В палату вошла Елена. Одета она была почти так же, как и позавчера, только, кажется, юбка другого цвета.

– Привет, милый!

Она мне вдруг и манерами, и голосом напомнила лису Алису из советского детского фильма «Буратино», только еще бы прическу каре и перекрасить в рыжий. Захотелось попросить ее сказать: «Умненький, благоразумненький Буратино!», но я сдержался, хотя мысль эта меня развеселила. Я с плохо скрываемой улыбкой ответил:

– Приветик!

– Ну как ты? Расскажи, какое самочувствие. Болит что-то?

– Ты знаешь, на удивление нормально. Болят мышцы, но это после терапии и массажа – даже приятно. Чувствую, что живой, – я скривил плохо подготовленную гримасу.

– Тебе тут, наверное, одному совсем скучно лежать?

– По началу было скучно. Вчера приходили мама с папой, потом принесли телефон – стало повеселее.

– Врачи ограничивают время посещения пока почему-то… – она часто заморгала ресницами.

– Это пока правильно. Мне трудно даются долгие разговоры. И связки устают, и мысли начинают путаться, но день ото дня все лучше.

– Постараюсь тебя не утомлять. Знаешь, я правда очень рада, что ты идешь на поправку. Хочу, чтобы ты скорее поправился, и мы бы вернулись домой. Я очень соскучилась.

– Наверное, это будет не очень скоро. Видимо недели две-три пробуду здесь, а потом, скорее всего, к Тане в Израиль полечу.

Она помолчала, странно скосив на меня глаза, словно бы с укором.

– Это так долго! А как ты думаешь до Израиля добираться?

Я насторожился, вспомнив разговор с папой.

– Ну, пока не думал. Может морем?

– А разве есть такие маршруты?

– Мы подумаем об этом позже, дорогая!

– Я поеду с тобой.

– Думаю, это лишнее. Что тебе там делать? Я же, скорее всего, тоже лягу в стационар.

– Я хочу быть всегда рядом! – голос ее звучал слишком приторно, и это немного пугало. Я решил сменить тему:

– Ты мне привезла то, что я просил?

– Ах да! Конечно! – она присела на край койки и начала доставать вещи из сумки.

– Твой ноутбук, паспорт, и этот… Как его? Диск жесткий.

– Спасибо, – я фальшиво улыбнулся, мне сразу же захотелось выпроводить ее как можно скорее.

Она взглянула мне в глаза, взяла руку, положила между своими ладонями и с надрывом произнесла:

– Мне без тебя тут очень одиноко. Я же тут почти никого не знаю, даже друзей нет.

Это было так театрально, что я даже растерялся и выпалил первое, что пришло в голову:

– Теперь все будет хорошо, обещаю!

Это прозвучало так же фальшиво и наигранно, что я непроизвольно вспомнил свое не самое удачное театральное прошлое времен школы. Мы молчали, она гладила мою ладонь и вздыхала.

– Как там родители? – прервала она затянувшуюся паузу.

– Отлично. На Мальдивы сегодня полетели, на дайвинг.

– Я никогда не была на Мальдивах, – печально вздохнула она.

– Там если не нырять, то скукота. Делать совершенно нечего, – отмахнулся я.

– Ты мне не рассказывал, что был на Мальдивах, – искренне удивилась она, даже непроизвольно подняла одну бровь.

– Это было очень давно, – увильнул я.

– И с кем это ты там был?

– Э… Ты ее не знаешь…

Я мысленно взмолился, чтобы вошла Люба и закончила это нелепое свидание, а она, как назло, не спешила появляться.

– Я тут подумала… – она потупила взгляд, выдержала паузу, приблизилась и почти на ухо прошептала. – Может ты отпустишь свою кошечку одну слетать на Мальдивы? Хотя бы на недельку, пока ты лечишься? Все равно же за гостиницу платить, что там, что в Москве…

Я запаниковал. Показалось, что она для пущей убедительности сейчас прикусит меня за ухо. Наверное, в других обстоятельствах это было бы уместно, но сейчас это было чересчур. Зажатый в угол, я не смог придумать никакого логичного отказа, поэтому промямлил:

– Ну побудь со мной хотя бы несколько дней!

Это дало мне небольшую отсрочку на размышление. Она отстранилась с обиженным видом.

