– Кнопочное старьё!

Убрала и, недолго думая, подхватила бесчувственного Ледыша под мышки и потащила к вагончику. Кроссовки парня цеплялись за корни деревьев, голова покачивалась, оставляя на моей одежде багровые следы. Я периодически останавливалась и, восстанавливая дыхание, проверяла сеть. Но, как назло, та не появлялась.

Наконец, я добралась до облезлого вагончика.

– Тяжёлый, – с трудом выпрямляясь, выдохнула я и вытерла лоб рукавом. – Хм… Значит, его дома не было? Хороша же я! Стучала, стучала… Так, где ключи?

Взгляд упал на узкие джинсы парня, и я обречённо вздохнула. Делать нечего, опустилась на корточки и, глядя на луну, просунула ладонь в карман, но там оказалась лишь треть пятитысячной купюры. Отбросив мусор, я протиснулась в другой карман и радостно встрепенулась, нащупав что-то твёрдое.

Кроме ключей там был ещё и китайский смартфон, но взгляд на чёрный экран подсказал, что он разряжен. Придётся затаскивать Ледыша в вагончик… Но когда я открыла дверь и, вернувшись к парню, бросила взгляд на три железные ступеньки, то поняла – не смогу.

– Эй! – начала тормошить юношу. – Очнись! Поднимайся… Ну же! Как-то ты доехал досюда. Ледыш!

Он морщился и отворачивался, попытался отмахнуться, что-то пробормотал. Прислушавшись, я уловила что-то про ведьм, которых давно пора сжечь, и разозлилась.

– Вставай, сказала! – рявкнула на ухо Ледышу. – А то эта ведьма тебя колом проткнёт. Осиновым! Поднимай свой зад, Ледат!

Удивительно, но рифма сработала едва ли не заклинанием. Парень глянул со злостью и попытался встать. Я бросилась на помощь и, подставив плечо, помогла забраться на проклятые ступеньки.

Стоило переступить порог, как Ледыш снова потерял сознание. Не удержав его веса, я повалилась на спину, а он оказался на мне, придавив собой и уткнувшись лицом в мою грудь. Сердце забилось чаще, но тут я услышала глухой голос:

– Блин, ну что за доска? Нулевой размер помягче будет…

От злости я спихнула его с себя с такой силой, что Ледыш ударился головой о ножку стола.

– Знаешь, я не удивлена, что тебя избили, – выпалила в гневе, но парень опять отключился, и моя тирада прошла мимо его ушей.

Я снова проверила сеть – её не было – и выругалась. Но потом взяла себя в руки и нашла в развале, который один недобитый придурок называл своим домом, ведро и полотенце. Вытерла лицо и голову Ледыша от крови, заклеила пластырями ранки, которые оказались не такими страшными, как казалось. Гораздо больше опасений вызывали обширные гематомы на рёбрах и груди. Во мне шевельнулась жалость.

– За что тебя так? – прошептала я, осторожно касаясь его тела.

Кажется, Ледыша били ногами, а он закрывался руками, поэтому лицо не сильно пострадало. Возможно, есть переломы… Лишь бы обошлось без внутренних кровотечений. Глянув на свой телефон, я вздохнула и поднялась.

Возможно, здесь не брали такие допотопные аппараты, какой выдал мне отец. А значит, надо зарядить смартфон Троцкого. В поисках зарядки я обошла небольшое помещение, где стояла лишь кровать и старая тумбочка, обнаружила в ящиках бумаги.

– Счета, счета, счета, – бормотала, перебирая листы, исписанные медицинскими терминами. Глянула на неподвижного парня. – Ты болен?

Зарядка нашлась под кроватью, рядом с розеткой. Стоило сотовому чуть ожить, как я активировала его с помощью пальца Ледыша и вызвала помощь. Уезжала на такси уже под утро – небо над городком стремительно светлело, а в моей душе сгущалась тьма.

Доклад получился великолепным, но что толку? Как говорила Полина, Данилова не упустит случая отомстить. Похоже, как я ни старалась, двойки не избежать. От одной мысли, что об этом узнает отец, затылок сжимало льдом ужаса. Оставалась лишь слабая надежда, что Мария Алексеевна всё же примет во внимание больничный Троцкого.

На завтрак я с аппетитом уминала сэндвич.

– У тебя с каждым разом получается готовить всё лучше! – похвалила маму.

Она сидела напротив и, улыбаясь, внимательно рассматривала меня. Я насторожилась.

