Данная книга строго является продолжением первой части, и читателю, с ней не знакомому, будет решительно ничего не понятно из-за причинно-следственных связей.

При работе над первой частью я планировал её как законченное самостоятельное произведение, и только прислушавшись к просьбам моих первых читателей, я придумал как поставить точку в истории моего героя, хотя открытый финал первой части мне нравился больше.

Хочу выразить благодарности моей семье: жене, дочерям, маме и двоюродному брату за поддержку, помощь с корректурой и факт-чекингом, а иногда и просто за предоставленное свободное время для работы. «А что же папа?» – спросите вы. А папа ещё не прочитал и не прослушал и половины первой части, ссылаясь на различные обстоятельства. Так что ему тоже своеобразная благодарность если не за помощь, то, однозначно, за невмешательство в творческий процесс.

Из тьмы забвения и небытия меня вернула медсестра, осторожно подергав за плечо. Сложно было сказать как надолго я отключился, но телевизор на стене показывал уже какую-то другую программу, а за окном заметно потемнело.

– Сергей Александрович, извините. Ваша жена приехала. Пригласить?

– Да, – ответил я и насколько мог энергично закивал.

Алена Игоревна, бесшумно ступая, вышла в коридор. Я, стряхнув остатки сна, быстро проматывал в голове возможные варианты разговора:

– Привет, как ты?

– Нормально, как ты сама, как дети? Как родители? Сильно волновались?

– Все в порядке. Конечно, волновались, но это позади.

– Прости, что заставил вас… – на этом месте у меня начали наворачиваться слезы, хотя диалог и был выдуманным.

В другом варианте мы просто безмолвно смотрим друг на друга, пока она не начинает плакать, осторожно обнимает меня, и вот мы уже плачем вдвоем. Иррациональная жалость к себе мешала подготовиться к встрече и придумать первые уместные в данной ситуации слова. В горле стоял ком, нос щипало. Я задышал чаще и глубже – обычно это помогало в таких ситуациях. Мне почему-то было стыдно за свое нынешнее состояние, словно это целиком моя вина, и теперь жене придется одной взвалить на себя одну все семейные хлопоты, плюс ухаживать за мной.

Конечно, небольшая доля моей вины была. Откровенно говоря, мне не хотелось выступать на конференции в Казани и я мог бы отказаться под благовидным предлогом, и сейчас все было быть по-другому. Вероятно, это повлияло на отношения с моей начальницей Катей Миноровой, которой пришлось бы самой, выступать вместо меня. Откажись я, и тогда бы Катерина сейчас лежала бы в этой палате, а то и вовсе бы могла погибнуть. Хотя нет, она наверняка полетела бы самолетом.

От мыслей меня отвлекли шаги за дверью. Чувствуя, что в уголках глаз скапливаются слезинки, я повернул голову вправо, чтобы этого не было заметно посетителям. Некрупная капля покатилась по правой щеке, и я сразу вытер ее одеялом.

Отворилась дверь. Сердце за два мощных удара разогналось и застучало, словно пулемет. Я сильнее зажмурился, тщетно силясь сдержать слезы. Шаги замерли слева от койки, наступила бесконечная секундная пауза. Я почувствовал прикосновение, и на лоб мне легла мягкая прохладная ладонь. Предательские слезы вовсю покатились по щекам. Скрывать и бороться с этим было глупо. До этого момента жена никогда не видела меня плачущим, но все в жизни бывает впервые. Я решительно выдохнул, резко повернул голову налево и открыл глаза. Даже сквозь мешавшие сфокусироваться слезы было понятно, что передо мной совершенно незнакомая женщина. От такой неожиданности я впал в совершенный ступор, или как говорят в народе «окаменел».

– Привет, милый, – проговорила женщина дрожащим от волнения голосом.

– При… – я внезапно сглотнул остаток слова вместе с комом в горле.

– Как ты себя чувствуешь?

– Норм… – автоматически ответил я, сообразив при этом указать на горло.

– Да-да, мне медсестра сказала, что тебе трудно говорить.

– Угу.