– Я с тобой, между прочим, неделю тут просидела в этой душной палате, – с нотками надменности сообщила она. – Неделю на нервах, в ожидании. Родители твои только за все время раз и пришли, а теперь вот на Мальдивы. Это несправедливо!

Если бы я знал наверняка, что могу себе позволить отправить ее на Мальдивы на неделю-другую, то не раздумывая бы это сделал. Стало бы проще, свободнее и избавило бы меня от необходимости регулярных свиданий, на которых мне ровным счетом говорить было бы не о чем.

– Разве твоя кошечка не заслужила отдых после всего того, что я пережила? – она игриво провела пальцем мне по предплечью. – А когда я вернусь, и ты поправишься, сможешь поближе рассмотреть мой загар.

Наконец мои молитвы были услышаны, бесшумно отворилась дверь, и в палату заглянула Люба. Елена, сидевшая вполоборота, этого не заметила, но я перехватил инициативу.

– Любочка, что, разве уже все?

– Ну, еще немножко можно. Я просто проверила.

Я кивнул. Елена даже не обернулась. Я боковым зрением видел, что она не отводит взгляд, пытаясь встретиться глаза в глаза. Мне пришла в голову идея отзеркалить ее поведение. Я взял ее руку, словно бы рассматривая:

– Это так неожиданно. Я пока о таком не думал. Не узнавала, сколько это будет стоить?

– Пока нет, я только сейчас об этом подумала. Да и есть ли разница?

В отворившуюся дверь вошла Люба, в руках у нее был телефон, видимо мой.

– Ну все, Люба нас разгоняет, – попытался пошутить я. – Кстати, а ты захватила мне зарядку?

– Нет, прости, когда ты написал, я уже выехала из гостиницы… – она поднялась с койки.

– Ну мне она нужна! – сообщил я разочарованно. – Для ноутбука тоже не взяла?

– Нет, ты же не просил…

Она подошла вплотную, поцеловала свою ладонь и приложила мне ко лбу со словами:

– Будь хорошим мальчиком, выздоравливай.

Мне показалось это крайней степени противоестественным. Возникли какие-то нехорошие ассоциации, кажется, так делали в голливудских фильмах на похоронах, но я промолчал.

– Привезешь в следующий раз зарядку своему котику, хотя бы от ноутбука? – выдавил я.

Она неоднозначно ухмыльнулась и направилась к двери, но на пороге задержалась:

– Папа спрашивал, как там у тебя с работой? Когда ему ответишь?

– Не знаю, он мне ничего такого не говорил, когда приезжал.

– Мой папа… – она повернула голову и бросила через плечо неприятный взгляд. – Ответь ему, не затягивай… Котик…

Это было произнесено тоном, от которого по спине пошли мурашки. Она вышла, не закрыв за собой дверь.

Минут десять после ухода Елены Семеновны я еще силился что-то осмыслить, сделать предположения и допущения, но ничего определенного не получалось. Получалось лишь гадание на кофейной гуще. Зато в моей новой биографии появились записи: «Жена Елена Семеновна», «Работаю с отцом Елены???».

«Как же я так забыл спросить девичью фамилию-то? Вот она меня заболтала совсем. Дамские приемчики…» – сокрушался я, пока внезапно не вспомнил про паспорт. Чуть не подпрыгнув на кровати, я потянулся в тумбочку. Поразительно, но серия, номер и даже дата выдачи были прежними. Я с заметным волнением перелистывал страницы, внимательно изучая отметки на них.

Первая пушкинская прописка так же сохранилась, но в 2005 году я снялся с учета и прописался в Москве, на улице Лесная. Это мне ни о чем не говорило. Далее, был снят с учета в 2008 и прописался опять же в Москве на Волгоградском проспекте – снова ни о чем. В 2018 снят с учета и прописан в Казани, на улице Рудольфа Нуреева. Быстрый поиск показал, что по этому адресу располагается элитный коттеджный поселок.

«Ну, хотя бы есть где жить» – подбодрил я себя.

Наконец, я долистал до раздела «Семейное положение». Аналогия с Алисой, проваливающейся в бездонную кроличью нору, мне показалась на тот момент вполне уместной. Так же внезапно у меня ушла земля из-под ног, хотя я и ног-то особо не чувствовал.