ему политическую работу среди китайских рабочих? Ведь человек он образованный, закончил Коммунистический университет имени Сунь Ятсена в Москве, работал в Коминтерне, преданный нам человек, управляемый... Пусть уже сейчас начинает подбирать и готовить кадры, понадобятся они скоро'. - ... но и с теми, кто в Союзе надо работать, не так ли? Я думаю, что товарищ Мануильский не будет против вашего назначения представителем Коминтерна по работе с китайскими товарищами, работающими на стройках СССР. А вы согласны? Тогда я ему сейчас же звоню...

* * *

- Начинайте, товарищ Захаров,- кивает вождь, когда Молотов, последний из неформальной внешнеполитической группы СНК, ежедневные собрания которой в последнее время всё чаще начинают подменять собой заседания Политбюро, заходит в кабинет.

'А события-то пустились вскачь... начавшиеся в июне учения войск Ленинградского, Калининского и Белорусского особых военных округов неожиданно для многих закончились взятием под наш контроль столиц прибалтийских псевдо-государств; а теперь дело дошло до Бессарабии и Северной Буковины... скоро начнутся 'манёвры' Киевского особого военного округа под командованием командарма 1-го ранга Семёна Тимошенко. Всё почти так же как и в моей истории, или нет'?