Мы молча смотрели друг на друга. Вернее, она просто смотрела, а я – внимательно рассматривал. Шатенка с круглым приятным лицом, распущенные волосы до плеч, на вид от 35 до 40 лет. Одета в черную кожаную короткую дубленку с меховым воротником, коричневая длинная юбка в складку, в руках перед собой держит сумочку с логотипом DG. Я был совершенно уверен, что никогда в жизни, даже мельком, ее не видел.

– Вот… – хрипло произнес наконец я, обозначая мое текущее положение и давая возможность начать рассказывать.

– Мы все очень волновались за тебя. И мама, и папа, и я, конечно. Даже Боря каждый день писал, – проговорила она с грустью, – Это так тяжело, быть в подвешенном состоянии, когда врачи ничего не говорят.

Я подметил, что почти сразу же перестал ее слушать, глубоко на подсознательном уровне что-то осмысливая и перебирая варианты. На сознательном же уровне я все еще пребывал в оцепенении от происходящего сюрреализма. В определенных местах ее речи я машинально реагировал, то соглашаясь, то удивляясь. Я слышал лишь отдельные слова, не собирая их в смыслы, а в глубинах подсознания уже шла аналитическая работа по поиску ответов на вопросы «Кто это?» и «Что теперь делать?». Ответ на последний вопрос пришел сам собой. Видимо от напряжения и избытка эмоций у меня начала болеть голова так, что боль стала отдавать в виски. Я решил, что это неплохой способ взять таймаут, потянулся до пульта и нажал на красную кнопку. Довольно скоро на мой призыв в палату вошла Алена.

– Что-то случилось, Сергей Александрович?

– Голова, – нарочито измученно прохрипел я, но получилось фальшиво.

– Болит голова?

– Угу.

– Елена Семеновна, пора заканчивать.

«Елена Семеновна, теперь нужно не забыть… Елена Семеновна» – повторил я про себя для надежности.

– Мы даже меньше пяти минут… – словно оправдываясь, проговорила незнакомка.

– Ему сейчас тяжело долго концентрировать внимание, сами видите. Это нормально. Через несколько дней пройдет, не волнуйтесь. Вы бы пока с Виктором Эдуардовичем пообщались, – объяснила Алена, проделывая какие-то манипуляции с капельницей.

– Хорошо, я поняла. Что ж… Я пойду тогда, с врачами поговорю. Ты тут поправляйся. Тебе что-то из вещей привезти в следующий раз?

– Не, – я осторожно покачал головой, чтобы не усиливать боль.

Незнакомка Елена склонилась ко мне, осторожно обняла одной рукой и поцеловала.

– Пока, – прохрипел я, провожая взглядом.

Алена подсоединила капельницу к катетеру.

– Я же не засну сейчас? – вполне уверенно спросил я.

Алена даже слегка вздрогнула, как мне показалось, от неожиданности.

– Нет, это просто обезболивающее. Но спать Вам сейчас полезно.

– Уже неделю спал… – я ухмыльнулся.

– Это не совсем сон… – начала было она, но запнулась.

– Можно мне телефон?

– Конечно, но тоже старайтесь долго на экран не смотреть – глаза будут быстро уставать пока.

– Понял.

Закончив с капельницей, она обошла койку, достала из тумбочки телефон и вложила мне в руку. Я кивком поблагодарил.

– Скоро голова пройдет, постарайтесь не напрягаться. Можно просто лежать с закрытыми глазами и слушать музыку, например, – посоветовала Алена.

– Хорошо, так и сделаю, – соврал я и проводил ее взглядом, пока дверь за ней не закрылась.

Телефон оказался полностью разряжен. Это было досадно, но поправимо. Приложив максимум усилий, я постарался приподняться с кровати в сторону тумбочки, но не смог. Ноги были ватные, пресс тоже плохо слушался. Мне снова нужна была помощь Алены, но я решил вот так сразу по пустякам не гонять ее туда-сюда. Мысленно поставив себе таймер на пять минут, я углубился в размышления.

– Пока еще не факт, что эта женщина действительно моя жена. Это пока со слов Алены Игоревны, которую я тоже знаю, дай бог, два дня;