— Красиво. Оставишь мне, я в опочивальне повешу! Красиво, право слово! – И тут же иным тоном поинтересовался: — Ну как? Наболтался с зазнобою своей?

— Наболтался. – Поджал губы я, у трона отца присаживаясь, на что батя протянул:

— Остаться отказалась, как я вижу.

— Отказала. – Я только голову ниже опустил, кабы в глаза его не глядеть. До того дураком чувствуя себя, да что изменишь?

Отец помолчал немного, на рожу мою недовольную глядя, осторожно выдав:

— Не вини ее, Иван. Она права. Ее место на болоте.

— Ты мысли читать научился? – Раздражённо выдал я и глаза поднял на него: — Слово в слово с нею, да только… А как же я? – И таким ребёнком себя от слов своих почувствовал себя, что аж скривился от этого. Но это было именно тем, что чувствовал. Чёртово бессилие душило тисками своими.

— Это ее жизнь, и ее выбор, сын. – Тихо отец пробасил, тяжело вздохнув: — Никто не в праве принуждать ее, ты сам то говорил. И прав был. Прими то. – И как неожиданно брякнул, очевидно сам не веря в то, что говорит: — Хочешь, как объявим, сразу отбор устроим?

— Отбор? – Я аж оторопел от предложения его, посмотрев на батю ошарашенно, пока он на лицо старательно улыбку натянул:

— Да, невест. Может кто-то да… — Но видно в лице моем чего-то углядев, тут же замолк, со вздохом недовольно добавив: — Можешь не выбирать. Главное рожу сильно не криви, ладно?

— Опять на уши присели? – Усмехнулся я не весело, головою покачав.

Батя только отрывисто выдал, кулаки сжав:

— Эта демократия у меня уже в печёнках скоро будет с Морозовым этим во главе! – И мне кивнул, уже иным тоном: — Иди в общем. Своё отцовское наставление ты получил.

Я встал, криво усмехнувшись:

— Бать, спасибо. Правда спасибо за… понимание.

— Я таким же был сын. Точно таким. – И тут же заржал, головою покачав: — И хрен я клал на все остальное. Живи своей жизнью, не слушай даже меня. Я в любом случае на твоей стороне буду. – И рукою царскою махнул, как в двери тронного зала свора постучалась, отчего батенька тут же брови хмурить изволил.

Я лишь поклонился, из тронного зала уходя.

— Эх, и кого же мы с тобою уродили, душа моя. – Пробормотал царь-батюшка сам себе под нос, глядя на удаляющуюся спину сына своего: — Свет мой яркий. Помоги ему!

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Глава 14. Алатырь-камень. Правда

Ночь нынче была безлунная и тёмная до того, что звёзд на небе не видно было вообще. Я поёжилась невольно, по крепче за плечи Ваничкины лапкой цепляясь, пока он сам уверенно шёл вперёд, кажется не о чем не тревожась.

К Алатырь-камню легендарному попасть было делом не лёгким, ведь это древнейший предмет, окутанный тайнами и загадками, сила которого до сих пор не раскрыта никем до конца. На протяжении веков все знали, что камень обладает огромной силой и знаниями, даруя тому, кто имеет к нему доступ, несметную мудрость и ответы на вопросы все. Он существовал с самой зари времён, и некоторые считают, что он даже мог быть важным элементом в возникновении мира. Оттого его долгое время и берегли в Новограде как зеницу ока, дабы никто не посмел использовать его во вред.

Царская семья, предки мужа моего, стояли у истоков решения того, поэтому я и не ждала, что меня так просто пустят в святая святых града этого чудного, ведь все знали, что рассказы эти привлекали многих искателей приключений, которые на протяжении всей истории искали этот легендарный артефакт, учиняя беспорядки, которые жестоко подавляли.

Но сейчас же, в противовес слухам жутким, что давно окутали это место, на дороге нашей мы не встретили ни души, кажется просто решив по саду прогуляться волшебному, да только я знала точно, куда мы идём, поэтому не выдержала, спросив:

— А охрана? – Выдохнула я, по сторонам глядя, пока мы за калитку с Ванечкой вышли, факелом в руке его путь освещая, пока муж мой тихо молвил, на меня не глядя:

— Не переживай, я договорился обо всем. – И таким холодом от тона его повеяло, что невольно я поёжилась, как слова сами с языка сорвались, кабы тишину эту гнетущую убрать от нас:

— Как ковёр? Отцу понравился? – Но он даже бровью не повёл, все также недовольно вперёд глядя.