– Что?

– Как зовут твою подругу? – услышала неожиданный вопрос.

– Ого, – удивилась. – С каких пор тебя интересуют мои друзья?

– Милая, – вздохнула она и на миг прикусила нижнюю губу, будто сдерживая слёзы. Потом спокойно продолжила: – Я просто очень рада, что у тебя здесь появились знакомые. И что тебе снова интересна учёба. Честно говоря, думала, что тебе в этом городке будет душно, если ты понимаешь, о чём я.

– Прекрасно понимаю, мам. – Я дёрнула уголком губ и пожала плечами. – Я и сама предполагала, что каждый день будет мучительной пыткой, но оказалось, что жизнь продолжается даже в этой дыре… Как там папа сказал? Мухосранск!

Она прыснула, не сдержавшись, и через секунду мы обе уже весело смеялись, потому что я озвучила мысли нас обеих. Маме тоже непросто пришлось, ведь она не из тех, кто склоняет голову. Ещё вчера перед ней все лебезили и едва туфли не целовали, а сегодня эта гордая и красивая женщина вынуждена выслушивать приказы и исполнять их так, чтобы самодуру, стоящему во главе какого-то предприятия, это понравилось. Интересно, а где она работает?

– Кстати, о папе… – успокоившись, начала она.

– Опаздываю, – тут же подскочила я и, оставив недоеденный бутерброд, выбежала в коридор. Схватила сумку, несколько купюр, которые приготовила мне мама на день, и сунула ноги в кроссы. – Пока-пока!

Хлопнула дверью прежде, чем она успела что-то добавить, и встретилась взглядом с маленькой девочкой, которая стояла на лестничной площадке. В заляпанной чем-то футболке и мокрых колготках, одной рукой она держала безухого плюшевого медведя, а палец другой активно сосала.

Я подняла голову и заметила, что дверь в соседнюю квартиру приоткрыта.

– Эй, – заглянув, позвала я. – Тут ребёнок в подъезде…

И осеклась при виде сидящей на полу женщины. Выглядела она жутко, на голове колтуны, фиолетовый синяк под глазом. Поджав колени, соседка невидяще смотрела на стену перед собой и что-то бормотала. Ощутимо пахло перегаром, и я поморщилась, но уйти не смогла. Взяла девочку за руку и повела внутрь квартиры.

– Женщина, – позвала соседку. – Заприте дверь, а то ребёнок уйдёт на улицу и потеряется.

Тут одна из двух дверей распахнулась, и на пороге появилась невысокая худая девушка с ультракороткой стрижкой, выбритой бровью и тоннелями в ушах. В столице я и внимания бы не обратила на её вид, но для этого городка он был весьма вызывающим. А ещё она показалась мне смутно знакомой.

Чтобы объяснить своё вторжение, я начала:

– Я из соседней квартиры…

– Знаю, – сухо перебила она. Подошла и взяла ребёнка на руки. – Спасибо, и уходи.

Унесла девочку в комнату, из которой только что вышла. Я успела заметить узкую кровать, чёрные шторы и силуэт гитары в углу прежде, чем дверь захлопнулась. Сидящая на полу женщина даже не шелохнулась, продолжая пялиться в стену и что-то шептать.

Покинув странную квартиру, я быстро спустилась и вызвала такси, потому что действительно спешила в институт. Как бы то ни было, я намерена сражаться до конца. Выступить с докладом и показать Даниловой, что её предмет может быть увлекательным. И пусть только попробует поставить двойку!

Но оказалось, что историю России в искусстве перенесли на конец дня, и пришлось повременить с битвой за справедливость. Ледыша, как и ожидалось, снова не было. Впрочем, после того, что с ним приключилось ночью, я была уверена, что парень проведёт в больнице несколько дней.

При мысли об этом вспомнились увиденные счета, и я повернулась к Полине:

– Ледат чем-то болеет?

– А? – растерялась она и повела плечиком. – Насколько знаю, нет. А что?

– Подумалось, что он заболел, а не прогуливает, – не желая раскрывать тайну Троцкого, пояснила я.

– Не надейся, – вмешалась Вика. – Он прогуливает!

Я же промолчала, размышляя о том, что, возможно, Ледыш никому не рассказывает о своих проблемах. И эти прогулы… Может, он работает? Когда парню позвонили, он сорвался с лекции и убежал без объяснений. Тогда за что его избили? И почему в его кармане был обрывок крупной купюры? Не вор же он!