— Очень. – Резко выдохнул он, перед аркой цветочною замирая неожиданно, где тупик виднелся: — Мы пришли. – Кинул он, не одарив меня и взглядом, всем видом своим давая понять, что и меж нами все к концу пришло, и что-то из-за пазухи в маленькой стеклянной баночке доставая: — Вот.

— Это молоко? – Хрипло спросила я, едва ли дыша. Сердечко больно в груди забилось, пока муж мой губы недовольно скривил, как будто не со мною говоря:

— Жертва для алтаря. Разлей его как будешь готова. – Кивнул он, с плеч меня своих резко снимая и назад шаг делая от меня, дабы быстро уйти, пока я так и застыла со склянкой этой в лапках, отрывисто выдохнув:

— Ты не… — Начала было говорить я, как он прервал меня:

— Это личное, я понимаю. – И столько недовольства в тоне его было, что я осеклась не в силах продолжить, лишь наблюдая за тем как спина мужа моего по проходу удаляется, не разу не обернувшись при этом.

Точка. Он поставил ее, хоть своё прощай так и не озвучил.

Есть что-то особенное в том, чтобы остаться одной в тихую ночь, когда вокруг нет ничего, кроме тебя самой и тишины природы. Хотя эта безмятежная обстановка может обогатить душу и успокоить, она также может быть несколько мрачной или даже пугающей, особенно в месте, подобном этому. Приглушенный звук стрёкота сверчков или уханье совы вдалеке могут вызвать целую бурю чувств.

Я тяжко вздохнула, стоило ему меня тут одною оставить. Верно, не будь я так расстроена, буквально до хрипа в груди, то я бы обязательно испугалась, да только головушка моя иным занята была, и я лишь в пустоту эту прошептала, слезу утирая:

— Ваня… Прощай. – И отвернувшись пред сиянием впереди предстала: — Спасибо за все! – Выдохнула напоследок я и шагнула к дереву легендарному, не испытывая при этом страха благоверного, кое должна была. Замерло что-то внутри, умерло, поэтому все неважным казалось, но стоило мне его увидеть, как тело окутало что-то странное, невиданное мне.

Все потерялось в этом ощущении, и не осознавая того, я сделала шаг вперёд, вид свой истинный приняв.

Легендарное мировое дерево, величественная и таинственная достопримечательность, что в стволе своём Алатырь-камень хранило, отбрасывало внушительную тень на все, что осматривало. Его раскидистые ветви и толстый ствол выступали из темных глубин дремлющего сада, что разросся вокруг него. Оно было подобно великому дозорному на пути любого встреченного им, приковывая к себе внимание всех, кто находится в пределах его досягаемости. Его листья слабо шелестели под дуновением ветерка, создавая ауру бдительного мрака.

Жители Новограда, возможно, привыкли к его незримому присутствию, никогда не принимали как должное, что нечто столь монументальное и овеянное легендами стоит у их порога. Так близко, и так далеко. Глупцы не понимали, чем владели. В некотором смысле это похоже на то, что они вовсе не простые смертные — им позволено жить повседневной жизнью под присмотром какого-то благосклонного существа с неописуемой силой. Можно почти почувствовать, как его энергия выплёскивается на улицы, словно дождь, падающий на иссушенную землю. По крайне мере, я могла ощутить эти волны силы, да только, что с того?

Я протянула руку, благоговейно коснувшись священного древа, не веря в то, что это происходит на самом деле.

— Алатырь, я… — Я замерла, едва ли слыша себя: — Не знаю, как обратится к тебе, но… Вот моя жертва. Прошу дай ответ, я хочу знать их. Моих родителей, какими они были. – Я вылила к основанию ствола, где раскинулись мощные корни с рекою, молоко, наблюдая за тем, как оно смешивается с потоком, как мои глаза сами собою закрылись, и яркие картины стали пред глазами мелькать.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